Открывая настежь двери балкона, Ник прикрыл глаза, ощущая как свежий утренний воздух, будто бы сошедший со скалистых гор наполняет его лёгкие. Утренние лучи рассвета падали на его белоснежнную, казалось бы фарфоровую кожу. Его карие глаза, освещаемые первыми лучами солнца, казались необыкновенно теплого янтарного цвета, будто бы отражали на себе само солнце.
Ник глубоко вздохнул, затем вытащил из заднего кармана пачку сигарет, недокуренных с этой недели.
Тонкими пальцами он вытащил из пачки одну сигарету и недолго раздумывая, он зажег ее, ладонью прикрыв ее от дуновения осеннего ветра, что был холоден в эту пору, ведь прошли только первые дни сентября, а лето казалось бы вовсе не хотело уходить, оно все еще проявлялось в виде солнечной погоды в середине дня, хоть утром земля и была покрыта густой пеленой тумана.
Ник смотрел на город, что виднелся так, будто бы он был на ладони. Сотни и тысячи маленьких домов, построенных однотипно в ряд, примерно таким с этого ракурса был виден Новый Орлеан.
Казалось бы, один из многих или же единственный плюс проживания в дальней местности от города — это возможность видеть его с расстояния.
Раньше он находил в этом прекрасное, в каждой из этих вещей: в том, как сидеть на крыше с тех пор, как рассвет успел посетить небо, наблюдая, как солнце медленно поднимается на горизонт, как первые лучи расстворяют всю кромешную тьму ночного неба, как постепенно начинает оживать все вокруг. Ему было занятно наблюдать за тем, как наступает новый день, гадая, что же происходит в одном и таких многоквартирных домов, воображая, какая у тысячи незнакомцев может быть жизнь, и настолько она отличается от его собственной.
Рассвет, как он думал, является одним из чудес света, что оказался недоцененным в полной мере, ведь что может быть красивее, чем наблюдать за тем, как тьма медленно отступает под гнетом первых лучей света.
Во всех этих вещах он находил прекрасное, вот только его тьма никогда не отступала. Он будто бы не мог пересечь невидимую линию.
Темноволосый ощутил, как дым постепенно наполняет его легкие, затем представил, как вкус некотина постепенно заполянет все тело, а то и разум, медленно протекает во венам.
Прилолжив пальцы к губам, зажав в ней сигарету, он закрыл глаза, представляя, что все из его поля зрения исчезало, как будто бы все покрывало тьма и беспрерывное удушающее затишье.
Он находил умиротворение в тишине, в абсолютном покое и уединении, отсутствии звука, отсутствии света, он находил красоту и спокойствие в вещах, а которых другие находят страх и чувство одиночества, может быть и отстранённость.
Блестящий Додж 69 года остановился, не доезжая до школьных ворот, ведь с некоторых пор учеников попросили освободить парковочные места, предоставив их новым ученикам из соседнего лицея, что находился в резервации города.
— Не верю своим глазам, Ник Уолден, — воскликнул кудрявый темноволосый молодой человек, перепрыгнув через школьный бардюр, направляясь в сторону друга.
— Решил почтить нас своим присутствием, — с усмешкой произносит он, делая шуточный реверанс.
— Кристиан, ты можешь хоть с утра не бесить, — произносит с притворной усталостью он, приподнимая уголки губ и обвивая одной рукой шею друга.
— Уж прости, натура у меня такая, — смеётся брюнет, рукой поправляя свою кудрявую шевелюру. При улыбке его зелёные глаза превращались в мелкие щелки, а на щеках появлялись заметные ямки, что действовало как изюминка в его внешности.
— Что за предмет то хоть знаешь? — спросил Ник, вынимая из кожаной куртки сигарету, смотря на друга подозрительно ожидающим взглядом.
— Он ещё и спрашивает, биология, что ещё, — приподнимает густую бровь Кристиан, вынув из задних карманов зажигалку, поднося ее к незаженной сигарете друга.
— Только не это, — Ник обречённо закатывает орехового цвета глаза, что при солнечном свете казались и вовсе светло медового оттенка.
— Неужели так не любишь предмет своей мамы? — Кристиан слегка приподнимает брови из-за мешающей челки кудрявых прядей, что лезут на лоб парню.
— Смотрю, ты его любишь, — усмехнулся Ник, закатывая глаза, попутно поднося сигарету к губам.
— Да, а что? — Кристиан непонимающе пожимает плечами, глядя на друга, что шагает рядом.
— Ага, поосторожнее с этой любовью, — говорит Ник с усмешкой, почему-то от этого ему хотелось бы залиться смехом. Кристиан тут же улыбнулся ему в ответ, хоть Ник и не заметил, что друг слегка опешил, он и не заметил, что за его улыбкой скрывается нечто другое.
