Больничка, часть1

               
                ...я сочувствую всем больным,
                фраерам прощу их долги,
                и зачем же я стал блатным,
                проиграл в буру сапоги...
                (М.Шуфутинский)

               

               

  Зайдя  в палату, я увидел обычную картину. На кроватях сидели, лежали шесть унылых мужиков, стоял тягостный больничный запах. Хотя, впрочем, что я ожидал там увидеть. Мне и до этого не раз доводилось бывать на больничках, и они мало, чем отличались.

  Бросив пакет с вещами на свободную кровать, я вышел в коридор  и дошел до курилки. В сизом дыму на корточках сидели с десяток парней явно уголовной  наружности. «Здорово, парни!» «И тебе не хворать, присаживайся, братан, кури, откуда будешь?» Только потом я понял - почему спросили именно так. Больница в пригороде Питера была предназначена для лиц без прописки. Я и сам был такой же, учебная прописка закончилась пару лет назад. После этого были два года скитаний по разным конторам и, наконец, нормальная работа в туристической фирме менеджером. Меня направили в Крым, и я занимался там расселением прибывших из Питера клиентов фирмы. Стоял  96-й год, разгар так называемых «лихих девяностых». Впрочем, это сейчас им придают какой-то особый оттенок, для нас тогда шла обычная российская жизнь.
 
  Крым тогда был украинским и никому до этого не было дела. Деньги были там какие-то дурацкие, назывались они купонами и исчислялись десятками миллионов. Пачка «Мальборо» стоила 2 млн. этих самых купонов. При мне была огромная сумма в валюте, которую мне выдали в фирме на служебные дела. На них я приобретал билеты на обратную дорогу для своих клиентов. Покупал их в три цены у вокзальных спекулянтов, других вариантов не было. Руководство фирмы, естественно, было в курсе такого положения вещей. Когда, в конце сезона я прибыл  в Питер, и стал отчитываться за израсходованные средства, директор вдруг не согласился  с моими раскладами. Он «резонно» предположил, что я приобретал билеты в кассе, а две цены присваивал. Понятно, что крымские жулики никаких отчетных документов мне не давали. По мнению директора, за все время я присвоил около 20 тысяч долларов. Естественно, что я активно возражал. Директор пригласил в кабинет представителей службы безопасности,  и те доходчиво мне объяснили, кто из нас «прав». Все бы ничего, бывало,  доставалось и покрепче, но один удар в грудь с ноги чуть было не выбил из меня дух. На возврат денег дали сроку неделю, и я побрел в сторону метро, грязный от ударов ботинок и побитый.
 
  Никаких денег я, понятно, отдавать и не думал, да их у меня и не было. Бывшие коллеги звонили пару раз, угрожали, но я сказал, что сдам их в РУОП, а что мне было делать. Вроде бы отстали, но по улицам я старался ходить осторожно, особо не рисуясь, Питер – город маленький.
 
  Через неделю побои прошли, но болела грудь после того удара, было сломано пару ребер. Даже вздохнуть не мог нормально. Денег не было совсем, перебивался, как придется. Пойти на заработки с таким здоровьем не могло быть и речи. Позвонил бывшим однокурсникам, они посочувствовали, но ничем не помогли. Самочувствие становилось все хуже, и я все-таки решил пойти в больницу. Там сделали рентген и сказали, что потемнение на легком, выписали направление. Так я очутился в больничке. Врачи сказали, что с таким диагнозом лежать придется долго, несколько месяцев.

  Вернувшись из курилки в унылую палату, я лег на тощий матрас и стал обдумывать свое положение. Ничего хорошего, но и особо страшного тоже нет. Крыша над головой, какое-никакое питание на ближайшее время будет, а дальше посмотрим. Хотелось курить, но просить у  мужиков не было желания – один раз может и дадут, да и то будут ворчать. Знал я эту породу питерских работяг – прижимистых от вечной бедности, мелочных, сварливых. В больничку эту они, скорее всего, попали из-за отсутствия мест в других. Никакого общака в палате, каждый хавал по-своему. Напротив меня собрался пить чай Иван Иваныч, мужик лет шестидесяти. Я бы тоже не отказался попить чайку, но не просить же.

