Ну, наконец-то солнышко спряталось за море, и жара спала. Повеял прохладный ветерок. Патрик у ног лежит, Амурчик-огурчик на коленках когти поочерёдно выпускает и мурлычет. Хорошо!
Шабат на носу. Люди попрятались в дома, готовятся. На спортплощадке пусто, на детской тоже. Тишина.
Ого, звери! Мы уже больше часа гуляем. Пошли-ка до дому, до хаты. Поняв, что мы собираемся, Патрик вскочил, подошел поближе и подставил шею. Я пристегнул поводок к его ошейнику, кряхтя поднялся с лавочки, преодолевая сопротивление Амурчика, который бы вот так всю ночь нежился у меня на коленях, и с левым разворотом пошёл вокруг скамейки, как всегда сослепу треснувшись о неё коленкой. Помянув себя и скамейку незлым тихим словом, заодно вспомнил, что надо бы заглянуть в почтовый ящик. Патрик, мгновенно поняв о чём я подумал, потянул меня к почтовому домику.
И вот - впереди пёс, за ним я, за мной кот - перешли дорогу. До ящиков остаётся всего пару метров, и тут в меня с левой, слепой стороны, кто-то врезается. Или я в него. Поворачиваю голову - мужчина лет шестидесяти. Ладно, я с этой стороны не вижу, но он-то видит куда прёт! Собираюсь высказать ему это и тут он поднимает ладонь впереди себя и говорит: «Извините, я не вижу. Я слепой». Сдвинув меня в сторону, пытается продолжить движение и тут же запутывается в Патькином поводке. Я помогаю ему выпутаться. Мужчина произносит раздраженно: «Задолбали эти дети с собаками!» и идёт дальше.
Я обиженно смотрю одним глазом ему вслед, и вдруг меня разбирает смех. Я кричу ему: «А я тоже слепой. И я не дитё». А потом добавляю уже тише, сам себе: «Слепак слепака видит издалека».