Последний день Фёдора.
Казалось, ничего не предвещало беды.
Всё шло как всегда.
Но внезапно роботу Фёдору стало плохо. Это заметили его коллеги и вопросительно посматривали на Фёдора.
Фёдор отшучивался, говорил, что «щас всё пройдёт». Просто переутомился.
Но через пару минут ему стало хуже. Он побледнел, упал и потерял сознание.
Все в центре забегали и засуетились. Кто-то стал звонить в «скорую», кто-то обзванивал начальство. Кто-то пытался нащупать пульс. Пульса не было.
Некоторые пытались делать искусственное дыхание. Но толком никто этого делать не умел. Пока ехала скорая и реанимобиль, робот Фёдор впал в кому. Прибывшие врачи констатировали смерть. Вот так, мгновенно и трагично.
Приехала полиция. Стали разбираться. Начались звонки, причём с самого высокого уровня. И понятно почему.
Как только Рогозин заявил, что он засекретил информацию о дырке в жилом отсеке орбитальной станции, так все с вопросами стали обращаться к Фёдору.
Фёдор единственный, кто много, если не всё, знал об этом.
Это он докладывал первым лицам о сложившейся ситуации.
Вопросов к Фёдору было много, вот он и не выдержал. Слабоваты оказались отечественные комплектующие изготовленные по программе «импортозамещения».
Конечно, многие знали, что Фёдор носил всегда с собой в полиэтиленовых мешочках новые, запасные комплектующие: транзисторы, микросхемы, модули памяти и прочую дребедень. Но никто никогда не видел, что бы Фёдор воспользовался этим «ремкомплектом» из сервисного набора.
Следователи, конечно, всё изъяли, и приобщили к делу.
Кто-то с самого верху в сердцах заявил, что это не просто смерть, а это гибель. И «кто-то», непременно должен за это ответить.
И полиция, совместно с ФСБ, начали «рыть».