  Вдруг дверь открылась, и в палату кошачьей походкой вбежал невысокий азиат в спортивном костюме. «Здорово, бродяги, все болеете?» - весело сказал он. Мужики ничего не ответили, настороженно глядя на гостя. «Дядя Вань, ты чай собрался пить, дай заварочки самую малость». Иван Иваныч недовольно пробурчал: «Надоел ты уже, я тебе что, магазин?». «Да ладно, дядя Вань, не жмись, самую малость, пацаны в гости зашли». Азиат взял со стола газету и протянул ее Иван Иванычу. Тот трясущимися руками стал отсыпать чай из пачки на газетку. «Да не жалей, сыпь как себе!» - подбадривал его азиат. Дождавшись, пока образуется небольшая горка, он, выхватив у старика пачку, сунул ему газетку с чаем: «Я в пачке возьму, а то на газетке не донесу!»  «Вот сволочь узкоглазая!» - запричитал дядя Ваня, но азиата уже и след простыл. «Молодец  пацанчик» - оценил я и снова вышел в коридор, в палате было тоскливо.

 Взяв у медсестры, пожилой тетки направления на анализы, стал гулять по коридору. Из одной палаты доносились громкие голоса и смех. «Ну-ка тихо вы там!» - привычно и беззлобно крикнула бабка-медсестра. Увидев во мне собеседника, начала рассказывать: «А в прошлую смену чего удумали, устроили пьянку, да еще ментов позвали. И те туда же, расселись, ружья свои по стульям развесили, выпить что ли больше негде, еле выгнала». «А кто они такие?» «Да уголовники несчастные, кто же еще, освободятся со справками и лежат потом годами по больницам, балдеют. Ты с ними не общайся, ты вроде хороший парень».
 
  Дождавшись, пока бабка ушла куда-то по своим делам, я решился зайти к «уголовникам несчастным». «Здорово, пацаны!» « Салям, заходи, гостем будешь!» - приветливо сказал знакомый уже мне азиат, заваривая в большой кружке чай, экспроприированный им пять минут назад у Иван Иваныча.
 
  За столом  на стульях сидели несколько парней и играли в карты, кто-то лежал на кровати. Все галдели, периодически вскрикивая в ходе игры. «Держи, братан!» - азиат протянул мне больничную кружку с чаем, - меня Канат зовут». «Витя» - представился я.

  Возле Каната стояла еще одна большая литровая кружка с водой, из которой торчал кипятильник. В ходе игры азиат, не глядя, включал вилку в розетку, и, дождавшись, пока вода закипит, выдергивал ее обратно. Через какое-то время вновь повторял эту операцию. «Слышь, че ты ее туда-сюда дергаешь? Или чай завари или че!» - раздраженно бросил один из игроков. «Не слышь, а слышишь, не твое дело, это не для чая». «Не понял, а для чего тогда?» «Мага должен прийти», - спокойно ответил Канат, продолжая свои нехитрые манипуляции с кипятильником.

  Ничего не поняв из этого диалога, я продолжал наблюдать за игрой, а точнее, рассматривать игроков. Я уже имел достаточный опыт общения с подобным контингентом, чтобы безошибочно определить их «масть». Манера поведения, резкие движения, жаргон  - все это выдавало в них типичных «парней 90-х». Такие промышляли на рынках, возле магазинов, в других злачных местах.

  «А че, пацаны, место в хате у вас есть?» - спросил я. Сразу никто не ответил, все продолжали рассматривать свои карты.  «Завтра пацан выписывается», - ответил крепкий высокий парень, по виду самый взрослый из всех. «Можно к вам?» «Давай, с врачом сам договорись».

  Утром на обходе, я попросил лечащего врача перевести меня в другую палату, назвав ее номер. Врач, молодой, представительный армянин, задумавшись, сказал:  «Знаете, там лежат ребята, как вам точнее сказать, несколько криминальные, судимые». «Я в курсе, ничего страшного» - ответил я.
 
