«Свадьба…», «Дело» и «Смерть…» А.В. Сухово-Кобылина. Дело автора «Дела»
(Выборка очерков, опубликованных в книгах издательства Вече)
Трилогия А.В. Сухово-Кобылина
Загони русского человека в угол, он тебе и пьесу сочинит. Так и случилось с Александром Васильевичем Сухов;-Кобылиным (1817—1903), до того ни сном ни духом не видевшим себя автором знаменитой трилогии о российском чиновничестве, неистребимом, как Змей Горыныч — срубаешь ему одну башку, а на ее месте вырастает сразу две. Но обо всем по порядку.
Будущий драматург родился 17 (29) сентября 1817 г. в Москве. Корни его дворянского рода уходили вглубь веков, предки играли заметную роль при дворе Ивана Грозного, а отец, подполковник артиллерии, участвовал в Отечественной войне 1812 г. и брал Париж.
Аристократическая семья воспитала в Саше аристократические замашки. Отрок полюбил театр, философскую мысль, с 14 лет сочинял стихи и переводил с французского, был завсегдатаем светских балов и волокитой. В 17 лет занял первое место в скачках на приз охотников. Тогда же он поступил на физико-математическое отделение философского факультета Московского университета. Подружился с А. Герценом, Н. Огаревым, К. Аксаковым, увлекся литературой и философией Гегеля. В 1838 г. за конкурсное сочинение «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам» был награжден золотой медалью и правом выбора места дальнейшей службы. По совету родителей уехал за границу, где продолжил занятия философией в университетах Гейдельберга и Берлина. Как истинный философ, Александр четыре года вел уединенный образ жизни, находя время на путешествия по Европе.
Вернувшись в 1843 г. в Москву, Сухово-Кобылин поступил на службу в канцелярию московского губернатора в чине коллежского секретаря. Службой особо не горел, вел светскую жизнь, выезжал в Париж. Приняв в 1848 г. от отца управление всеми родовыми имениями, вышел в отставку и поселился в селе Кобылинка Тульской губ. Там бывший титулярный советник до конца жизни занимался с переменным успехом хозяйством, завел пять заводов, переводил труды Гегеля, создавал свою собственную философскую систему. Увы, рукописи — результат многолетних трудов его, переводы и система, так ни разу и не изданные, в 1899 г. большей частью сгорели при пожаре в имении.
1850 г. стал роковым годом для Александра Васильевича. Женщины, не раз губившие сильную половину человечества, едва не погубили и его. Из Европы Сухово-Кобылин привез француженку Луизу Симон-Деманш, снял для нее в центре Москвы квартирку, вручил 60 тысяч рублей ассигнациями на заведение винно-торгового магазина и стал открыто жить с ней, вызывая завистливые пересуды. Были и побочные интрижки, пока через 7 лет он серьезно не увлекся графиней Надеждой Ивановной Нарышкиной, урожденной Кноринг (будущей женой Александра Дюма-сына). Дело шло к браку. Луиза, получив отставку, готовилась к возращению в Париж, но не успела — ее труп обнаружили близ Ваганьковского кладбища. Светская молва связала ее смерть с Сухово-Кобылиным. Следствие также решило, что француженку по наущению помещика, желавшего избавиться от любовницы, убили его крепостные. Сухово-Кобылина тут же арестовали, и заперли «в секретный чулан, обстену с ворами, пьяною чернью и безнравственными женщинами». Ему пришлось хлебнуть прелестей следствия по полной программе: непрерывный одиннадцатичасовой допрос, шантаж ареста всех родных, открытая полицейская слежка за домом, распространения клеветы о том, что он убийца и т.п. Следствие (так и не представившее никаких доказательств его вины) длилось с перерывами 7 лет. Для чиновников Сухово-Кобылин стал дойной коровой. Им он ничего не мог доказать, мог лишь откупаться. Обвиняемый написал письмо на имя Николая I, последовали резолюции и переадресовки, но лишь в 1857 г. Госсовет с подтверждающей резолюцией Александра II снял с Сухово-Кобылина обвинение в убийстве и приговорил к церковному покаянию за любовную связь. Но это «дело» и по сей день висит на нем, как проклятие, хотя невиновность драматурга была точно установлена в прошлом веке путем архивных исследований.
