Как Иван царевич, жену разыскивал

   
  Проснулся как то раз, Иван дурак  с Бодуна, в палатях  царских. Башка трещит, Спаса нет. Что было вчера, не помнит.  
  Еле поднялся с перин пуховых, сел на краешек кровати, схватился  руками  буйную головушку.   С трудом напряг, извилины мозговые, что есть мочи.  Нет,  напрасно. 
  Память, как корова языком слизала. Ничего, сколько не тужился,  вспомнить  не смог из вчерашнего.   
  Потом огляделся вокруг,  и ужаснулся. В палатях где пировал , будто табор цыганский с медведями,  неделю, куражился. Вокруг бардак, вещи разве что на люстре не развешаны, как игрушки елочные. Посуда грязная на столе, горой навалена, вперемешку с бутылками порожними,  алкоголя заморского.  
  Самое страшное, среди срача этого, тишина тягучая, не хорошая...  
    Не слыхать брани да ругани, супружницы  Аленушки. Так для слуха, привычной.
  Ведь сколько раз, предупреждала подруга верная. Что уйдёт, бросит  горемычного, если не перестану пить, из копытца хрустального. Станешь мол, козлом серым, на что  тогда, нужен будешь.
  Ужаснулся Иван. Неужели, сдержала слово. Собрала монатки да дала дёру, бросила  горемычного, на произвол судьбы.  
  Долго ли, коротко ли, горевал Иван по беде с ним приключившейся, да синдрому похмельному. Только  в себя придя, да очухавшись, решил  отправится на поиски. Найти женушку, пасть  в ноги,  да просить прощения, посыпая пеплом голову. Уж  если не вымолит прощения, силой вернуть, да посадив под замок, упрашивать да умасливать до победного.  
  Помылся   Иван водой прохладною, переоделся в чистое, и отправился в путь, на поиски.  
   
   
  Долго бродил Иван, по дорогам неведомым. Никак в толк взять не мог, куда идти, да где искать пропажу. Сам не заметил, как ноги, привели  к избушке на курьих ножках. Что стояла поскрипывала, на поляне, среди леса бескрайнего. Узнал Иван, холобуду эту  бабкину. Далеко разнеслась молва людская, о притоне этом тайном, в лесу затерянном.  
  Дурной славой, пользовалось место это. Поговаривали,  будто путники,  сдуру сюда забредшие, в поисках ночлега да крова, исчезали  бесследно. Чудные дела, в  этом  лесном притоне,   творились.
  Набрался Иван храбрости,  да пнул ногой дверь, старую.С криком диким,  вломился в хибару, нежданчиком.  В надежде застать в расплох, ворогов.
  Бабка что колдовала в углу, у  аппарата самогонного, даже ахнуть не успела, как сграбастал её Иван за шиворот.  
  Колись мол, грымза старая, куда Алёнушку подевала. Где прячешь  благоверную!  
  Завертелась яга, в сильных руках Ивана, заверещала пискляво да  испуганно.  Делов мол не знаю, ни о какой  Алёнке. Попутал ты Иван, что то, с пьяных глаз. Порожняковую предъяву кидаешь, не разобравшись, бедной пенсионерке.  
  Кикиморы, что возле болота живут. Приходили.   Леший, пень старый, за опохмелом, захаживал.  Алёнки, вот те крест, не было. Вытаращила глазищи старая, зыркает по избе, в поисках спасения, в панике.  
  Понял Иван, что бабка та ещё оторва, но испугалась правдоподобно. Знала бы чего, сразу  выложила. Видно и правда, не при делах бабка.  Плюнул Иван в сердцах,  отряхнул руки, и вышел из избы на свежий воздух.  Бабу ягу, оставив в покое.  Направление где поискать, со  страха подкинула  старая.  Поделилась предположением. Подозрительно давно, в гости  волчара один, не захаживал. Уж не с женой ли Ваниной, завис этот  бандюга. Да и дорожку к злодею, указала.  
   
   
   
   
   
   
  Передохнул Ваня, тут же неподалёку, перекурил,  да пошел на поиски подозреваемого. По наводке бабусиной, быстро вычислил, где обитает вражина серая. Где прячется, после делишек, темных. Ещё издали, увидал Иван разбойника, который у сосны притаился, ножичком руках  поигрывая.  Видать за дорогой,  вел  наблюдение. То ли шапочку  красную, поджидал  с пирожками, то ли просто лоха  заезжего караулил. На гоп - стоп   взять, да ограбить путника.  На Ивана, волк не среагировал.   Оценил прикид Ванин задумчиво, да решил не связыватся. 
  Неожиданно, сам напал Ваня. Как коршун, на голубя. Недаром борьбой, в детстве баловался. Бросил волчару через плечо, хуком правым  в челюсть заехал, для верности.  – где моя Алёнушка Псина облезлая?!
  Взмолился серый. Падлой буду, не знаю о чём речь. Какая Алёнка, варёнка,  друг?!  Век воли не видать, не видел никого.  Уши с хвостом поджал, в глаза взглядом щенячьим, заглядывает.  
  Ну нельзя так врать убедительно, подумал Иван. Хотя и  Хитрец конечно, этот крендель, но вряд ли у Станиславского, обучался.  
  Вдруг как шандарахнет, что то, по голове Ивана, из очей искры , так и посыпались.  
  Когда в себя пришёл, видит стоит перед ним  Алёнушка. С  тяжеленным сапогом,  в руках своих нежных,  маленьких.  Грозная, орёт о бардаке  в доме, да  пьянке  беспросветной. Понял тут Иван, что задремал, да сам не заметил как.  Приснилось, примерещерилось всё.  Так ему стало легко, радостно.  
  Что ни в сказке сказать, ни пером описать. Дал  тогда слово крепкое, с питьем дьвольским завязать, крепко накрепко.   Ни дай бог, Алёнку  потерять, по настоящему.  
    
  ;