Летом 1965 года в системе авиационной промышленности, куда относилось и наше предприятие, решили впервые устроить Научно-практическую конференцию, с участием ведущих административно-технических представителей предприятий. Как видно, чтобы подчеркнуть всесоюзный характер этого мероприятия, место проведения его было определено в одном из павильонов ВДНХ (Выставка достижений народного хозяйства).
И вот, за несколько дней до начала этой конференции мне объявили, что принято решение послать на неё с докладом меня. Это явилось для меня полнейшей неожиданностью. Я, правда, работал, хотя ещё на должности только старшего инженера, но уже ведущим технологом. Но, всё же, на предприятии было много начальников и специалистов выше меня по должности и по опыту. На мои удивлённые вопросы было сказано, что так решил «Главный».
«Главный» это руководитель нашего предприятия, начальник ОКБ, Главный конструктор Валентин Семёнович Р. Человек заслуженный, лауреат Государственной премии, хотя и не имевший учёной степени, но получивший научное звание доцента, читающий курс лекций в ЛИАП (Ленинградский институт авиационного приборостроения), где являлся также членом Учёного совета и Государственной дипломной комиссии. (Забегая вперёд, могу сказать, что после его смерти мне, уже имеющему тогда учёную степень предложили продолжить вести его курс).
Причину назначения меня докладчиком на эту конференцию объяснил мне сам Главный. Дело в том, что буквально за неделю до этого, я докладывал на НТС (Научно-технический совет) предприятия о результатах своего первого самостоятельного проекта по разработке принципиально нового технологического процесса изготовления обмоток электрических микромашин не намоткой провода, а по методу печатных плат в электронике. Для меня этот доклад был очень важен, и я с помощью художника-дизайнера выполнил очень красочные плакаты.
Мой проект НТС одобрил, но главное, он понравился Главному, и тот решил, что эта тема может произвести впечатление на руководителей и участников конференции. Тем более, что рассматриваемую технологию можно было отнести к модному тогда направлению называемому, почему-то, «Интегральной технологией». Дополнительной причиной в пользу моего доклада было и то, что он сопровождался красочными плакатами. Оказалось, что на эту конференцию едет и сам Главный.
Можно представить моё волнение, ведь это было моё первое выступление перед такой обширной и солидной аудиторией, притом в присутствии Главного, заявившего мне, что я представляю его предприятие, и обязан произвести хорошее впечатление. Замечу, что тогда в авиационной промышленности было принято называть предприятие не по официальному названию, а по фамилии руководителя.
Я отставил все дела, и занялся написанием текста доклада и подготовкой к выступлению. Когда я дома объявил о командировке своей жене Любе, она заявила, что хочет поехать со мной. В пользу этого она привела, как ей казалось, исчерпывающие доводы.
Во-первых, это не производственная командировка, когда я полностью занят на предприятии, а научная, с возможным свободным временем. Во-вторых, наш трёхлетний сынок не является препятствием к её поездке, т.к. находился с яслями на даче, а на работе она оформит несколько дней за свой счёт. В-третьих, все хлопоты по подготовке в дорогу и покупке билетов она берёт на себя, полностью освобождая меня от этого. В-четвёртых, и это самое главное, ей очень хочется побывать в Москве, и вряд ли когда-нибудь ещё представится подобный случай.
Я был в принципе не против, с женой всегда удобнее, чем без неё, но выразил опасение с устройством её в гостиницу, т.к. бронь была заказана только на меня одного. Родственников или знакомых в Москве, у кого можно было бы остановиться, у нас не было, и нам оставалось только, как и пушкинскому попу («Сказка о попе и работнике его Балде») понадеяться на «авось».
Люба действительно освободила меня от всех хлопот по собиранию в дорогу. Купила билеты на скорый ночной поезд, что было совсем непросто, и собрала необходимые вещи. Но оставлю в стороне описание дорожных хлопот, и приступлю непосредственно к нашим действиям.
Удобным ночным поездом мы утром прибыли в Москву на Ленинградский вокзал. Для того, чтобы чувствовать себя более свободными, перемещаясь по городу, мы решили временно оставить свои вещи, состоящие из небольшого чемодана, дорожной сумки и тубуса с плакатами, в автоматической камере хранения. Пройдя в это помещение, мы отыскали свободную камеру и, пока я укладывал туда наши вещи, Люба установила кодовые цифры, записала их на какую-то бумажку, и я захлопнул дверцу. На ту же бумажку Люба записала номер камеры, положила эту бумажку в свою сумочку и мы отправились в путешествие по Москве.