Сидя в тюрьме, Александр Васильевич от скуки стал писать пьесу, взяв за основу анекдот о светском шулере. Тут ему пригодились и занятия философией. Общий пессимистический взгляд на Россию и в частности, на российское «правосудие», Сухово-Кобылин выразил в комедии «Свадьба Кречинского» (1852—54), возбудившей всеобщий восторг при чтении в московских литературных кружках. В 1855 г. пьеса была поставлена на сцене Малого театра, а в 1856 г. на сцене Александрийского и оказалась одной из самых репертуарных пьес русского театра, встав вровень с «Горем от ума» и «Ревизором». Чисто плутовская комедия о деградации столичного дворянства, где жулик одерживает победу над глупостью добродетельных персонажей, произвела фурор. При этом она подлила масла в огонь обывательских суждений и чиновничьего произвола, дав новые «факты» по «делу» автора. После премьеры Сухово-Кобылина опять арестовали, и он вышел из тюрьмы только через девять месяцев на поруки благодаря заступничеству матери и влиятельных особ.
Драматург, разочаровавшись в свете, сблизился со средой писателей и артистов, доброжелательно принявших его, хотя и там он чувствовал себя «чужим среди своих» — «класс литераторов так же мне чужд, как и остальные четырнадцать». Вернуть себе честное имя стало для писателя идеей фикс. Он рассчитывал восстановить его хотя бы во мнении читателей и деятелей культуры, представив им в своих произведениях свои нравственные принципы и идеалы.
Следующие две пьесы — «Дело» (1861) и «Смерть Тарелкина» (1869) по злости сатиры не знают равных в русской литературе. Карикатурные фигуры, впервые предложенные русскому читателю Гоголем, Сухово-Кобылин яростно довел до гротеска Свифта. Драматург явил зрителю торжество порока, бесстыдного и циничного, будто бы взятого из сегодняшнего дня. Недаром эти две пьесы, запрещенные к постановке до конца XIX в., и сегодня заставляют содрогаться сердца.
В 1869 г. Сухово-Кобылин издал трилогию под общим названием «Картины прошедшего». В ней рассматривается по сути одно состряпанное дело о подлоге, усугубляемое в каждой следующей пьесе. Первые две пьесы — о промотавшемся игроке, циничном Кречинском, стремящемся женитьбой на Лидии Муромской поправить свои денежные дела; его подручном, не имеющем за душой ничего святого, подонке Расплюеве, ставшем квартальным надзирателем; пройдохе чиновнике Варравине и иже с ним — короче, о жуликах и чиновной братии, доведших до разорения и гибели семейство Муромских… Третья пьеса — о пауках в банке — самих чиновниках.
Многие критики отмечали, что «трилогия Сухово-Кобылина изобразила современную ему русскую жизнь в трех составляющих: падение дворянства, беззаконие, распад личности, обуреваемой наживой и местью», что в ней автор выступил как обличитель государственной системы современного ему общества, яростным ненавистником всякого чиновничества вообще. Видели в его трилогии и перекличку с «Бесами» Достоевского — в пьесах автор называет чиновников «воинством Антихриста».
«Смерть Тарелкина» появилась на сцене впервые в 1900 г. под названием «Расплюевские веселые дни», а трилогия впервые была поставлена в 1917 г. Вс. Мейерхольдом в Александровском театре.
Семейная жизнь у Сухово-Кобылина так и не сложилась. Нарышкина, уехавшая в разгар следствия во Францию, родила от него девочку, жившую затем в ее доме под именем сироты Луизы Вебер. Александр Васильевич еще дважды был женат, на француженке и на англичанке, но обе жены умерли, не прожив в браке с ним и по году. Сухово-Кобылин с разрешения императора Александра III удочерил Луизу Вебер, скрасившую ему старость. Портрет же ее матери висел на стене его кабинета всю жизнь.
В 1902 г. Сухово-Кобылин был избран почетным академиком по разряду изящной словесности Российской Академии наук. Умер писатель в Болье (близ Ниццы) 11 (24) марта 1903 г.
В архиве писателя остались и поныне неопубликованные произведения. Среди них — памфлет «Квартет» — о чиновниках, которые как «пауки переносят паутины на новые и свежие места грабительства», и, плодясь и распространяясь, как раковая опухоль, ведут (привели!) к перерождению всего общества.
Дело автора «Дела»
Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817—1903) по праву считается великим русским драматургом — его комедии «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина» являются украшением репертуара любого театра и вошли в золотой фонд русской литературы.
Не менее славен мастер слова и своим участием в уголовном деле по «делу Симон-Деманш». Существуют два взгляда на участие писателя в деле: он 1) жертва судейского произвола — это общепринятая точка зрения и 2) главный виновник преступления. Последнее мнение наиболее убедительно изложено А.И. Ракитиным на сайте http://www.murders.ru/L_S_D_1.html — эту работу вместе с другими (Влас Дорошевич и т.д.), написанными апологетами Сухово-Кобылина, попытаемся соединить хронологически. Цитации будут из Ракитина.
Богатый помещик дворянин Сухово-Кобылин в 1840 г. познакомился в Париже с модисткой Луизой Симон-Деманш и устроил так, что через год француженка оказалась в Москве на его содержании. Жениться помещику на содержанке не позволяли сословные приличия — родня была против мезальянса. Амуры длились 9 лет.
