Раиске надоело раскачивать люльку маленькой сестренки. Она дала ей в рот соску-пустышку и тайком от матери убежала на речку. Неглубокая, с прозрачной водой горная речка протекала перед самим домом. На ее пути дети из камней, хвороста и ила строили высокие заграждения. А потом сами же разрушали их, с шумом выпускали воду, собравшуюся за заграждениями. Раиска любила вместе с детьми проводить на этой речке целые дни.
Припекало солнце, оно обжигало лица ребят, а им хоть бы что. Станет жарко – умоются из горной речки, подставят лица альпийскому ветру и давай строить новые преграды. Тут не почувствуешь голода и забудешь, что кто-то дома ждет. Но сегодня почему-то на речке не было соседской детворы. Раиске стало скучно одной создавать «пруды».
«Пойду-ка я домой: все равно никто мои пруды не увидит, никто не расхвалит меня за них, хотя в них можно плавать, как рыба в море», – девочка, скрестив за спиной руки, разговаривая сама с собой, направилась домой.
– Ну, где же ты так долго пропадала? – покачала головой мама, глядя на промокшую, испачканную илом, дочку. – Идем быстрее купаться. Потом наденешь вот это новое платье.
Искупавшись, надев новое крепдешиновое платье, девочка всмотрелась в зеркало. Видя себя в новом цветастом платье, у крошки глаза заблестели.
– Раиска, козочка моя, нельзя так часто пропадать на речке. Ты же видишь, что нашей маленькой Маиске хочется, чтобы ты раскачивали ее люльку, играла с ней. Ей же без тебя скучно. Если присмотришь за сестренкой, ты мне окажешь большую помощь. Ты разве не хочешь маме помочь?
– Хочу, мама, я сейчас, – довольная обновкой, она изо всех сил стала раскачивать люльку «воркующей», играющей с погремушкой, Майсат.
– Пока не раскачивай люльку, моя хорошая. Раскачаешь тогда, когда сестрёнка заплачет.
– Ну, тогда… повести ее на улицу? – Раиска стала быстро развязывать лямки на люльке.
– Козочка моя, не развязывай лямки: возможно, она еще заснет!
– Тогда… в чем же тебе помочь? – Девочке не терпелось сделать что-то приятное маме, подарившей ей такое красивое платье.
– Когда помощь нужна будет, я тебя позову. А пока иди сюда, – горянка выдавила из тюбика душистый крем, намазала его на потрескавшиеся щечки дочери.
– Мама, почему на старом платье цветочки стали такими некрасивыми?
– Потому что они выцвели на солнце.
– Мои щеки тоже выцвели?
– Да, твои щеки тоже. Вот Маиска никуда не убегает, поэтому, видишь, какое у нее белое личико и нежные щечки.
Раисат взяла со стола зеркало и внимательно посмотрела на себя: щеки, нос, лоб были такими алыми, будто их окрасили краской. А у маленькой Маиски ручонки, лицо были матово-белыми. И глаза у нее почему-то были черными. Раисат посмотрела в зеркало на свои глаза: они были голубыми.
– Мама, мои глаза тоже выцвели?
Горянка задумалась, не зная, что ответить дочери.
– Мама, если часто ходить на речку, глаза тоже теряют цвет?
– Да, – Цибац поддержала мысль дочери, желая хоть ненадолго удержать её дома.
– Тогда… я тоже буду сидеть дома, пока не стану белой-белой, как Маиска, и не пойду на речку, пока мои глаза не станут такими красивыми, как у сестрёнки, – глядя в зеркало, вздохнула девочка.