  После обхода я перенес свои вещи в другую палату. В палате было только двое из шести ее обитателей – Володя, тот, что пригласил меня и еще один парень. Периодически парни ходили курить. Мне тоже хотелось покурить, но сигарет не было. «А ты че, Витек, не куришь?» - спросил Володя. «Курю, но с сигаретами напряг». «Пошли», - сказал Володя, протянув пачку «Мальборо» - здесь все общее, так, что можешь не спрашивать, бери, когда надо».

  В курилке сидели несколько молодых пацанов, по всей видимости, недавно освободившиеся из мест лишения. У всех были красочные татуировки на руках. Разговоры вели, естественно, про зону.  «Пацаны, а как надо себя вести, если в первый раз попадаешь?» - спросил Володя, и пацаны долго, перебивая друг дружку,  рассказывали «как надо себя вести».
 
  Володя, или как его еще называли – Шира, не имел ни одной наколки, но его спокойный взгляд и хищная улыбка выдавали в нем человека бывалого. Спрашивать я, понятно, не стал, решив, что дальше все само прояснится.

  К вечеру братва собралась в палате в полном составе. Оказывается, парни с утра уезжали в город. Поставив на пол увесистые сумки, они с интересом начали разбирать их содержимое. Там были совершенно разные вещи. Все сразу раскладывали по отдельности – продукты на стол, вещи, обувь - на кровати.  «Это Серега с Ромкой отработали, я на подхвате был», - с нескрываемым восхищением в голосе сказал Канат. «Надо все скинуть завтра с утра, держать в хате нельзя», - сказал Серега, крепкий парень в позолоченных очках. Обликом он напоминал бизнесмена средней руки, которые в то время только стали появляться. Третий парень, Ромка, больше был похож  на мажора, худощавый, в модной одежде.
Канат принялся обратно рассовывать вещи по сумкам:  «Завтра на рынок с утра отнесем, попробуем оптом скинуть». «Нам некогда по рынкам шляться, вон Витька с собой возьми, пусть себе на курево заработает» - ответил ему Ромка. Я удивился - при Ромке я не говорил, что у меня нет сигарет.

  Перекусив, Ромка с Серегой, сели на одну кровать, достали  из портсигара две ампулы, и аккуратно срезав их носики  стали выбирать  содержимое в тоненькие шприцы-инсулинки. «Еле нашли стекло, уже, думали, грязь придется брать», - проворчал Серега. Вмазавшись, они продолжили сидеть на кровати, о чем-то негромко беседуя.
 
  Перед сном, как обычно, сели играть в карты.   «Обошлось сегодня, слава Богу, будь охранник пошустрее, хер его знает, как бы там все вышло» - сказал Ромка. «Да справились бы по любому», - ответил ему Серега - Канат, ты кастет обещал, забыл уже?»  «Не забыл, сразу не достанешь, зарядил пацанов» - ответил азиат.
 
  Я вышел в коридор, дошел до запасного выхода, обычно там располагались пожарные краны. Увидев кран, я с трудом отвинтил с него большой вентиль-барашек. Вернувшись в палату, протянул его Ромке:«Ты про кастет говорил». Ромка с удивлением посмотрел на меня, взял протянутый мною вентиль, продел пальцы правой руки в его отверстия.«А ты молодец, как догадался?» «С юности эту фишку знаю».Остальные тоже с интересом начали примерять «кастет», нанося друг дружке легкие удары.«Реальная вещь - оценил Серега – надо одну сторону изолентой обмотать, чтоб в руке удобнее было».«Ну и срок себе намотаешь, а так, скажешь -  нашел и делов», - ответил я. «Молодец пацан!» - одобрил Шира.
Канату идея с вентилем тоже очень понравилась:  «У вас там в Башкирии все такие криминальные?» До этого я уже сказал ему, что родом из Башкирии. Сам он был  из Казахстана, и жил в Питере уже 18 лет.

