ВАРЯ
Этим солнечным июльским утром Варе легко шагалось по широкой живописной аллее, прямиком от главного входа в университет к смотровой площадке Ленинских гор. Любимый запах свежескошенной травы сопровождал ее на этом коротком пути.
Несколько минут, и она уже у Москва-реки. Как раз подходит катер, и пешая прогулка превращается в речную. Впрочем, это не просто прогулка. У Вари вполне деловая цель. Таким сложным путем она едет в библиотеку Иностранной литературы, куда пока еще пускают «естественников», и несколько часов своего выходного субботнего дня Варя проведет за чтением научных статей, нужных ей для написания литературного обзора. Что ж, это обычные заботы студентки-дипломницы.
Как-то само собой вышло, что Варя сумела превратить вполне обыденное дело – посещение библиотеки, в романтическое путешествие. При этом Варя использовала библиотеку на полную катушку. В конце недели, проведя вечер после работы за конспектированием статей из иностранных научных журналов, она заказывала на субботу какой-нибудь нашумевший роман современного иностранного автора или уже признанного классика. Недоступные в других библиотеках, такие книги выдавались здесь в читальный зал. Прочитав пять-шесть статей по теме диплома, Варя окуналась, например, в жизнь героев «За стеклом» Мёрля или персонажей произведений Фолкнера, Фицджеральда, Брэдбери, Г. Грина, И. Стоуна. Конечно, это чтение урывками уступало чтению в домашней обстановке. Иногда время поджимало, и приходилось бросать книгу на самом интересном месте. До следующего приезда.
Другим приятным атрибутом Вариных поездок в библиотеку была возможность заказать и пролистать шикарные иллюстрированные журналы «Vogue» или «Elle». Как далеки они были даже по качеству печати от «Силуэта», например, или вполне доступных зарубежных «Фюр дих» или «Кобета и жизнь». Красота женщин-моделей, нарядов, безделушек покоряла и радовала, вносила в Варину жизнь какое-то удовольствие, разнообразие, и почему-то совсем не вызывала завистливого раздражения. Просто это были новые впечатления, до которых так падки молодые.
Впечатлений в этом году у Вари даже избыточно много. Новогодние праздники она провела в родном городе, очень уж хотелось повидаться с домашними. Вот и пришлось досрочно сдать зачеты. А зимние каникулы отводились на поездки в новые, незнакомые места. Варе удалось поработать в стройотряде на Беломорской биостанции и съездить с однокурсниками на экскурсию в Киев. Так деканат отметил успехи Вариной группы в учебе. А еще Варя ухитрилась, возвращаясь с биостанции, завернуть в февральский слякотный Ленинград. Поезд пришел в город утром, и почти все время до отправления вечернего московского экспресса она провела в Эрмитаже, вернее, в двух его залах, заранее выбранных. Знакомые по альбомам любимые картины хотелось увидеть воочию.
Летом чудеса продолжились. Опять Варя выкроила время и после майских экзаменов помчалась домой навестить родных, оттуда своим ходом в Асканию-Нова, первый пункт ознакомительной летней практики студенческой группы генетиков.
Варин маршрут лежал через степной Крым с заездом на одну ночку к живущей там тете. Вечером Варя должна была уже быть на месте, в Аскании, да вот какие-то пассажиры уговорили шофера автобуса сделать небольшой крюк, и опоздала Варя на пересадку. Это вам не состыковка космических кораблей. Это обычные рейсовые автобусы в украинской глубинке…
Сначала Варя растерянно стояла посредине степного поселка, но, когда сошедшие вместе с ней попутчики объяснили, что есть здесь гостиница, успокоилась. Ночевала она в рублевом номере на высокой и широкой кровати с металлической панцирной сеткой, а спозаранку уже поджидала первый автобус в Асканию.
И все же Варя опоздала: появилась в зале музея заповедника, когда ее однокурсники уже внимали экскурсоводу. Предприимчивую студентку, чуть было не потерявшуюся, руководители практики немного поругали, но Варе эта неприятность не помешала окунуться в мир Аскании-Нова, рукотворного оазиса посреди херсонских степей. Кому, как ни ей, проведшей детские годы в пыльном южном городе, граничащим с зоной полупустынь, восхищаться красотой заповедника, его особым микроклиматом.