Нику казалось невыносимо тяжёлым и утомительным занятием сидеть на уроке, что преподает его мать и с замученным лицом дожидаться его окончания. Он не хотел как-то разочаровывать мать, не хотел быть новым поводом для её огорчений, ведь прекрасно знал, что после развода с отцом, чья причина почему-то так и не известна, женщине было очень тяжело, по крайней мере в последнее время. Но, как выяснилось позже не ей одной, Ник был в не себя от накатывающей его порою злости, направленной в сторону отца, которому так и нужно было с простой прихоти разрушить двадцатилетний брак. Больше всего выводило из себя мысль, что причину скандала таили оба родителя, но Ник был уверен полностью, что причиной развода была измена отца, ведь не так давно у него самого были подозрения на этот счёт.
Насколько сильно бы Ник не любил своего отца, он настолько сильно возненавидел его, без шансов на прощения, без каких-либо вариантов на продолжения общения.
« Я остаюсь с матерью, » — произнёс твёрдо Ник, вставая со стола, что был завален бумагами, за которым сидели родители и какой-то юрист в прилежно начищенном костюме. Больше всего Ник был удивлён ошарашенной реакцией отца, что так отреагировал на решение сына. А что он думал? Ник никогда бы не простил такое, даже если бы простил, то все же обида за мать перекрыла бы его чувства к отцу, ведь больше всего Ник терпеть не мог предательство, и не знал цену тех, кто способен прощать такое.
Перед его глазами проплыл последний день, когда он виделся с отцом. За несколько минут, как его ролс Ройс укатил в закат по Уоллс стрит, Ник посчитал нужным кинуть ему след сухое « Прощай, отец, » и хлопнув дверью, Ник скрылся за ней.
С тех пор прошло около двух недель, а Ник все же недоумевает над попытками отца возобновить общение с сыном, он с особым чувством, походящим на презрение или же лёгкую жалость игнорирует все отцовские звонки и письма, чем забита его почта.
От мыслей его отвлекало только занятие, которым он был увлечен сейчас. И это была резьба ножом по парте, складным ножом, который подарил ему отец на семнадцатилетие, от которого Ник был в восторге, ведь вещь была дорогой и раритетной, хоть и постоянно напоминала об отце.
— Ник, — Дженнет громко постучала над партой за которой сидел Ник, своей резкостью напугав сына, что он чудом не порезал себе палец.
— Да? — он несколько раз поморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на матери, что стояла перед ним.
— Дай этот нож, — произнесла она с недовольством смотря на сына, из-за чего он слегка опешил.
— Это нож отца, — тихо проговорил парень, стараясь чтобы никто не услышал, аккуратно складывая нож с какой-то долей надежды смотря на мать.
— Тем более, отдай его, — произнесла темноволосая, чьи длинные волосы были прикреплены бюрюзовой фарфоровой заколкой, что когда-то подарил ей сам Ник, привезя её из Европы.
— Сейчас же, — более громко произнесла Дженнет, смотря на сына с ожиданием, тот лишь слегка приподнял брови и молча протянул нож.
— Чтобы такого я больше не видела, — произнесла она напоследок в своей строгой манере, затем быстро зашагав в сторону учительского стола. Послышался стук ножа об деревянную поверхность выдвежной полки, куда она бросила предмет и заперла. Ник лишь со вздохом засунул руки в карман куртки и отвернулся в сторону окна, наблюдая за тем, как осенний ветер трясет ветки могучих деревьев, будто бы намереваясь вырвать их с корнем.
— Чувак, надо же было так спалиться, — улыбнулся Кристиан, оголяя свои белые зубы с бриллиантом между клыком и передни зубом, положив руку на плече друга.
— Завали, Кристиан, — огрызнулся шатен, с раздраженностью отбросив руку друга с плеча.
— Нет, я серьёзно, — усмехнулся парень, обгоняя друга и становясь у него на пути.
— Если нужно выплеснуть злость, то мы можем пойти на стрельбу, — произнёс Кристиан, вытаскивая из кармана зажигалку с сигаретой, с ожиданием смотря на друга. Ник не успел среагировать или предупредить друга, как-то врезается в стоящую за его спиной девушку, сбивая её с ног.
— Чёрт, Крис, — возмущается Ник, смотря на то, как сотни отпечатанных листовок разлетаются по коридору.
— Можно смотреть под ноги, — огрызается тут же Кристиан в своей привычной манере, потерпев ушибленный локоть.
— Что и тебе советую, — произносит впервые девушка, садясь на корточки, подбирая разбросанную бумагу.
— Идиот, — тихо выругалась Селина, даже не заметив, как за столь краткое время к ней успел подсесть Ник.
— Селина, — удивился он, увидев знакомое лицо перед собой. Селина встречалась с Леей, кузиной Ника и пересекались эти двое довольно часто.
— А, это ты и твой неуклюжий друг, — цокнула шатенка, приподнимая брови, смотря на то, как Крис поднимает разбросанные им же листовки.
— Он с рождения такой, — усмехается Ник, беря в руки листовку.
— Что это? — он непонимающе смотрит на девушку, затем на радужного человека с плакатом «боримся с раком вместе» нарисованным на листовке.
— Сам знаешь, мои жалкие попытки собрать больше людей для группы, — произнесла девушка, с долей грусти на лице поджимая губы.
— Мне кажется, Леа легче справиться с этим не в одиночку, — произнесла она, поднимая большие глаза на Ника. Тот грустно опустил взгляд, вспоминая о нелёгком диагнозе сестры, с которым она борится уже второй год.