  «Пошли, покажу, где мы тренируемся», - позвал меня Канат, и мы вышли с ним на задний двор больницы. Там было несколько самодельных турников, сделанных из труб, закрепленных между деревьями. На земле лежали разные по размеру камни. Канат поднял один из них: «Держи!» - и сделал вид, что бросает в меня камень, но не бросил.  «Так мы удары отрабатываем. Ромка с Серегой работают по магазинам, я обычно на подхвате и сбыт на мне», - начал вводить меня в курс дела Канат.  «А Шира?» - спросил я. «У Ширы свои дела, он с центровых, в наши дела он не лезет».  «А зачем ты грел кипяток вчера?» - спросил я. Канат, смеясь, начал рассказывать про некоего дагестанца Магу, которого кинул когда-то на рынке. Попав в больницу, Мага случайно встретил Каната, и начал, было,  предъявлять ему претензии.  На это Канат напомнил, что по понятиям на больничке предъявы  не делаются, типа, здесь все больные, вот вылечимся, тогда и разберемся. Дагестанец, хотя и вынужден был согласиться с этим доводом, но периодически все-таки пытался напоминать о своих обидах. Особенно, когда его навещали земляки. Ожидая очередного прихода обиженного Маги, Канат и подогревал кружку с кипятком. Кроме этого, у него под матрасом была ножовка, украденная у больничного плотника. Раскрутив болты, и, повернув рукоятку на 90 градусов, Канат превратил ее в зубчатый меч и всегда держал его наготове. Их «теплые» взаимоотношения, начатые когда-то на одном из рынков, на больничке получили продолжение. Пытаясь возместить понесенный ущерб, дагестанец принес Канату украденный земляками сотовый телефон «Дельта» и предложил продать его, частично погасив этой услугой долг. Канат, не долго думая, телефон продал, но денег Маге не отдал вовсе, зато поведал красочную историю, как его, бедного, кинули на рынке. Видимо, и после этого, не усомнившись в честности казаха, дагестанец принес ему еще и пистолет, также в целях дальнейшей  продажи. Канат охотно согласился, но «попал с этим пистолетом в блудняк», и решил, что теперь дагестанец ему должен за то, что подогнал якобы «мокрый ствол». Мага возмущенно доказывал, что ствол абсолютно чистый, на что казах приглашал его съездить вместе с ним на допрос и доподлинно выяснить все у ментов. Больше дагестанец ничего не приносил, но казах никогда не забывал о его возможном визите и периодически подогревал кружку с кипятком, не давая ему остыть.

  Не менее «теплые» отношения были у Каната и с некоторыми другими обитателями больницы. В одном из отделений лежал бандит по прозвищу Монах. Прозвали его так из-за того, что он ходил по больнице в длинном теплом халате. Монаху в перестрелке автоматной пулей вырвало кадык. Он перенес несколько операций, ему вставили пластиковое горло и в этой больничке он долечивался. Монах ходил, высоко задрав голову – не мог привыкнуть к пластиковому кадыку. К нему часто приезжали дружки-бандиты проведать боевого товарища.

  Однажды Монах во время обеда зашел в столовую,  и чуть было не столкнулся с казахом Канатом, который, получив пайку, шел с ней в палату. Монаха почему-то это разозлило, и он ударом выбил тарелку с кашей из рук казаха. Горячая каша попала Канату в лицо, и он, добежав до умывальника, долго там отмывался. После этого казах три дня не выходил из палаты. Ему было больно от ожога, но еще больше стыдно перед братвой, которая видела всю эту безобразную картину.
Конечно же, оставить это просто так он не мог. В один из дней, утром, Монах умывался в общем умывальнике, что давалось ему с большим трудом, так как он почти не мог наклоняться. В это время в помещение быстро зашел Канат и вылил на босые ноги Монаха литровую кружку кипятка. Как орал Монах, слышала вся больница. Медсестры оказали ему помощь, им он сказал, что нечаянно опрокинул кружку с кипятком во время бритья. Братве же сказал, что казаха убьет, как только встанет на ноги. В тот же вечер,  когда Монах лежал на кровати, в палату вошел Канат со своей ножовкой-мечом  и спокойно сказал Монаху, что в следующий раз кипяток выльет ему не на ноги, а на лицо. Как ни странно, но Монаха это убедило, и больше между ними разборок не было, хотя, конечно, они старались не встречаться. Однажды Монаха забрали с собой приехавшие дружки. Вернулся он через пару дней с загипсованной ногой. Что уж там у них были за дела, что не могли обойтись без участия раненного товарища – оставалось только догадываться.