Из вокзала мы вышли на огромную площадь, на которой, кроме нашего Ленинградского, находились ещё два вокзала: Ярославский и Казанский. На площади, называемой почему-то Комсомольской, уже было много людей, по всей видимости, приезжих, т.к. они были нагружены всевозможной поклажей, крутили головой во все стороны, и безответно чего-то спрашивали друг у друга.
Мы же с Любой налегке обошли и осмотрели всю площадь, и спустились в метро. В метро мы ознакомились с указателями, немного поплутали, но, всё же, успешно доехали до ВДНХ. Там мы нашли необходимый павильон, я предъявил командировку, отметился и получил направление в гостиницу «Золотой колос». Гостиница эта была расположена вблизи выставки, и мы дошли туда пешком.
До сих пор всё шло хорошо, и у нас было отличное настроение, но когда мы вошли в приемный зал гостиницы и увидели большое количество людей, сидящих на скамейках, стульях и просто на своих чемоданах, и большую очередь перед стойкой администратора, мы почувствовали, что нам предстоят большие трудности.
Когда подошла наша очередь, я протянул администраторше свою командировку, паспорт и направление. Она проверила наличие брони и подала мне для заполнения анкету. Тогда я сказал ей, что я приехал с женой и мне надо и её устроить в гостиницу.
Администраторша удивлённо взглянула на меня, и между нами произошёл следующий разговор:
-- Вы посмотрите, сколько людей вокруг с командировками, но без брони, часами ждут места, и я далеко не всех смогу их устроить, а вы хотите, чтобы я устроила вашу жену.
-- Но я впервые выступаю на конференции такого масштаба, и жена ещё никогда не была в Москве, и мы еле пристроили на эти дни нашего маленького ребёнка.
Жена, стоящая рядом, изобразила на своём лице страстную мольбу. Но, я видел, что всё это на администраторшу не действует, она, как видно, привыкла к подобным многочисленным просьбам. Тогда я более внимательно посмотрел на неё и заметил, что она время от времени трёт виски и опускает веки. И я понял, что у неё болит голова. Мне это чувство было очень знакомо, я сам вёл себя так в подобных случаях.
А так как у меня самого часто болела голова, я всегда носил с собой сильнодействующие таблетки от головной боли, под названием «Тройчатка» (пирамидон + кофеин + фенацетин), и предложил их администраторше. Она с благодарностью приняла таблетку, запила её водой и, почувствовав некоторое облегчение, сказала жене:
-- Ладно, так и быть, пойду вам навстречу – давай паспорт.
И оказалось, что Люба не взяла с собой паспорт. Произошла немая сцена, подобная последнему акту гоголевского «Ревизора». Когда администраторша оправилась, она разразилась следующей тирадой:
-- Я такого от вас не ожидала, вы производили впечатление порядочных людей, а в действительности, наверное, вообще не муж и жена. Поселять таких вместе запрещено категорически, и за подобное меня, вообще, могут выгнать с работы, и даже, отдать под суд.
Но тут, не растерялась и проявила смекалку Люба. Она сняла со своего пальца обручальное кольцо, сказала, чтобы то же самое сделал я, оба кольца отдала администраторше, и попросила её прочитать написанное на внутренних поверхностях наших колец и сверить с написанным в брачном штампе моего паспорта. И оказалось, что на её кольце отгравировано моё имя и дата регистрации брака, а на моём кольце её имя и та же дата, и оба имени и дата такие же как в брачном штампе.
Администраторша была настолько удивлена таким поворотом событий, что сказала:
-- Да, грех не поселить такую находчивую жену вместе с мужем, – и добавила, – кому рассказать, не поверят.
И выделила нам двухместный номер, оформив его, правда, только на меня одного. И вот, мы оказались одни в номере, где были ванна совместно с туалетом, стол с двумя стульями и две полуторные кровати, хотя честно, нам хвалило бы и одной. Это был простой нормальный двухместный номер, но нам он показался люксом.
Мы чем-то перекусили, что у Любы было с собой, немного отдохнули, и отправились на вокзал за багажом, оставленным в автоматической камере хранения, не предполагая, какие нас ещё ожидают приключения.
Когда мы оказались в просторном помещении камеры хранения, и подошли приблизительно к месту нашей ячейки, Люба полезла в свою сумочку за бумажкой, в которой были записаны номер камеры и секретный код, и её там … не оказалось. Когда и где потерялась эта злосчастная бумажка не известно. Может быть, в приемном зале гостиницы, когда она доставала расчёску, или в номере, когда вынимала бутерброды. Возвращаться и искать записку не хотелось, во-первых, потому, что это было далеко, а, во-вторых, потому, что не было уверенности, что она потерялась, именно, там.