— Рад, что ты у нее есть, — подбирая бумаги, невзначай произнёс Ник, он и не сентиментален на эти вещи, но все же, ему захотелось как-то высказать что-то вроде благодарности, что та все ещё рядом с Леей, даже сквозь этот трудный путь.
— Ты тоже можешь придти, — произнесла девушка, поднимая взгляд на сидящего на корточках парня. Ник удивленно округлил глаза, непонимающе посмотрев на Селину, слова девушки показалось ему через чур необоснованными. Что бы там ни было, ему не хотелось бы сидеть в окружении больных раком подростков, которые молятся и благодарят бога за новый день лишь по одной причине: ему казалось, что это черезчур глупо, благодарить того, кто послал тебе эти страдания. Ник иногда думал, смотря на Лею, с чьей семьей ходил в церковь по настоянию своих родителей, что сам бы он наверняка возненавидел бога и всех его приспешников и точно не молился никому, если бы такое случилось с самим Ником.
— Что, прости? — он одарил девушку непонимающим взглядом, из-за чего та слегка сдвинула брови.
— Ты можешь придти, Ник, — произнесла шатенка, взяв с земли последнюю листовку.
— Для Леи это важно, может придти каждый, чтобы оказать поддержку, хоть нас и не много, через недели две нам разрешат собираться в церкви, — произнесла девушка с небольшим интузиазмом в голосе, как подметил Ник, она пыталась подбодрить не только окружающих, что и всегда делала, но и себя.
— Не люблю такое, знаешь, разговоры о смерти и боге меня утомляют, — Ник слегка поджал губы, стараясь звучать более вежливо и не резко, как вдруг почувствовал руки Кристиана у себя на плечах.
— Ну, идём уже, — заныл кудрявый, закатив большие глаза.
— Мы не говорим о смерти, Ник, мы пытаемся облегчить страдания разговорами о жизни, — девушка заправила мелированный светлый локон за ухо. Ник смутился от ее слов, понимая, как нелепо же это все звучит. Смерть, прикрытая небылицами о вечной жизни после нее, пустые слова, что жизнь на земле всего лишь переходный этап души. Ник же не верил в это, будучи полностью нигилистом, он отрицал существования высшей степени жизни, да и жизни после смерти вообще. Существование в его понимании было нечто вроде ада на земле, о котором все говорили, ада, где все без исключения по своему страдают.
— Я подумаю, но вряд ли, — произнёс кратко темноволосый, беря листовку из рук подруги.
День близился к завершению, солнце, что согревало город целый день уже сползало к горизонту, окрашивая облака в причудливые оттенки розового, будто бы оставляя свой отпечаток на уходящем дне.
Выйдя из душа, Ник с удивлением обнаружил множество сообщений, поступивший на его телефон.
Кристиан: « Не могу сегодня пойти на вечеринку Джейдена, надеюсь все ок? »
Мама: «Сеголня задержусь поздно, деньги на столе, закажи себе что-то, »
Данна: «Я на вечеринке у Джея, надеюсь увидеть тебя здесь.»
Селина: «Так ты придешь? Начнется через пол часа. Я обещала Лее, что ты будешь здесь.»
Ник обречённо вздохнул, прочитав последнее сообщение. Он точно не собирался идти на молитвенный кружок, лишь по одной единственной причине: в Бога он никогда не верил, убежденный своим собственным принципам, Ник не собирался верить в плод воображения древних людей, которые по своей же необразованности и невежественности принимали все за чистую монету, придумали себе воображаемых волшебников, что стали бы выполнять людские приходи за молитвы или приношения разного рода жертв.
— Черт, — выругался Ник, беря со спинки стула кожаную куртку и направившись к двери.
Не дойдя до гостиной, что-то мигом щелкнуло в нем, какая-то странная мысль посетила его затуманенное думами сознание.
«Возможно, я смогу получше разобраться в себе, » — подумал Ник, слегка нахмурив брови. Ведь, сама мысль звучала как-то слишком эгоистично: пытаться почувствовать что-то из страдания людей. От этого сравнения его передернуло, но Ник быстро прогнал негативные мысли.
Сидя в машине, он невольно вспомнил события трехлетней давности, когда именно на этой самой машине, отец впервые научил Ника водить, пытаясь всю дорогу дать Нику больше времени для самостоятельности. Порою, он просто забывает про поступок отца, напрочь забывает, что они уже больше не семья и пройдя домой ему порою хочется спросить, где так долго задерживаться отец после офиса, но горечь осознания, что он никогда не вернётся мигом успевает поселиться в его сердце.
Порою, некоторые вещи не стираются из памяти, сколько бы ты не пытался от них избавиться.
Припарковав машину, Ник натянул капюшон лёгкой черной толстовки и направился в сторону небольшого здания.
— Ник, — произнёс кто-то за спиной, не успел он обернутся, как заметил Лию, что успела к нему подбежать.
— Рада, что ты пришел, — произнесла латиноамериканка, с примесью удивления во взгляде глядя на кузена.