  Вот такой контингент населял больничку, в которой мне волею судьбы довелось очутиться. Как рассказал мне тот же Канат, многие там вовсе не болели, а просто использовали больницу как удобное жилье с питанием - конечно же, по договоренности с главврачом.
 
  Сам Канат также не выглядел больным, наоборот, был всегда подтянут и одет в спортивный костюм. Но при этом у него была внушительная история болезни, которая периодически пополнялась новыми диагнозами. Это позволяло ее обладателю не только постоянно «лежать» в больницах, но и получать бесплатные путевки в санатории.
 
  У него, кстати, была настоящая действующая питерская прописка. Получил он ее вполне законно, закончив в свое время курсы водителей трамвая. Ленинградцы на эту работу шли с неохотой, поэтому приезжим выделялось общежитие с постоянной пропиской. После окончания курсов, Канат, как и полагалось, устроился в один из трамвайных парков, но на работу не вышел и в общежитии больше не появлялся. Вся его дальнейшая жизнь была связана исключительно с криминалом. Примыкал он и к крупным преступным группировкам, но вскоре понял, что это слишком опасно. «Работал», в основном, на сбыте, но  не гнушался и сам «щипнуть» при случае. Любимым его занятием было зайти в какую-нибудь контору и ходить там бесцельно по коридорам, якобы  в поисках нужного кабинета. Заметив, что какой-либо из кабинетов остался без присмотра, он заходил в него, быстро забирал первые попавшиеся ценные вещи, и так же быстро исчезал. Охраны, как таковой, в те времена еще не было, в лучшем случае – вахтерша на входе. Особо любимым предметом его внимания были японские конторские калькуляторы «Citizen». Их можно было без проблем продать на любом рынке в любом количестве. Торговцы охотно их брали, поскольку калькуляторы у них часто уворовывались многочисленными воришками. Оборот калькуляторов на рынках был постоянным, они имели установленную цену покупки, одним словом, являлись исключительно ликвидным товаром. Точно также котировались только появившиеся кнопочные стационарные телефоны, их вообще желали купить все -  на замену старых дисковых.

  Примерно раз в месяц Канат осуществлял свою излюбленную операцию, которую разработал сам и очень ей гордился. Приезжая в один из пригородных питерских парков, он не спеша гулял, стараясь не привлекать к себе внимания. Приметив пожилую супружескую пару иностранцев, он шел за ними на некотором расстоянии. Выбрав подходящий момент и безлюдное место, Канат приближался к туристам сзади, аккуратно снимал с шеи одного из них дорогой фотоаппарат и тут же исчезал в кустах. Расчет был верен -  иностранцы какое-то время вообще не могли понять, что произошло. Придя в себя, они начинали искать милиционера или работника парка, а затем «на пальцах» пытаться им что-то объяснить, поскольку уровень владения иностранными языками у наших людей оставлял желать лучшего. Но даже когда им удавалось что-то втолковать стражам порядка, те не особо верили – мало ли старики  сами где-то забыли фотоаппарат и придумывают теперь. Тем более никакого грабителя они не видели, да и вообще, кому охота очередного «глухаря» себе на шею вешать, где потом этих иностранцев искать, даже если и задержат кого с их фотоаппаратом.