И мы решили путём воспоминаний, логики и эксперимента постараться открыть камеру. Что касается самой камеры, то путём внешней ориентировки и воспоминания всего двухзначной цифры, мы были почти уверены в её местоположении. С кодом было хуже, т.к. его устанавливала Люба, а я его не видел вообще. Ей помнилось, что она установила год рождения свой, мой или сынишки, притом слева направо или справа налево, она тоже не помнила. Т.о. было вроде бы всего порядка шести вариантов. Это совсем немного, и мы начали экспериментировать.
Но наши эксперименты прервал проходящий по помещению дежурный милиционер, которому наши манипуляции показались подозрительными. Он потребовал документы и объяснений. Паспорт, понятно, был только у меня, объяснения наши его не убедили и он повёл нас в отделение милиции. Мы только сумели его уговорить, чтобы он сперва отвёл нас к администрации камеры хранения.
Там с нас потребовали подробно описать все вещи и предметы, находящиеся в камере. Укладкой вещей занималась только Люба, я в этом деле участия практически не принимал. Она начала путаться, это вызвало ещё большое подозрение, и администрация согласилась, что нас всё же надо вести в отделение милиции. И тут опомнился я, и сказал, сколько плакатов находится в тубусе, и что изображено на каждом из них. Я настолько увлёкся, что практически стал им рассказывать содержание своего доклада. Но это их не заинтересовало, и они остановили мои словоизлияния.
После вскрытия камеры и проверки вещей оказалось полное совпадение изображений на плакатах с моим описанием. Не даром же я так тщательно готовился к докладу. На любино описание шмоток они даже не обратили внимание. Составили какой-то акт, дали мне расписаться, отдали все наши вещи и отпустили.
Усталые, но довольные, мы вернулись в свой чудесный номер. Затем немного отдохнули, почувствовали, что проголодались, и пошли в гостиничный буфет покушать. День близился к вечеру, но гулять мы никуда не пошли, а вернулись в номер, и я приступил к последней репетиции доклада.
При выступлении на НТС у меня было пять плакатов, и хотя Главный советовал взять на конференцию только два, я решил взять все. Я исходил из того, что большое количество красочных плакатов привлечёт большее внимание, т.к. многие будут не так слушать, как смотреть. Кроме этого, при большом количестве наглядного материала легче рассказывать, т.к. выступление, в основном, сводится к показу и объяснению изображенного на плакатах.
Смущало только одно, найдётся ли на сцене необходимоё количество стендов для закрепления такого числа плакатов. В качестве справки могу отметить, что тогда ещё не было принято пользоваться при докладах слайдами, фильмоскопами и проекторами, я уже не говорю о более совершенном оборудовании. Пользовались бумажными плакатами, закрепляемыми металлическими кнопками на деревянных стендах. Поэтому мы договорились с Любой, что при необходимости она выйдет со мной на сцену и будет менять и закреплять плакаты.
И вот, наступил следующий, решающий день. В вестибюле павильона я отметился, как докладчик, мне выдали программку, в соответствии с которой мой доклад был в течении утреннего заседании, т.е. до перерыва на обед, по очереди пятым, и на него отводилось 10 – 12 минут. Устно мне сказали, чтобы я устроился поближе к сцене, где и предусмотрены места докладчиков.
До начала конференции оставалось ещё сколько-то времени, но зал был уже открыт и мы с Любой направились в него, чтобы заранее ознакомиться с обстановкой. Зал, по моим масштабам, был огромным, наверное, на несколько сотен человек. На большой сцене, с правой стороны, под углом к залу стоял длинный стол, как видно для президиума. С левой стороны сцены стояла трибуна для докладчика и рядом с ней стенд, позволяющий закрепление только одного плаката размером А1. Стенд был двухсторонним, передвижным, но только один. Теперь до меня дошло, почему Главный рекомендовал взять только два плаката.
Идти искать дополнительные стенды было уже поздно, да, по-видимому, и бесполезно. И мы с Любой решили, как и предполагали, что оба выйдем на сцену и по ходу лекции она, пользуясь тем, что стенд двухсторонний, будет менять плакаты и разворачивать стенд.