Сухово-Кобылин все свое время уделял нескольким имениям в 5 губерниях, где он основал 5 заводов. Успевал он блистать на балах, играть в карты, приударять за красавицами, изучать философию.
Характер Александр Васильевич имел несносный. Светский лев раздражал мужчин дерзостью и остроумием, заносчивостью и грубостью. Но этим же ловелас пленял и женщин. Говорят, «дворня его ненавидела», поскольку он, «несмотря на знатность рода, не чурался рукоприкладства в отношении бесправных мужиков».
Луиза терпела измены, не без сцен, конечно, но деваться ей было некуда — она целиком зависела от благодетеля, снявшего ей квартиру, выделившего дворовых людей, обеспечившего ее всем необходимым, давшего 60 тыс. руб на обзаведение винным погребом. Луиза торговала там алкоголем, производимым патроном.
В 1850 г., отмечают биографы, «Александр Васильевич окончательно охладел к француженке», однако отношения между ними не прерывались до тех пор, пока Сухово-Кобылин всерьез не увлекся светской львицей Надеждой Ивановной Нарышкиной, урожденной баронессой Кнорринг (будущей женой А. Дюма-сына). Нарышкина забеременела и «не имея возможности развестись, решила бросить мужа и переехать к любовнику».
Деманш стала готовиться к отъезду во Францию, где она собиралась с помощью Сухово-Кобылина открыть дамскую мастерскую. Увы, 9 ноября 1850 г. труп зверски избитой, зарезанной Луизы нашли за Ваганьковским кладбищем.
О пропаже француженки первым заявил в полицию Сухово-Кобылин за день до этого. Московский обер-полицеймейстер И.Д. Лужин, заподозрив заявителя в убийстве любовницы, создал следственную комиссию под председательством пристава Хотинского.
Были арестованы крепостные Сухово-Кобылина, обслуживавшие Луизу, — кучер Г. Кузьмин и две горничные.
При осмотре дома Сухово-Кобылина Хотинский «на стенах в сенях и в большой комнате обнаружил многочисленные темные капли и крупные потеки, похожие на кровавые». О происхождении пятен хозяин ничего вразумительного сказать не смог, и его тоже взяли под стражу. У арестованного было алиби — в ночь убийства Деманш он находился у Нарышкиной. Были арестованы также повар помещика Е. Егоров по причине расхождения его показаний и заявлений Сухово-Кобылина. Делом занялась Следственная комиссия под председательством коллежского советника В. Шлыкова.
Повара Егорова заточили в одиночную камеру, и уже через сутки он дал признательные показания об убийстве француженки вместе с пособниками — Кузьминым и горничными. Протокол его допроса расходился с фактами следствия (например, утверждалось, что тело убитой было брошено в овраг, тогда как нашли его на дороге), но комиссия не обратила на это внимание.
В связи с изобличением убийц Сухово-Кобылина освободили из-под стражи под подписку о невыезде.
Установив мотив убийства Деманш — жестокость француженки к дворовым Сухово-Кобылина и избиение их, комиссия в начале 1851 г. готовилась передать дело в суд. Оглашение подобного мотива грозило помещику неприятностями — «если в суде официально будет заявлено, что Сухово-Кобылин собственноручно избивал слуг, а любовница его безнаказанно хлестала их по щекам, била половой щеткой, швыряла в них тарелки и пр., то на репутации благовоспитанного денди можно было «ставить крест»».
Чтобы отвести следствие в сторону, Сухово-Кобылин представил комиссии «объяснение», в котором он обвинил своих крепостных в убийстве из корысти. Комиссия отнеслась к этому утверждению индифферентно.
Затем комиссию пригласили в дом Сухово-Кобылина, где на чердаке были обнаружены принадлежавшие Луизе вещи в тайнике, якобы заложенном Егоровым. От назначенных комиссией очных ставок с обвиняемыми Сухово-Кобылин отказался, сославшись на свое пошатнувшееся здоровье, и комиссия почему-то пошла ему на встречу. Через какое-то время выяснили, что тайник подложный.
20 апреля комиссия окончила розыск. Сухово-Кобылин, получив освобождение от подписки о невыезде, тут же выехал в Петербург, где подал прошение на имя Николая I, в котором указывал на меркантильную подоплеку убийства. «Очень странный шаг, особенно принимая во внимание, что в это самое время сознавшиеся убийцы уже 7 месяцев сидели в тюрьмах и готовились к суду. Видимо, на сердце Александра Васильевича было очень неспокойно, раз он решился побеспокоить Монарха».