Тот ничего не ответил, лишь поджал губы, пытаясь выдавить из себя улыбку, при этом приложив усилия, чтобы его нежелание быть здесь не показалось ей явным.
— Эм… Когда начнется? — произнёс Ник, чувсвуя какую-то дистанцию. Прошло около месяца с тех пор, как он не навещал сестру будучи полностью подавленным нарастающим напряжением между родителями в доме, давая понять, что многолетние прочные отношения ломаются с треском и безвозвратностью.
— Уже началось, я просто ждала тебя, — произнесла девушка слегка улыбнувшись, что-то в ее лице было не таким. Хоть Ник и знал о ее болезни с самого начала, все это время он не подмечал изменения в ее лице, сейчас же все наоборот, мешки под глазами, измученный вид вследствии безсонных ночей. Лейкемия не приходит просто так, не принося какие-то ужасающие перемены в человек, либо внешне или же внутренне, как в случае с Леей; девушка изменилась внешне, хоть и в душе осталась такой же непоколебимой.
Ник неспеша последовал за сестрой, как к ним присоединилась и Селина, которая посмотрела на него благодарным взглядом.
Помещение было небольшим, это было здание для благотворительных встреч, хоть Селине удалось и получить разрешение на встречи с пастырем.
Его взгляд почему-то встретился с Алланом Уолтером, старшеклассником, что был давно не в ладах с Ником. Тот сидел, понуро глядя на окружающих, рядом с молодым человеком своего возраста, которого Ник, разумеется, раньше не видел, но который почему-то привлек его внимание с первого взгляда.
Его тёмные и шелковистые волосы были в беспорядке, хотя, по видимому, его это мало волновало: он сидел ссутулившись, смотря куда-то вниз, терябя рукав своей бледного цвета клетчатой рубашки, которая, судя по состоянию изрядно износилась. Ник на мгновение сосредоточил взгляд на незнакомце, будто бы что-то в нем заставило Ника остановится, ведь что-то и правду было в нем пугающие спокойное.
Его усталый вид и заметные мешки под светло голубыми глазами говорили о многом: он устал, «наверное сильно утомился от химиотерапии или побочных эффектов, » — таковыми были мысли Ника, когда его взгляд случайно встретился со взглядом парня.
Но почему именно он? Здесь около десяти человек на этот момент в группе болеющих раком, они заслуживают такого же сожаления, тем более те, кто сидят, вслушиваясь в речь пастыря о тяготах жизни и облегчении, о загробном мире, сдерживая слезы, а некоторые как Леа вовсе плачут. Да, они выглядят душераздерающе, люди, которые питаются несбыточными надеждами на божественное вмешательство и уходят домой с улыбкой и надеждой на новый день, который возможно они могут и не встретить.
Но шатен выглядел по другому, отличался от всех, даже взгляд его выдавал. Человек, который будто бы давно потерял надежду, человек, для которого речи святого отца звучат, как пустые обещания, человек который вовсе и не видит своего будущего.
Вот что отличало его от остальных присутствующих.
Ник ощутил странную тревогу от этих мыслей, которых поспешил прогнать, не прошло и десяти минут как это место начинает на него влиять.
Каждый рассказывал свою историю, и в каждой было столько боли, что возможно не описал бы ни один из любимых авторов Ника, произведения которых он читал в надежде почувствовать что-то из-за чего его сердце перестанет быть таким черствым.
Ник не мог с уверенностью сказать, что их рассказы его расстрогали, но они действительно затронули часть его души, которая всегда оставалась в тени. Сидя в кругу обречённых людей, Ник смотрел на священника, слушая его речи и думал о боге. Ник был не верующим, то есть, он верил, что есть что-то что управляет этим всем, но в точности не был уверен, что это что-то является добрым и даже наоборот, он был уже практически убежден, что бог являет собой что-то жестокое и безразличное к страданиям людей, а эти люди продолжают верить в него после того, что он сделал с их жизнями, бездействовал ли он и смирно наблюдал или же самолично их за что-то наказал. Это остаётся
для него загадкой.
Внезапно священник обратился и к Нику, вероятно, заметив, что он все время сидит молча и почему-то пялится на самого священника.
— Не хочешь добавить пару слов, Ник? — спросил седоволосый мужчина лет пятидесяти, сложив Библию на колени, с ожиданием смотря на парня.
— Все уже высказались, но нам будет интересно ваше мнение, — дополнил он, смотря на Ника. Ник растерялся на несколько секунд, даже толком и не поняв, что тот обращается к нему. Для Ника было всегда тяжёлым испытанием — высказывать свои мысли, точку зрения, будто бы делиться своим сокровенным. Он не любил лезть к людям в души и не любил, когда лезли в его. Но он согласился придти на собрания общества, где каждый рассказывает о своей боли, делится мнение, и казалось, идти назад не имеет смысла.
— Вы и вправду хотите знать, что я думаю? — собравшись с мыслями спросил Ник, приподняв одну бровь. Тишина будто бы пленила комнату, будто заставляя застыть все на месте, слышны были лишь редкие тиканья настенных часов. Ник отчасти не хотел, чтобы его слова прозвучали громко, да и оскорбить чувства святого отца, что со всеми так непредвзято мил, ему вряд ли хотелось. Он просто хотел быть честным, хоть и понимал, что не время и не место.