А потом был Никитский ботанический сад, где дорвавшиеся до солнца и моря студенты основательно обгорели и извели литры кефира, обмазывая им друг друга. Два десятка бело-розовых тел в купальных костюмах – чем не забавная и долго-памятная картинка!
Затем кубанская селекционная станция порадовала практикантов не столько рассказом про особенности разведения черешни и про её сорта, сколько возможностью оборвать с отведенного для них дерева спелые сочные плоды. Дорвались, как говорится, и просто-напросто объелись.
И, наконец, многочисленные краснодарские НИИ продемонстрировали студентам свои достижения в селекции самых разных сельскохозяйственных культур. Интересно? Увлекательно? Ещё бы!
Но вот практика позади. Пора приступать к работе над дипломом. И опять впечатлений, хоть отбавляй! Впечатления от новых людей: завлаба и по совместительству руководителя ее диплома, назначенного им микрошефа, других сотрудников и сотрудниц лаборатории, девочек-лаборанток. От самой работы, которая разительно отличалась от того, что Варе приходилось делать раньше при выполнении курсовой. От интереснейшей информации, совсем недавно опубликованной за рубежом и проливающей свет на генетическое устройство одного, можно сказать, знаменитого бактериофага. (Через пару лет Варя купит переведенную на русский язык книгу, состоящую из этих, проштудированных ею в оригинале статей, и только тогда сможет оценить по достоинству свой титанический труд).
Только в молодости можно все это переварить, не перенасытиться эмоциями и информацией, не устать, в конце концов. Но как же хорошо было плыть сейчас на катере по Москва-реке и, отключившись от этой дипломной суеты, глядеть на воду, вдыхать речной воздух, думать о чем-то своем и даже немножечко помечтать. В эту описываемую нами поездку мечтам Вари могли помешать только мысли о том, что с подружкой Ларой не все благополучно и надо попытаться ей помочь.
ЛАРА
На самом деле Лара не была задушевной подругой Вари. Гораздо теснее Варя дружила с Таткой, Лариной соседкой по комнате в общежитии. Но Тата уехала делать диплом в свой родной город в надежде остаться там работать после окончания учёбы. Вернется в Москву она только к началу занятий, к октябрю. Тата, по сути, поручила Варе опекать Лару, которая переживала глубокий душевный кризис.
Причиной его был мужчина. Не студент-ровесник, не парень двумя-тремя годами постарше, а вполне зрелый мужчина. Женатый мужчина.
Год назад Лара влюбилась, и это была не романтическая приязнь, не вздохи на скамейке и тому подобное, как у ее подружек, в большинстве незамужних; это были отношения.
Лара познакомилась с Вадимом Сергеевичем во время летней практики на северной биостанции. Впрочем, звали его все исключительно Вадиком. Вадик, чуть ли не ежегодно приезжавший на пару недель к своему другу, доценту Павлу Ивановичу, жил в его домике. Чем занимал он себя днем, когда на биостанции шли занятия, не известно, но вечерами этот, временно свободный от жены и детей мужчина был в полном распоряжении студенток-практиканток и с легкостью кружил им головы. Лара попала в их число. И скоро Ларины вечера наедине с Вадиком превратились в ночи, белые северные сумасшедшие ночи…
Вернулся Вадик в Москву, и у Лары закончилась практика, а роман продолжения не имел. Вот тут и проснулось у подружек Лары сочувствие к ней. Ведь многие из них, в том числе и Варя, выросли с твердым убеждением, что даже пытаться флиртовать с женатыми мужчинами недостойно. Семья – непреложная ценность. Поэтому поначалу они отнеслись к выбору Лары неодобрительно. Однако семью та не разрушила, значит, это Вадик – прожженный обольститель. Одно имя его о многом говорит: человеку под сорок, а всё Вадик!
Детали расставания Лары и Вадика не обсуждались, но стало очевидно, что Лара впала в глубокую депрессию. И если в течение учебного года необходимость ходить на занятия, готовиться к ним, сдавать зачеты, экзамены, как-то отвлекала Лару от невзгод личной жизни, сейчас во время дипломной практики ее кризисное состояние явно обострилось.