  Канат же мерами предосторожности никогда не пренебрегал, он прекрасно знал, что малейшая оплошность или случайность может стоить нескольких лет свободы. Завернув фотоаппарат вначале в тряпку, а затем в полиэтиленовый пакет, он прятал его в заранее приготовленном тайнике в парке и уходил налегке. Даже если бы по какой-то случайности его остановила милиция, то никаких подозрений он бы не вызвал.

  Выждав недельку, время, по его мнению, достаточное, чтобы иностранцы отбыли домой, Канат брал с рынка одного из местных гопников, и тот за небольшую плату забирал из тайника фотоаппарат, выносил из парка и отдавал его казаху, который в это время был неподалеку. Если бы гопник вдруг попался милиции, то, естественно, заявил бы, что пакет нашел и понятия не имеет, что в нем лежит. В любом случае, это были бы его проблемы. Полученное Канат скидывал незамедлительно, не торгуясь, хотя реальная стоимость того же «Nikon» или «Olympus» была в десятки раз выше. Следующую подобную операцию казах проводил не ранее, чем через месяц и в другом месте.

   «Я  волк-одиночка – откровенничал Канат –  работаю тихо и без шума. Вон Серега с Ромкой, они опасно работают, по краю ходят. Они бандиты, им в тюрьму как с добрым утром, а я бродяга безродный и в «Крестах» меня греть некому». 
Серега с Ромкой, действительно, «работали» рискованно. Но, вопреки убеждению казаха, попасть в тюрьму они тоже особым желанием не горели. К своим «операциям» готовились хоть и недолго, но тщательно, просчитывая все возможные сценарии. Выбрав магазин, они поодиночке несколько раз заходили в него, якобы разглядывая аппаратуру. У охранников и продавцов это опасений не вызывало, поскольку в то время многие подолгу выбирали телевизор или видик. Камер наблюдения тогда еще не было. Главной опасностью были охранники. Серега с Ромкой старательно поддерживали физическую форму, часто тренируясь на заднем дворе больницы.
 
  Изучив обстановку, они по одному заходили в магазин. Ромка располагался так, чтобы перекрыть обзор охраннику и в случае необходимости внезапно атаковать его. Серега в позолоченных очках, с перекинутым через руку плащом, склонялся над аппаратурой и через какое-то время шел к выходу. На руке под плащом спокойно умещался видик или что-то еще. Выждав пару минут, убедившись, что все спокойно, из магазина выходил и Ромка. Наведывались они и в магазины дорогой одежды. Там, заморочив продавщиц бесконечными примерками, они уже оба покидали магазин в «обновках». Однажды вечером притащили огромный импортный набор инструментов, причем ярко-оранжевого цвета. Как им удалось его вынести, не рассказывали, сказали только, что нужно осторожней с ним на рынке, больно уж приметный.

  По пятницам у Ромки с Серегой был традиционный «продуктовый» день. Вечером они подходили к одному из универсамов (супермаркетами их стали называть позже), и приглядывались к подъезжающим на машинах покупателям. Особенно их интересовали семейные пары. Муж с женой уходили в универсам, и через некоторое время мужчина возвращался с первой партией продуктов, чтобы положить их в машину и вернуться к жене. Серега с Ромкой спокойно открывали машину и забирали пакеты, попутно не забывая прихватить и что-нибудь ценное. При этом, вели себя совершенно естественно, не вызывая ни у кого подозрений. Даже если срабатывала сигнализация, спокойно ее отключали – с кем не бывает.  Обчистив, таким образом, две-три машины, они, увешанные пакетами, возвращались в больничку. Естественно, по пятницам в палате был праздник. Особой пикантности придавало то, что никто не знал, что именно в пакетах, и каждый извлекаемый из них продукт, встречался одобрительными возгласами.

  О себе Ромка с Серегой никогда не распространялись, со слов Каната было известно, что Роман – питерский, а Сергей, так же как Канат, родом из Казахстана, только из другого города. Где пересеклись их криминальные дорожки – тоже было неизвестно, может на больничке познакомились, а может и раньше. У обоих были справки об освобождении из «Крестов», в то время мало, кто из бандитов миновал это мрачное заведение. В беседах между собой, многие больничники называли номера корпусов, этажей, камер этой старейшей российской тюрьмы, и искренне радовались, если выяснялось, что сидели с кем-то в одном корпусе или даже камере. У многих обитателей больницы осталась тюремная привычка сидеть на корточках, вроде и неудобно, а видишь ты, и к этому привыкают.
 