— Все это время мы только и делаем, что говорим о Боге, о тайной цели, что заложена в нас, о том, что мы должны благодарить его за то, что у нас есть, — начал спокойным голосом Ник, взглядом пересекаясь с Леей, которая сидела напротив него, рядом с незнакомым юношей, который все же терябил рукав своей рубашки, будто бы нервничая. Что-то тянуло Ника назад, веля ему остановится, не начинать то, что трудно будет заканчивать.
— Верно Ник, продолжай, — покачал головой святой отец, слегка приподняв губы в улыбке. Ник немного нервно улыбнулся, подумав: «Интересно, он и вправду верит во все это или только хорошо притворяется?»
— Вы твердите нам, что должны быть благодарны и молится об отпущении грехов, — Ник опустил голову, слегка усмехнувшись уголками губ.
— Но за что людям, которым перепало такое испытание благодарить господа? — с долей сомнения спросил Ник, сузив глаза и посмотрев прямо на пастыря. Святой отец, видимо, не ожидал такого резкого вопроса из-за чего поднял голову, удивлённо уставившись на Ника.
— Послушай, Ник, пути господне… — медленно начал святой отец, что заставило Ника горько усмехнуться, прервав его речь. Ситуация накалялась и агитатором являлась какая-то непоколебимая вера, от которой не было пользы, но которую так тщательно пытался вложить в сознание детей святой отец. Неужели он думает, что это действительно поможет?
— Только не надо эту чушь, что пути господне не исоведимы. Если это испытание, то каким образом они это заслужили? — Ник указал рукой по кругу, а некоторые участники с удивлением смотрели на него. Ник и сам не понимал в частности, почему он решил высказаться, что его сподвигло, скорее всего это было неумеренное чувство справедливости и желания, чтобы люди смотрели в лицо своим проблемам, а не строили иллюзии. Конечно же, у каждого свой способ справиться с болью, как и у самого Ника…
— Всем присутствующим даже нет двадцати, а они уже привыкли к мыслям о смерти и к тому, что родители смотрят на них, как на надгробные камни, — голос Ника повысился, он чувствует, что его кровь вот вот закипит от злости что переполняло его и что пришло так внезапно, чуть позже, чем осознание значения собственных слов.
— Осознание порою приходит с гневом, Ник, и мы просим милосердие с помощью молитв, — голос святого отца стал чуть громче и явно, судя по тону, ему не нравилось «честное мнение» Ника, о высказывании которого он так и просил.
— Вы действительно думаете, что молитвы помогут? — Ник усмехнулся, даже не скрывая свое возмущение и удивленно смотря на священника.
— Как я и сказал, это очередное испытание, — святой отец выглядил возмущенно касательно поведения Ника, но как оказалось, не только он один.
— Испытания? За какие грехи они должны расплачиваться перед Господом, да они даже пожить не успели, не говоря уже о грехах. Посмотрите на уголовников, насильников и политиков, почему они ничем не расплачиваются? — Ник вопросительно поднял брови, взглядом встретившись с незнакомцем, который непонимающе смотрел на него, но на его лице были непонятные Нику эмоции, что-то вроде восхищения или удивления. Ему хотелось все высказать, сердце будто бы выпрыгивало из грудной клетки от чувств, что на него накатили. Вопрос, касательно религии он пытался не поднимать, ведь в религиозном окружении, где он вырос, никто никогда не спорил с устоявшимися правилами в семье, кроме, разумеется самого Ника.
— Ник, твои слова касательно религии и Господа… — несколько раз покачав головой, начал святой отец, отложив Библию на край стола.
— Они ведь правдивы, святой отец, — перебил его Ник в очередной раз, слегка приподнимая брови.
— Он незаслуженно послал наказание всем этим людям, признайте, — он посмотрел в сторону мужчины, ожидая от него каких-то слов или реакции, но тот лишь смерил его недовольным взглядом.
— Знаете что? Если бог вообще существует, то он больной садист и ублюдок, вот что я думаю, — не выдержав, произнёс Ник, более громко и четко. Затем, он незамедлительно встал со стула, отодвинув его в сторону. Ник с сожалением отвёл взгляд от Леи, увидев удивление, смешанное с неприязнью, что застыло на лице сестры. Он лишь шумно вздохнул, затем направился к двери. Все сказано, таить нечего, а извиняться уже поздно.
Аудитория будто бы опустела без него, все смотрели в сторону святого отца, ожидая от него какой-то реакции, но кроме недовольного взгляда в сторону Ника не получили никакого объяснения.
Какая-то доля облегчения осела на сердце Ника, каким бы плохим поступком не считалось бы совершенное им сейчас, он чувствовал долю облегчения за себя и тех, кто сидел там. Возможно, это было слишком жестоко вымещать свою злобу и не договорённость на боге но… Он ничего не мог с собой поделать, все давило на него, давило на грудную клетку, не давая дышать, и сейчас, высказав все, он наконец то почувствовал, что бремени на плечах больше нет.