Усугубили положение следующие обстоятельства. Многолетняя дружба Вадика с Павлом Ивановичем ввела его в круг сотрудников кафедры, на которой специализировалась Лара. Он систематически забегал к своему приятелю, и как выяснилось не к нему одному. Молодая преподавательница Тамара Львовна, дама лет тридцати, красивая, ухоженная, давно стала пассией Вадика.
Лара просто была обречена услышать эту «историю любви» от словоохотливых кафедральных лаборанток, осведомленных о ее неудачном романе. И она начала действовать. Вялую, ко всему равнодушную Лару будто подменили. Ей хотелось хоть изредка видеть Вадика, на худой конец просто слышать о нём. Что только не сделает влюбленная женщина для этого! Лара не придумала ничего лучше, чем устроиться на диплом к Тамаре Львовне.
Когда об этом узнала Тата, она рвала и метала, но отговорить Лару от этого шага не смогла. И вот теперь ежедневно Лара общалась с Тамарой Львовной и всем рассказывала, что женщина она необыкновенная, а руководитель диплома из нее замечательный.
Из Лариных подружек никто не знал, насколько обманчивы эти дружеские связи между Тамарой Львовной и Ларой. По словам Лары, у них сложились доверительные отношения, в их разговорах за чаем часто звучало имя Вадика. Можно предполагать, что говорила о нём обычно Тамара, а Лара, как губка, впитывала каждое слово о своем любимом. О реакции Вадика на появление в рабочей комнате Тамары Львовны Лары её подружкам ничего известно не было.
Дни летели быстро. Лара возвращалась из университета всё мрачнее и мрачнее. Была молчалива, чаще всего ложилась на кровать и отворачивалась к стенке. А потом ситуация ухудшилось. Лара стала плаксивой, без конца жаловалась на то, как ей не повезло в жизни. Невозможно было без сострадания смотреть в ее большие темно-карие глаза, такие печальные или полные слез.
В будние дни Варя редко выступала в роли Лариного утешителя. В общежитие из лаборатории она возвращалась поздно. К тому же два вечера в неделю, предварительно проведя пару-тройку часов в библиотеке, Варя ходила в бассейн. Поэтому инициативу успокаивать Лару брала на себя в это время Тонечка, третья соседка Лары и Таты.
Маленького росточка, но с громким голосом, очень эмоциональная по своей природе Тоня бегала по комнате, размахивая руками, и со скоростью сто слов в минуту ругала Вадика, Тамару и саму Лару. Больше всего, конечно, доставалось Вадику. Тонечка полгода назад вышла замуж за своего одноклассника; человек он был надежный, прирожденный однолюб (так считала Тонечка), а потому такие мужчины, как Вадик становились ее личными врагами. Если во время этих сцен в комнате присутствовала Варя, ей оставалось только поддакивать Тонечке.
Но в выходные дни Тоня уезжала в свой подмосковный городок к мужу, и развлекать Лару приходилось Варе. Если не удавалось куда-нибудь вытащить Лару, хоть в кино, Варя терялась. Она чувствовала, что просто не понимает, как может человек, забыв о своем достоинстве, цепляться за уже несуществующие отношения, по сути, преследовать своего бывшего любовника. Варя говорила какие-то неубедительно звучащие фразы, вроде того, что надо думать о себе, не заниматься самоистязанием.
Это слово как нельзя лучше отражало состояние Лары. От Тамары Львовны она знала обо всех ее встречах с Вадиком, куда они ходили вдвоем, о чем беседовали. Получалось, что Тамара Львовна вольно или невольно, но совершенно не щадила Лару. Может быть, ею двигало не желание навредить Ларе, а простое женское тщеславие. Все-таки ее, Тамару, предпочли молоденькой девушке.
Последней каплей в Лариных горестях стало известие, что в этом году Вадик, отказавшись от поездки на биостанцию, отправится к теплому морю и отнюдь не с женой, а с Тамарой Львовной. С каким воодушевлением готовилась Тамара к этому вояжу, сколько нарядов прикупила! Новый купальник даже продемонстрировала Ларе, с которой после этого случилась истерика.
Тамара Львовна срочно вызвала на факультет Вадика, и ему удалось немного успокоить Лару. При этом он твердил:
– Нет, Лара, так нельзя. С тобой надо что-то делать. Завтра поедем к моему товарищу. Он медик, что-нибудь да присоветует тебе. Ясно, что тебя оставлять одну нельзя.