  В отличие от романтичного Каната, Серега с Ромкой были типичными бандитами, хладнокровными, циничными и жесткими. Только вечером, расслабившись под действием «стекла», они могли рассказать о случившемся за день, а жизнь у них была весьма насыщенной. Как и все опытные преступники, они были хорошими психологами. Поразительно, но это качество иногда выручало даже их потенциальных жертв. При очередной краже из магазина, в сторону Сергея направился один из охранников. Под плащом на левой руке Сергея был видеоплеер. Ромка стоял неподалеку от второго охранника и был готов к развитию ситуации. Сергей шел спокойно навстречу охраннику, рассчитывая в какой момент лучше ударить, правая рука была в кармане пиджака, и на ней был кастет, тот самый пожарный вентиль. Когда между ними оставалось не более трех шагов, охранник вдруг стал ковырять пальцем в носу. Этим он сохранил свое здоровье – человек, готовящийся к схватке, ковырять в носу точно не станет. Сергей спокойно прошел мимо охранника, обернувшись, будто что-то забыл и вышел из магазина. Охранникам так и не суждено было понять, чего они избежали в тот день. Кстати, о способе  удара, не вынимая руки из кармана, Сергею рассказал я. Был у нас в юности товарищ. Он всегда носил в правом кармане пиджака вентиль, и в случае конфликта, опускал руку в карман, продевая пальцы в отверстия, а левой рукой расстегивал пуговицы  пиджака. В нужный момент он просто выбрасывал руку вместе с полой пиджака. Наряду с эффектом внезапности, сила удара кастетом была убийственной.

  Один раз я сильно пожалел, что поведал эту «прекрасную» идею своим новым дружкам.
 
  Однажды утром, Серега с Ромкой шли по улице, обсуждая планы на день. Увидев, как молоденькая продавщица открывает фотосалон «Kodak», они тут же проследовали за ней. Девушка, оглядев первых посетителей, не увидела ничего подозрительного и пошла вешать пальто в подсобное помещение. Ромка, перегнувшись через прилавок, взял дорогой фотоаппарат, и они оба направились к выходу. Девушка, вернувшись в зал, тут же заметила пропажу и с криком побежала вслед парням. На пороге Сергей обернулся и коротко ударил ее в лицо. Удар был несильным, но много ли надо хрупкой девчонке. Она упала на пол, вокруг начала расплываться лужа крови, похоже нос был сломан. Сергей рассказывал об этом без сожаления, как о досадном недоразумении: «Ну вот зачем она выбежала, шум подняла, теперь лицо будет испорчено».

  Иногда они проделывали более «интеллектуальные» комбинации. Средь бела дня в какой-нибудь захолустный магазинчик, обычно в пригороде, заходил представительный парень в позолоченных очках. Поздоровавшись со скучающей продавщицей, он начинал рассматривать товар на прилавках. В это время в магазин заходил вороватого вида подросток и начинал шарить глазами. Затем, вдруг схватив первую попавшуюся вещь, он выбегал из магазина. Продавщица бросалась за ним, призывая на помощь солидного мужчину. Сергей, конечно же, бросался вслед за гопником, метров через сто, за углом догонял его и, отобрав товар, долго читал мораль. При этом советовался с подоспевшей продавщицей, что дальше делать с этим мелким воришкой. «Дядя, отпусти, я больше не буду!» - вопил подросток. Сергей, дав ему легкого пинка, возвращал украденное продавцу и раскланивался. Девчонка, несказанно благодарная своему спасителю, возвращалась к себе в магазин. Надо ли рассказывать, что минутой раньше из магазина вышли Ромка с Канатом, унося с собой кассу и несколько самых дорогих вещей.
                (продолжение следует)