— Да что с тобой за херня такая? — с ошарашеным взглядом выбежавшая на улицу Леа, посмотрела на Ника. Он стоял, облакотившись об столб ногой, в попытках зажечь сигарету, вслушиваясь в вечернюю тишину, пока голос сестры не нарушил его идилию.
— Можешь потише? — спросил Ник, с недовольством смотря на подругу, которая уже набросилась на парня с обвинениями.
— Я вообще-то слушаю, — произнёс беззаботным голосом Ник, приподняв левую бровь, смотря, а сторону подруги.
— Слушаешь что? — возмутилась в тот же миг девушка, непонимающим смотря на разочеровавшего ее друга.
— Тишину, — Ник прикрыл глаза, ощущая как дым сигарет медленно заполняет лёгкие, что приносило ему умиротворение.
— Если вслушаться, тишина так успокаивает своей нескончаемостью, пока люди с откуда-то взявшимися заботами ее не нарушат, — неспешно произнёс молодой человек, откинув голову назад, касаясь ею битонной стены. Холодный ветер освобождал голову от тяжёлых мыслей и чувств.
— Слушай, может тебе написать книгу, Ник? — спросила на удивление легко Леа, сложив руки на груди. Ник усмехнулся, понимая, что сестра не так уж и зла на него. Бунтарский характер брата и его порою идиотские, как она считала, повадки — это то, к чему со временем привыкаешь.
— Примерно о чем? — поинтересовался молодой человек, выпуская дым изо рта.
— О том, как уметь портить буквально все, — усмехнулась девушка, непонимающе смотря на брата.
— И как бы мне не назвать? — усмехнулся Ник свою очередь, даже не взглянув в сторону сестры. Нервное напряжение между ними будто бы медленно испаряется, или же ему так хочется в это верить. Лучше поверить в то, что ответственности нет, чем нести ее за что-либо.
— «Как быть придурком в любой компании», как думаешь, не достаточно уместное название? — спросила девушка, идя в сторону шатена. Ее нахмуренные брови говорили о том, что разговор только начался и атмосфера между ними была все ещё наколяющейся.
— Думаю, что ты слишком ценична и не видишь ничего кроме собственных причин для огорчения, — Ник усмехнулся, смотря куда-то в темноту, что и вправду казалась нескончаемой, будто бы у нее и вправду не было предела. Ник знал, что Леа не особо набожная, а эту идею с клубом «богопочитателей» она придумала для верующих людей, ведь каждый из них пришел со своей проблемой. Ник почему-то сразу подумал о том, что психотерапевт помог бы эффективные, чем святой отец и нечто несуществующее, во что он верил и пытался уверить других, в любом случае, психотерапевт отвечает советами, а не оставляет молчаливые ответы. Это предположение он решил оставить при себе, нежели злить сестру ещё больше.
— А сейчас о чем ты? — девушка непонимающе нахмурила брови, глядя с недоумением на кузена.
— Ты обиделась из-за того, что я высказал свое мнение и якобы ты предстала в глазах друзей при дурном свете. Но попытайся смотреть на ситуацию в другом ключе, ведь все, что я сказал- это правда, хоть и горькая, — слова Ника звучали громко даже для самого Ника, что уж таить, он был навзводе, слова о боге и загробной жизни имели на него совсем отрицательное воздействие.
— Ты хотел убить надежду у тех, для кого она последняя, что оставалось. — девушка слегка поежилась от мороза, что пробежал мурашками по ее коже. Ник повернул голову в сторону сестры, успевая наполовину пожалеть о сказанном, ведь стоило бы проявить больше усмотрительности, хотя бы к ней.
— Лучше не иметь надежды вовсе, чем тешить себя неисполнимыми мечтами. — слова Ника со стороны казались грубыми и черствыми, будто бы он не имеет сочувствия и вовсе.
— Это люди больны раком, Ник, надежда это все что у них осталась… все что осталось у меня, — темноволосая посмотрела вниз, слегка нахмурив брови, какой-то тяжёлый ком подступил у нее к горлу.
— Леа, прости, — сразу произнёс Ник, успев разглядеть в лице сестры какие-то смутные черты. Хоть они и были двоюродными, Ник всегда заботился о Лее как о родной сестре, которой у него никогда не было.
— Я не хотел тебя обидеть, я лишь сказал то, что думал, и думаю, я перегнул палку, — произнёс спокойно темноволосый, подходя ближе к сестре, но та лишь покачала головой, выставив руку вперёд.
— В том то и дело, Ник, — латиноамериканка подняла на парня большие глаза, в которых отражались свет уличных фонарей.
— Ты всегда говоришь, что думаешь, и не имеет значения чьи чувства ты при этом ранишь, — девушка слегка нахмурила брови, смотря на брата с непониманием.
Ник удивленно посмотрел вслед сестре, которая отдалялась от него, двигаясь в сторону ворот.
— Леа, — произнёс парень, двинувшись на шаг к ней, но все же не решаясь идти, понимая, что сейчас им лучше не разговаривать.