Лара почти не вслушивалась в речь Вадика. Главное, он был рядом, он о ней заботился. И слово свое сдержал. На следующее утро Вадик подвез Лару на такси к какой-то больнице и попросил ее посидеть на скамейке в больничном скверике, пока он разыщет своего приятеля. Ларе не сиделось на месте, она начала мерить шагами дорожку сквера, упорно глядя себе под ноги, «повесив» голову, что в последнее время стало характерной особенностью ее походки. И все-таки около крыльца больницы она подняла голову и прочитала название этого медицинского учреждения:
Психиатрическая больница им. Кащенко.
Какая-то горячая волна накрыла Лару, ноги сами понесли ее к выходу из больничного скверика. Расспрашивала ли она прохожих о том, как можно проехать из этого незнакомого ей района на родные Ленинские горы, или нет, Лара потом не могла вспомнить. Но она каким-то образом добралась до дома. Спокойно проспала ночь, а наутро увиделась на кафедре с Тамарой Львовной, получила задание по дипломной работе на время отъезда руководительницы и пожелала ей хорошего отдыха.
Подружки Лары посчитали прием Вадика с психбольницей пусть и жестоким, но радикальным средством от истерии, и все надежды возложили на известную всем истину: «Время лечит».
ВРЕМЯ, ВРЕМЯ…
Заметить, что время лечит, нам удается во вторую очередь (если удается). Прежде всего, мы фиксируем, что время бежит. И вот пробежало немало времени – полгода.
Летний каникулярный август дал возможность Варе обогатиться новыми впечатлениями. Она с однокурсниками провела его в ГДР, и было там на что посмотреть, чему поразиться.
Лара ездила на каникулы домой, в небольшой поволжский город. Здесь ей приходилось держать «марку». Скрывать свои неприятности. Жить под лозунгом «У меня все хорошо». Дело в том, что Лара была поздним ребенком и старалась не огорчать своих уже пожилых и не совсем здоровых родителей.
По расписанию сентябрь отводился на диплом, но к октябрю все Варины подружки были на месте. Началась учеба, потекли будни. Один день в неделю считался дипломным. Варя исправно ездила в лабораторию. Ей казалось, что не успеет она в срок поставить все опыты. Лара тоже включилась в работу. О ее романе старались не вспоминать. Варя же физически ощущала, как повзрослела Лара, что-то очень важное, случившееся с ней, обогатило ее опытом, а все остальные подружки, включая и замужнюю Тонечку, оставались незрелыми девчонками.
Варя очень хотелось влюбиться по-настоящему. Ее «первокурсная любовь» перелилась в десяток неумелых стихотворений, «любовь третьекурсная» просто растворилась в музыке оперы «Иисус Христос – суперстар». Сердце было свободно. Оставалось найти подходящую кандидатуру.
Удивительно, но лаборатория, в которой Варя делала диплом, была богата молодыми людьми. Трое аспирантов!
Самый старший Яша, приехавший учиться из какой-то закавказской республики и успевший уже поработать там после института, отпал сразу. Все в нем выдавало охотника за московской пропиской, и девочки из общежития не могли его заинтересовать.
Своим микрошефом, сероглазым Сашей с украинской фамилией Черноок, Варя в принципе не могла увлечься. Пусть он хорош собой, высок, улыбчив. Пожалуй, чересчур улыбчив. Аспирант второго года обучения, он занял позицию высоколобого учителя, подтрунивал над Варей, не относился всерьез к ее увлеченности работой. А именно этой своей чертой Варя гордилась. Вот и обижалась на Сашу по пустякам. Уехал, например, в командировку руководитель диплома, который по-отечески называл Варю не иначе как Варюша, Саша стал обращаться к ней так же, на правах, мол, заместителя. Шутка, а Варе досадно.