По просьбе царя шеф жандармов граф А.Ф. Орлов связался с московским военным генерал-губернатором графом А.А. Закревским, который настаивал на версии, что прислуга убила свою хозяйку «за жестокое с ними обращение». В этот момент завязалось длившееся несколько лет противостояние правосудий двух столиц, доставившее чиновникам самого высокого ранга массу хлопот.
13 сентября 1-й департамент Московского надворного суда вынес приговор обвиняемым крепостным — они лишались прав состояния, подвергались бичеванию, клеймению и ссылке в каторжные работы. Следующая инстанция — Московская уголовная палата подтвердила приговор, обязав Сухово-Кобылина за сожительство с женщиной вне брака подвергнуться церковному покаянию.
В конце 1851 г. обвиняемые написали в Сенат ходатайства о пересмотре дела, в которых указали на нарушения в ходе следствия: комиссия не обратила внимания на бурые пятна в доме Сухово-Кобылина, не проверила показания помещика, осудила несовершеннолетнего, а значит, неподсудного Кузьмина и т.д. Кузьмин обвинил пристава Хотинского в том, что он принуждал его якобы по требованию Сухово-Кобылина взять вину на себя, а Егоров инкриминировал другому частному приставу И. Стерлигову «бесчеловечные истязания», из-за которых он вынужден был оговорить себя. Егоров направил прошение еще и на имя императора, которое, в конце концов, оказалось тоже в Сенате.
В июне 1853 г. Сенат, не поверив в виновность крепостных, вернул дело в суд низшей инстанции.
Тем временем в Ярославле была арестована группа мошенников, один из которых Г. Скорняков сообщил о том, что Деманш убил его подельник А. Сергеев, которого якобы нанял за 1000 руб. Сухово-Кобылин. Протокол этого допроса попал в московское присутствие Сената.
Собрание московских департаментов Сената указало следователям белокаменной на их непрофессионализм и недвусмысленно дало «понять, что в «деле Симон-Деманш» не обошлось без взяток».
Для расследования дела постановлением Госсовета была учреждена новая следственная комиссия, приступившая в апреле 1854 г. к проверке следственных материалов московской комиссии. Сухово-Кобылина вновь арестовали. Майор Стерлигов также был арестован, уволен со службы, лишен званий и наград и осужден на ссылку в Сибирь. Понес уголовное наказание и Хотинский.
Новая комиссия установила, что «официальный документ комиссии Шмакова фактически был фальсифицирован». Зашаталось алиби Сухово-Кобылина, подтверждаемое только Нарышкиной, которая тоже находилась под подозрением. Дал показания и доставленный в Москву Скорняков.
«Расследование принимало все более угрожающий для Сухово-Кобылина оборот… К середине июня всем, прикосновенным к расследованию, стало очевидно, что Егоров, Кузьмин и Иванова не убивали француженку. Отдавая себе в этом отчет, мать арестованного Сухово-Кобылина — Мария Ивановна — в июле 1854 г. обратилась к Императору Николаю Первому с просьбой освободить «больного сына» из-под стражи на поруки». Сухово-Кобылин, отсидев 7 месяцев, был выпущен «на поручительство» его матери.
В 1855 г. при новом слушании дела был вынесен вердикт, повторивший заключение первого суда. Однако в 1856 г. Сенат, изучив этот приговор, раздраконил решение московских судей, приведя свои контрдоводы. Осужденных крепостных предлагалось оправдать, а Сухово-Кобылина «оставить в подозрении, как возможного преступника».
11 ноября 1857 г. на общем собрании Госсовета рассмотрели материалы по этому делу, представленные министерством юстиции. Госсовет постановил полностью освободить Иванову, Егорова и Кузьмина (Алексеева умерла в тюрьме), а в отношении Сухово-Кобылина оставить решение Сената. 9 декабря вердикт был утвержден Александром II.
С тех пор «дело Симон-Деманш» является примером коррупции судейских чиновников. «Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири», — признавался сам Сухово-Кобылин.
И в то же время никто официально не ответил — а не сам ли обвиняемый подкупил следователей и судей; почему улики и факты оказались пристрастно разбитыми на две несмешиваемые группы и почему дворянин так некрасиво вел себя, давая откровенно лживые показания и постоянно сбивая следствие с пути. (Он, в частности, ни разу не признался в том, что сожительствовал с Деманш и Нарышкиной, хотя об этом знала вся Москва).
P.S. У Александра Васильевича до конца его дней висела над кроватью бледная пастель французской работы в золоченой рамке, на которой была изображена Луиза Симон-Деманш. Дочь Нарышкиной тоже звали Луизой — ее Сухово-Кобылин удочерил в конце жизни.
Фото из Интернета
https://s15.stc.all.kpcdn.net/share/i/12/558846/inx960x640.jpg