— Просто не приходи сюда больше, — произнесла она, остановившись, кладя руку на дверцу ворот.
— С чего бы? — Ник начал постепенно злится на сестру, сам и не понимая причины.
— Люди приходят сюда за надеждой, — произнесла девушка достаточно громко, хоть на улице были только они двое, а машин по близости не было.
— А для тебя, видимо, она уже потеряна, — произнесла Леа тише, но все же слова долетели до Ника, оставляя за собой неприятный осадок.
«У меня и никогда не было ее, » — подумал Ник про себя, закуривая сигарету, смотря на то, как девушка покидает пределы здания.
— Дашь закурить? — произнёс мягкий мужской голос где-то за спиной парня, несмотря на свой нерезкий тембр, заставляя Ника чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности.
— Прости, не было идеи напугать, — уже более бодрым голосом произнес парень, дожидаясь реакции Ника. Обернувшись, он увидел перед собой худощавого парня, ростом и телосложением примерно своего же, не успел он выйти из темноты в освещаемую часть крыльца здания, Ник узнал в нем парня, сидевшего напротив него, что отметился у него своим безмолвием, когда все говорили о боге.
— Не думал, что люди здесь курят, — произнёс наконец то Ник, вытаскивая из кармана куртки пачку сигарет.
— Хотел сказать «не думал, что больные раком курят?» — с усмешкой произнёс голубоглазый, залезая на перила крыльца, вызывая у Ника в свою очередь грустную усмешку. Ник уже успел подумать, что парень пришел сюда переубеждать его в своей правоте.
— К счастью, с лёгкими у меня все в порядке, вся проблема в сердце, — грустно усмехнулся парень, опустив взгляд крупных голубых глаз вниз.
— Я не настолько сволочь, чтобы так говорить, — произнёс Ник, протягивая сигарету парню, тот же в секунду взял ее худыми пальцами рук, с выделяющимися костяшками.
— Но то, что ты сказал… — начал парень, наблюдая за Ником, тот же фыркнул, убеждаясь в том, что парень пришел к нему с лекциями о боге.
— Что? Было слишком бесчеловечно? — усмехнулся Ник, поджигая сигарету парню, наблюдая за его реакцией.
— Хорошенько разозлило пастора, вот что я скажу, — усмехнулся парень, приподнимая края губ.
— Ты появился, как гром среди ясного неба, он же успел назвать тебя антихристом, ломающим людскую веру, — произнёс парень, каким-то необычно задорным голосом, будто бы произошедшее так и повеселило его в отличии от других присутствующих. Ник усмехнулся от слов парня, подавляя в себе нервную улыбку.
— Он слишком много говорит о боге и смерти, не считаешь так? — спросил Ник внезапно, почему-то ему хотелось узнать мнение незнакомца, хоть и затевать разговор по душам ему было ни к чему.
— Ага, особенно когда ты сын, болеющий раком и живущий с ним в одном доме, — грустно усмехнулся парень, выпуская дым из рта, что на мгновение застыл в воздухе в виде клубочков. Ник удивленно посмотрел на незнакомца, чуть ли не поперхнувшись собственным воздухом. Почему-то, сына мистера Варгера он представлял как-то другому, но точно не как парня, сидящего перед ним и покуривающего сигарету, смешанную с травкой.
— Ты сын мистера Вагнера? — для уточнения зачем-то решил спросить Ник, глядя на молодого человека.
— Лучше называй меня Эрихом, — произнёс молодой человек, протягивая руку.
— Ник, — произнёс кратко темноволосый, поднимая руку шатена, что изучающей смотрел на него.
— Ник… И это все? — слегка приподнял уголки губ Эрих, все же наблюдая за новым знакомым. Ник одарил нового знакомого непонимающим взглядом темных глаз, затем понял причину распроса.
— Я кузен Леи, пришел поддержать ее, а получилось как всегда, — произнёс он, опуская взгляд, казалось бы только сейчас на него снизошла совесть и вина за содеянное.
— Прозвучит странно из уст сына священника, но скажу честно, в твоих словах есть справедливость, — произнёс Эрих, смотря вниз, будто бы предаваясь болезненным воспоминаниям, что накатили на него разом. Ник перевел внимательный взгляд на Эриха, дожидаясь, пока тот заговорит.
— Бог наказывает не только тебя, когда с тобой случается такое то дерьмо, подобное тому, что случилось со мной, в большей степени страдают твои близкие, — произнёс неспешно Эрих, поднимая большие голубые глаза на Ника, смотря на него из-под темных бровей.
— Когда поставили диагноз, полтора года назад, у мамы случился приступ и… — парень глубоко вздохнул и на миг остановился. Ник смотрел на него, не зная нужно ли говорить что-то, глубокая тоска казалось бы передалась и ему.
— Боль сдала вдвойне не переносимой, когда ее не стало, — произнёс парень более тихим голосом, опустив взгляд, впуская клубки сигаретного дыма.
— Мне очень жаль, — произнёс Ник, вдумываясь, какую же степень боли достается этом парню каждый раз, как же, наверняка, он злится на свою жизнь и на создателя, что так жестоко обошёлся с ним и с его близкими. Парень слегка покачал головой, не поднимая взгляд.