С именем была еще одна проблема. Третий из аспирантов, Костя, обращался к ней, называя исключительно Варварой. А он интересовал Варю больше всех остальных. У этого молодого человека явно были какие-то жизненные затруднения. Серьезный, порой мрачноватый, с нахмуренными светлыми и густыми бровями над голубыми глазами, он вызывал у Вари любопытство, а потом и сочувствие. Косте все чаще доставалось от большого шефа, работа у него не ладилась. Причина простая: Костя, сам иногородний, разводился со своей супругой-москвичкой. Жить было негде. Ночевал то у друзей, то в лаборатории. И вот все по классическому образцу: она его за муки полюбила. Но если Варя и могла сострадать Костиным несчастьям, то только издали и молча. Ему было совсем не до романов, он, вообще, ничего и никого вокруг не замечал. Так и погасло это Варино увлечение, стало только поводом для стихосложения:
Называй как прежде строго
Полным именем моим,
Не смягчай ты это слово.
Оставайся мне чужим.
Не обманывай, не надо,
Как другие, ненароком
Теплотой улыбки, взгляда.
Оставайся мне далеким.
Ложью слов себя опутав,
Отдаю мечту задаром?
Нет, услышать жажду чуда –
Просто Варя, не Варвара.
Так и не случилось у Вари «пятикурсной любви». А время набирало обороты. Вот и канун Нового года.
Для компании Таты-Лары-Вари это было последнее совместное празднование Нового года. И оно с самого начала не задалось. Во-первых, Тата погрузилась в тягостную меланхолию, что, впрочем, случалось с ней в эти дни почти всегда. 31 декабря у Таты – день рождения. И каждый раз она грустила: «Вот еще один календарный год прожит! Вот еще на год я постарела!» Смешно слышать эти сетования от двадцатидвухлетней девушки, но так уж была устроена Тата.
Во-вторых, всю компанию насторожило сообщение Лары, что она пригласила на праздник Вадика. Он придет с женой, а сына-подростка сплавит бабушке. Хочется человеку побывать в общежитии, как в молодые годы. Ларе пошли навстречу, хотя Тоня не скрывала, что ей неприятно знакомиться с человеком, так по-свински обошедшимся с Ларой.
Часов в одиннадцать, чтобы успеть проводить Старый год, гости и хозяева собрались за празднично накрытым столом. Атмосферу же праздничной никак нельзя было назвать. Не удавалось вести общую беседу, так, перекидывались фразами. Вадик ничем не поразил воображение Лариных подружек. Больше симпатии вызывала его жена. Вернее, ей сочувствовали: про Тамару Львовну знали все присутствующие.
А кто-то из гостей находился явно в растрепанных чувствах. Только этим можно объяснить, что с шарлотки, которую Варя испекла, еще до подачи на стол исчезло украшение – консервированные вишни. Будто склевал их незаметно для себя рассеянный гость…
Отзвучали куранты. Выпито шампанское. Продолжать разговор о будущем выпускников, об их распределении на работу совсем не хотелось. Варя, подхватив еще одну девушку из компании, отправилась на дискотеку в общежитие физфака. Партнер нашелся сразу. Симпатичный паренек. Но Варя даже не запомнила его имени. Ей не хотелось знакомиться, не хотелось влюбляться, ни романтически, ни трагически, как Лара. Ей просто хотелось танцевать, подчиняясь все новым и новым ритмам. Распрощалась Варя с «физиком» в восемь утра, когда дискотека закрылась. Вот и начался новый год, в который ей и ее подругам предстояло окунуться в новую жизнь.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Лара уже в мае вышла замуж за москвича. Это был только что отслуживший в армии молодой человек, без образования, младше Лары лет на пять, но смотревший на нее такими влюбленными глазами, что его мама Эльвира Матвеевна прописала Лару в своей квартире сразу и «на постоянно». Собственно говоря, свекровь, а не московская прописка, стала главным приобретением Лары: именно она вскоре, когда ушли из жизни родители Лары, заменила ей мать. А с мужем через несколько лет Лара развелась.
Лара рассказала своему жениху, что у нее был хороший друг, и как-то Вадик удостоился побывать в гостях у молодоженов.
Варя заканчивала аспирантуру, когда и к ней пришла не романтическая «любовь-морковь», а все сжигающая страсть. Только теперь она стала понимать, что лишало Лару всякой воли, заставляло делать глупости, истощало и иссушало.
Когда Варя познакомила Лару со своим избранником, та сразу увидела в нем первостатейного эгоиста. Как прозорливы женщины, когда смотрят на мужчин со стороны. А вот Вадик, думающий только о себе и своих удобствах, навсегда остался в глазах Лары достойным любви человеком.