И вот, началась конференция, за столом президиума было человек пять, и среди них мой Главный. И я понял, что в грязь лицом мне, как говориться, ударить нельзя, иначе могут быть плохие для меня последствия. Председатель выступил с вступительной речью, а затем секретарь стала вызывать очередных докладчиков. Это были, в основном, пожилые люди, с некоторым усилием поднимающиеся на сцену, затем затрачивающие некоторое время на закрепление одного или двух плакатов.
Когда подошла моя очередь, мы с Любой, чуть ли не бегом забрались на сцену, я устроился на трибуне и сразу же приступил к докладу, а Люба стала закреплять первые два плаката, которые заранее были пронумерованы. Я стал объяснять изображенное на плакате, а Люба по моему знаку поворачивала стенд и меняла на обратной стороне очередной плакат. Так как мы с Любой действовали параллельно, весь доклад прошёл без затрат вспомогательного времени. По реакции зала и президиума я понял, что доклад мой всем понравился. Правда, я не был уверен, что больше – мои технологические достижения или любина стройная фигура, порхающая около стенда.
Во время перерыва я подошёл к Главному, он похвалил меня, и между нами произошёл следующий разговор:
-- Ты здорово придумал с помощницей. Когда это ты успел найти такую красивую и смышленую секретаршу?
-- Видите ли, Валентин Семёнович, эту, как вы говорите, секретаршу я привёз с собой, т.к. она одновременно является и моей женой.
-- Так это ещё удобней, надо будет учесть твой опыт. Правда, моя жена по причине возраста уже не согласится на такое, а на счёт секретарши стоит подумать.
Главный скромничал, насчёт «секретарши» он давно уже подумал, и об этом знали, но из уважения молчали, все на предприятии. Пользуясь его хорошим настроением, я продолжил разговор:
-- Валентин Семёнович, можно я больше уже не буду присутствовать на конференции. Жене очень хочется погулять по Москве и осмотреть достопримечательности столицы. У нас маленький ребёнок и вряд ли в обозримом будущем мы вместе ещё сумеем вырваться.
-- Такой женщине, конечно, я не могу отказать, и передай ей от меня благодарность за её помощь в выступлении. Да и, вообще, эта конференция преследует больше не «Научно-практические», а «Практически-организационные» цели, и для тебя дальнейшее малоинтересно.
Я поспешил обрадовать Любу, мы быстро пообедали и отправились осматривать ВДНХ. Оказалось, что это огромная территория, на которой были десятки зданий-павильонов, представляющих различные отрасли промышленности и сельского хозяйства, аттракционы, рестораны, магазины и прочее.
Все это было очень интересно, но мы поняли, что можем здесь застрять надолго, а в нашем распоряжении было только полтора дня, завтра к ночи нужно было уже уезжать. А мы же хотели увидеть центр столицы, и, главное, внедрённые в наши головы с детства такие «святые» места, как Красная площадь, Кремль и Мавзолей. И мы, с некоторым сожалением, оставили ВДНХ и на метро поспешили в центр.
И вот мы на Красной площади, прошли по всему её периметру, вдоль Кремля, Мавзолея, Исторического музея, ГУМа, Собора Василия блаженного, памятника Минину и Пожарскому, Лобного места. Я неплохо знал историю и пытался, перескакивая с одного на другое, рассказать Любе о событиях, связанных с указанными местами. И, конечно, мы с удовольствием согласились сфотографироваться на фоне Кремля.
Любе очень хотелось увидеть Ленина в мавзолее, но это оказалось невозможным, т.к. для этого надо было очень рано вставать в очередь, что из нашей дальней гостиницы было сделать невозможно. Но зато мы посмотрели смену военного караула у мавзолея. Это было очень зрелищно. Солдатики, разодетые, как оперные артисты, с ружьями со встроенными штыками, строевым шагом с поднятием ног почти под девяносто градусов, шли от Спасских ворот Кремля до Мавзолея, где и совершался ритуал смены караула.
За оставшиеся полтора дня мы успели пройти с экскурсией по территории Кремля и посмотреть на знаменитые соборы и с детства известные Царь-колокол и Царь-пушку, побывать в Оружейной палате и увидеть многие старинные атрибуты, в т.ч. Шапку Мономаха, посетить знаменитый Пушкинский музей и воочию полюбоваться скульптурами Родена, Гудона, и шедевром Микеланджело, Давидом.
И ещё, мы просто, взявшись за руки, гуляли по Москве, наслаждаясь свободой и красотой увиденного, наподобие киногероев из только что вышедшего фильма «Я гуляю по Москве». А приключения, происшедшие с нами в этот период, ставшие семейными легендами, мы частенько вспоминали с юмором и добрыми улыбками.