«Вермутский треугольник»
В центре Кострова в семидесятые и восьмидесятые годы века двадцатого возник так называемый «вермутский» треугольник.
Назван он был так по созвучию с известным местом гибели кораблей и самолётов в Атлантическом океане. И в этом пересечении путей гибли люди, простые и не совсем обычные жители русского рабочего городка.
Я с друзьями, а то и один, выходил на проспект Ленина и неспешно шествовал до продуктового магазина номер шестьдесят.
В торговом заведении, помимо хлеба и серых макарон в бумажных пакетах, пряников и конфет, красовались пирамиды из консервных банок скумбрии, ставриды и и прочей рыбной продукции в собственном соку и бланшированной с добавлением масла либо томата.
А напротив закуски, в перечень которой входили плавленые сырки «Дружба», «Волна», «Орбита», на винной секции красовался венгерский светло-коричневый вермут «Кечкемет» в литровой надёжной бутылке, а также густая болгарская «Мадера», обладающая изумительным вкусом и дивным ароматом молдавская «Изабелла», а также терпкое сухое «Каберне», хранящее солнечное тепло Кодр.
Однако если этих сортов или видов спиртного не наблюдалось, то мой маршрут предполагал следующий пункт захода или прибытия.
И был это небольшой сугубо специализированный винный магазинчик на улице Ногина. Улицу эту можно назвать из-за свой малости переулком или проулком.
Я в раздумье подходил к мокрому, только что протёртому продавщицей прилавку и бормотал под нос:
- «Рислинг», а вот и «Ркацители». Ещё «Гелати» какое-то.
- Да что ты, Федюха, всё какую-то кислятину высматриваешь? Что водку родимую не берёшь? – незлобиво упрекали меня приятели, собирающиеся на Кривое озеро.
- Парни, да мне этот спирт во как надоел. Опротивел дальше некуда – с лёгкой гримасой отвращения отвечал я товарищам.
Однако всё равно пил и то и другое и третье, смешивая выпивку не в стакане, а в своём многострадальном желудке.
Раз в неделю после утренней смены я спешил в библиотеку, чтобы увидеть сероглазую девушку с пепельно-русыми волосами.
На сей раз в прохладный сентябрьский день Света Сержантова встретила меня с растерянной полуулыбкой: - Федя, ты знаешь, Брежнев умер?!
Странное чувство лёгкой грусти и утраты, но в то же время какого-то облегчения, отнюдь не напоминающее «чувство глубокого удовлетворения», о коем столько раз вещал руководитель партии и правительства, испытал рабочий парень
Никогда больше не услышат советские люди этих слов, не узнают, что неуклонно растёт народное благосостояние из шамкающих уст народного престарелого вождя.
Брежнев казался вечным, хотя и неудержимо старел и дряхлел.
Однако по прежнему выходил на трибуну, украшенную позлащённым гербом. Порой с помощью неких молодых людей.
Кто же придёт на смену Брежневу? Кто сменит его, кто в атаку пойдёт? – почему-то вспомнилась мне переиначенная строка из песни Высоцкого.
Да и побежит ли кто в атаку, если что? Водил ли Леонид Ильич в наступление бойцов на Малой Земле, воспетой им и другими?
И куда, зачем шла страна при нём? Может, просто топтались на месте?
Да нет - мысленно возразил я сам себе – строились БАМ, КАМАЗ, сооружались плотины на Кавказе, в Сибири, в Средней Азии, стало возрождаться Нечерноземье.
В Сибири росли новые города: Усть-Илимск, Дивногорск, Шарыпово.
Даже на Чукотке умудрились построить атомную станцию
Развивалась наука, крепла армия. Хоть и не хватало многого.
К власти пришёл Юрий Андропов. В народе появилась вера в наведение порядка.
Возле винных магазинов стали патрулировать серьёзные молодые люди, спрашивающие у людей среднего возраста, заходящих в торговые точки, почему они не работе в горячую дневную пору.
Вместе с тем появилась почему-то вонючая водка по четыре рубля семьдесят копеек, дешевле обычной на полтинник.
Андропов словно хотел задобрить пьющий народ, компенсируя свои драконовские законы по продаже винных товаров с двух часов дня.
Да и не зря бытовала в народе поговорка: Если водка будет восемь, всё равно мы пить не бросим, если водка будет десять, передайте Ильичу – нам и это по плечу. Если водка будет больше, сделаем как в Польше.