— Жаль, что ты не приедешь на следующий сеанс, — произнёс он, положив сигарету на деревянную поверхность перилл.
— Почему? — Ник как-то искренне удивился словам Эриха. Как ему показалось, парень был многогранным и ему удавалось менять тему на тему за считанные секунды и создавалось впечатление, что с этим меняется и его настроение.
— Разбавить гнетущую атмосферу смиренности. Со стороны наверное, это смотрится в разы более жалко, — произнёс шатен, облизнув сухие тонкие губы.
Ник ничего не ответил, стоя, облакотившись об деревянную стену, отрицательно покачал головой, все же наблюдая за Эрихом, так и не понимая, что в голове этого парня. Он казался другим, в разы отличающимся от других его знакомых, в большей степени своей искренностью и небоязнью говорить о тяжёлых темах.
— Если тебе не нравится, зачем продолжаешь ходить? — решил спросить Ник. Небо с каждой секундой сгущалось, а темные тучи казалось бы вот вот заволокли бы собой небосклон.
— Похоже, мне пора, — более резко произнёс Эрих, опуская ноги на землю. Ник несколько секунд наблюдал за ним с непониманием, куда же делась его открытость к душевному разговору с незнакомцем, пока в дверях Ник не заметил мистера Вагнера.
— Да, я понимаю, — ответил Эрих на неразборчивые немецкие слова отца, в предложении которого Ник поднял только слово «ich». Вагнер старший смерил Ника недовольным взглядом, пока не скрылся за дверью. Ничего не сказав, Эрих последовал за отцом, кинув Нику в след прощальный взгляд.
Какой-то тяжёлый осадок остался на душе Ника после своей речи и разговора с Эрихом, что оставил о себе неплохое мнение. Казалось бы, он поступил запредельно эгоистично, хоть и высказал свои сокровенные мысли незнакомцам, а если вдуматься, что ему с этого? Зачем ему рушить надежды людей, если только надежда у них и осталась, хоть и крайне не сбыточная. Зачем пытаться переубедить людей в одной вещи и заставить верить в другую сторону этой же самой вещи, более темную и более ужасающую и правдивую? Зачем пытаться что-то доказать, если это ни к чему не приведет в конце?
Страдают все, не важно какого ты возраста или пола или социального положения в обществе, не важно физически или психически с тобой что-то не так, все же, в итоге страдают все, только крайне разной степенью страдания, но хоть и ощущаешь ее одинаково болезненно.
Всматриваясь в зеркало ванной комнаты, Ник подолгу смотрел на свое лицо, подмечая, как со днями на нем проявляется больше усталости и мешков под глазами из-за недосыпа, кофе или алкоголя. Его темно орехового цвета глаза, под которыми темные мешки, что придают ему изнеможенный вид, вкупе с выделяющимися скулами на бледном лице. Его необычно алые и припухлые губы, что смотрелись довольно эстетично вкупе с темными, слегка кустистыми бровями. Казалось бы, природа одарила его внешней красотой, напрочь забывая вложить в него и внутреннюю красоту. Открывая зеркальную дверцу, где стояли несколько израсходованных пачек снотворного, что он принимал все эти месяцы, чтобы удалось заснуть, а не придаваться мыслям.
Взяв пустую баночку снотворного, он открыл крышку, затем перевернул ее на ладонь, где позже оказалось тонкое лезвие, более подходящее для заточки карандашей. Подняв рукав кофты, он обернулся, убеждаясь, что дверь ванной закрыта на замок и мать в любом случае не зайдет сюда. Рука была покрыта мелкими, но достаточно глубокими шрамами, количеством превышали более десяти, они тянулись горизонтально, некоторые даже вертикально, те же ещё не зажили.
Взял лезвие тонкими пальцами, Ник прижал их к бледной коже руки, слегка надавливая на нее. Он прикрыл глаза, чувствуя, как острие лезвия врезается в кожу и рассекает плоть. Это было что-то вроде временного облегчения, хоть он и понимал прекрасно, что такого вида занятия не совсем здоровые в психическом плане, но это уж под каким углом посмотреть, как думал Ник: лучше резать себя дома, не давая людям узнать о той степени боли, что терзает тебя и рвет изнутри, чем быть депрессивным фриком на глазах у окружающих. Тонкая струйка крови потекла у него к запястью, вытекая в умывальник, окрашивая белоснежный кафель в ярко красный цвет крови. Ник слегка сжал челюсть, чувствую неприятную боль в руке, что через несколько секунд прошла, сменившаяся более тупой болью, что отдавалась не так остро. Те, кто говорят, что нет боли сильнее, чем физической— допускают тотальную ошибку, ведь душевая боль в сотни раз перекрывает физическую. Физическую боль ты можешь заглушить, запить таблетки и алкоголем, а с душевной болью смирится не получается, ее нельзя утихомирить, ты просто живёшь, не в силах совладать с самим собой, со своим внутренним миром, ты просто медленно теряешь себя, свою личность, а твоя душа медленно разлагается, хоть внешне ты останешься таким же, как и всегда…