Жизнь напоказ, которую не прячешь в норку,
Жизнь, боль и раны, все в помойку,
Сочувствующим тем ранам напоказ,
Жалеющим всё то, что есть тобою.
Твоею жизнью, счастьем, горем,
Которое ты публикуешь,
Сказав, как любишь,как страдаешь,
И как на людях же себя теряешь.
Ты всё публиковал, всё ждал
Сочувствия и жалости от тех,
Кто был народом, просто людом,
Перед которым душу с сердцем обнажал.
Дав всем понять, как счастлив,
Что пингвин на льдине,
И как страдаешь от любви той самой,
Не полученной на той же льдине,
А в радости нашел покой,
В незримой радости для обозренья.
Вот потому вся жизнь твоя,
Где было горе и печали,
Не только радости из дня,
Ты выложил всё без надежды
На счастье пройденного дня.
Когда душа твоя болела,
Израненная стрелами того бойца,
Бойца с невидимого фронта,
Ты раны выложил лицом наверх.
Их обнажил, сказав: "Жалейте!
Все те, кого не знаю я."
Когда же вопль возмущенья
Услышал ты на сожаленье,
Не понят был, и потому,
Ты взвыл от боли.
От сильной боли, и от того,
Что вся душа была не понята,
Израненная, словно на панели,
Куда ты бросил абсолютно всё,
Всю жизнь свою, все горести, печали,
Свои страдания, в конце концов,
Отдав всеобщему их поруганью,
Когда ждал жалости и всё.
Все раны обнажив,
Уж истекая алой кровью,
Уж умирая, но на посошок,
Заранье зная, что если здесь
Удачей не пройдет,такой дешевый фарс,
С показом ран кровоточащих,
Ты подорвешься тут же,
И укутанный до ног
Своим придуманным несчастьем
Ты побежишь вперёд.
Ибо страдать, как в театре, только мог,
Будто бы артист, что вызвали на бис,
На что способен лишь артист.
Вот потому и жалость тоже показную,
Словно девичий поцелуй, сорвать ты мог,
Такую же, как рана показная,
Когда всё на показ,
Жизнь, горе, боль, печаль и радость,
Всё сделал достоянием толпы,
Правда, не только ты.
А что же ты себе тогда оставил,
Из чувств, эмоций, в чём успех?
Что б не страдать? Чтобы другие,
Испытывали боль, печаль
За те же раны боевые,
Которые тебе наставила вся жизнь?
Так кто же ты тогда в той жизни?
Лишь лоскуток от тряпки той,
Что кто-то из сочувствия, печали,
Жалеючи назвал тобой?
Ведь ты отдал на растерзанье
Всю жизнь свою, весь тот оплот,
Что денно, нощно был тобою,
Пусть даже в горе и в слезах,
Которые умелою рукой не вытирали,
Подталкивая тебя в жизни всё вперед,
Где ты, идя сквозь все страданья,
Не выставляя слезы напоказ,
Не вызывал ни жалости, ни состраданья,
Уже лишь от того, что состраданья в мире нет.
Ведь это самый редкий случай,
Когда открылся ты случайно чужаку,
А он тебе роднее брата вдруг сказался,
А никогда весь мир страдает за тех,
Кто в этой жизни краткий миг,
Не чувствуя ни боли и ни раны,
Что кровоточит просто так.
Лишь потому, что боль, страданья,
Что выставляют напоказ,
У многих кроме непризнанья,
И кроме презиранья,
Не вызывают ничего.
Лишь потому, что показное
Останется тем театром, сыгранным тобою.
Пусть даже боль и те страданья,
Что выдавалися с душой,
Были реальней, быть не может,
Но ты их выставил на парапет,
Как женщина, торгующая телом,
Ты ж жалость поиметь хотел в ответ.
А получил лишь состраданье за то,
Что лоскутком от платья проститутки был,
Что выходила ночью к Пикадилли,
Где демонстрировала только ложь,
Где выдавала ложь за правду,
Как ты те раны напоказ.
Вот потому я не жалею раны,
Те, что выставляют напоказ.
20.09.2019 г.
Марина Леванте