Глава четвертая
Зима вошла в свои права. Каждую ночь температура опускалась до минус тридцати градусов. Днем было немного теплее, выпадал снег, укрыв землю пушистым покрывалом.
Степан раз в три дня навещал участок Федула, постреливал белок, проверял капканы и кулёмки*, добыл три соболя, сдал шкурки в контору, записав добычу на Федула, как и договаривались.
Пришло время заняться своей территорией. До участка было далековато. Если по прямой, на лыжах, да через тайгу, то примерно двадцать километров, но путь труден: распадки, мелкие речушки, бурелом. А если идти по льду Каменушки, то ближе. Лишь в конце пути предстояло преодолеть участок тайги километра четыре. Степан с осени, когда принял участок от председателя правления охотобществом, побывал там. В крутом яру нашел нишу под временную землянку, сделал перекрытие, обложил потолок корой и дерном. Сгодится на первое время.
Нужно было строить зимовье, без него охотнику зимой в тайге прожить невозможно. Таскать на себе толстенные бревна никто не будет — нужна лошадь. Техника, естественно, сюда не пройдет. Переговорив с председателем все организационные вопросы, Степан срядился с местными плотниками построить на заимке добротную, лиственничную избушку. Нашел лошадь, сани, и воскресным утром (понедельник — день тяжелый!), загрузившись продуктами и строительными инструментами, до рассвета выехали по льду реки на будущую заимку.
Позванивал колокольчик под дугой, скрипела упряжь и снег под полозьями саней, под копытами лошади, легкий морозец пощипывал щеки и нос.
Прошел час пути. Над далеким хребтом горной цепи поднялось малиновое солнце, обещая отличный день.
Доехав до ручья впадающего в Каменушку из «Долины тысячи кедров», распрягли лошадь, навьючив ее мешками с продовольствием, оставили на берегу сани и пешком пошли вглубь тайги, к перевалу.
Идти было легко: снег неглубокий, каменных осыпей не было. Сваленные поперек тропы стволы старых деревьев выпиливали бензопилой, сделав проход, двигались дальше.
Прибыв на место, пообедали домашними припасами, немного передохнули, накормили овсом лошадь и принялись за дело. Степан выбирал лиственницы примерно одного диаметра. Свалив, раскряжевывали.
Обрубали ветки, цепляли по одному балану**на веревку и лошадью тащили на место изготовления сруба. Пара плотников очищала стволы от коры, вырубала паз и углы — дело спорилось. Зимний день короток, да и морозец сидеть не велит…
К концу дня четыре ряда зимовья было готово. Нужно было подрубить еще четыре, сделать накат, двери, укрепить бревна скобами — дел невпроворот! Солнце, добросовестно отстояв дневную вахту, стремительно покатилось за горы. Оставив инструменты в срубе, строители пошли к землянке на ночевку. Степан разжег костер, повесил на металлическую треногу казан, привезенный из деревни, вскипятил полведра воды, высыпал пять пактов размятой китайской лапши «Скороварки», три банки тушенки. Нарезал ломтями домашний хлеб, налил по чарке крепчайшего первака (за почин работы!), поблагодарил плотников с началом, и они принялись за ужин. Плотно поев, закрыли вход в землянку брезентом, закутавшись в овчинные полушубки, провалились в усталый сон.
Утром проснулись от лая собак. Степан вышел в морозную муть, разминая не отдохнувшие за ночь руки и ноги, посмотреть, на кого лают собаки. Увидел метрах в двадцати на толстом суку кедра что-то темное, разглядеть не смог, взял ружье, зарядил один ствол картечью, второй — жаканом, и пошел. Собаки бегали, прыгали вокруг кедра, разрываясь лаем. Подошел ближе, разглядел в сумерках утра рысь, прижавшуюся к сучку.
«Ишь ты, уже учуяла незваных гостей», — подумал Степан. Посвистев собакам, отозвал их от дерева. «Пусть охраняет место, может, отпугнет россомаху — эту воровку продуктов. Надо в будущем прикормить ее белками. Начнем охоту — тушек будет тьма. Насолю себе бочку мяса для копчения, собакам будет еды невпроворот, куда лишнее девать?»
Позавтракали домашними продуктами: отварным мясом, салом, пирогами и яйцами. Выпили по кружке чая и принялись за работу. К обеду сруб был закончен, осталось установить накат, надрать коры с упавших старых кедров, уложить под водостоки, вбить в стены ершистые скобы, сделать печку, лежанку, стол, дверь… В общем, остались мелкие работы, но требующие немало времени.
В заготовке лиственниц и укладке наката прошла вторая половина дня. Переночевав, утром работники собрали инструмент и пошли к саням, чтобы уехать домой. Степан пообещал расплатиться сразу, по приезду, взяв деньги из кассы охотобщества, по договоренности с председателем.
Расплатившись, поблагодарил плотников и поехал домой на лошади, чтобы привезти в зимовье металлическую печь, трубу, посуду, матрац для лежанки, подушку, доски для стола, пару плах для двери, продукты питания, металлические емкости для них, для защиты от вездесущих мышей.
Нагрузив полные сани, этим же путем поспешил к зимовью.
Перевозка продуктов и вещей заняла почти полдня, пришлось сделать не один рейс, потому, как на санях через тайгу не проехать.
Пообедав, Степан насыпал лошади овса, принялся за установку печки и устройству лежанки. Сколотил из толстенных плах небольшую дверь, обил толстым оцинкованным листом, навесил на косяки. Просверлил коловоротом отверстия для болтов под замок, попробовал на крепость: "Добротно сделал!" — похвалил сам себя.
Зимовье было практически готово, осталось лишь заложить дерном накат, да установить кору под водостоки. Ну, эти дела делаются только поздней весной, когда оттает земля, а сейчас лишь бы сохранить тепло — и можно зимовать.
Разложив продукты по бочонкам, Степан закрыл на замок дверь зимовья. Взгромоздившись охлюпкой*** на коня, поехал к саням, чтобы успеть до темноты в деревню. Запряг лошадь, и рысцой, налегке, сани побежали по знакомой дороге. Собаки трусили позади, втянувшись в ритмичный бег лошади, не отставая и не забегая вперед.
Проехали половину пути, до Совиного камня — поворота реки к селу. Вдруг собаки забеспокоились, стали часто останавливаться, оглядываясь и тревожно взлаивая. В сгущавшихся сумерках Степан разглядел серые тени, стремительно приближающиеся к ним.
— Волки! — окаянные, и тут достали! — со злобой воскликнул Степан.
— Найда, Мухтар, ко мне! — крикнул собакам.
Понятливые помощники охотника мигом заскочили в сани. Лошадь без понукания, всхрапнув, понеслась наметом.
Степан лихорадочно сорвал с плеча ружье, вставил в стволы патроны с картечью, и, бросив вожжи, стал целиться в приближающиеся тени. Под выстрел попал крупный самец бежавший впереди всех.
Это не остановило стаю, погоня продолжалась. Волков было не меньше пятнадцати. Теперь они изменили тактику — разбежавшись веером. Стали окружать добычу, зажимая в кольцо. Степан выстрелил еще пару раз картечью. Попал, но остались патроны только с мелкой дробью, для волков опасные только с близкого расстояния.
Кольцо сжималось. Лошадь, обезумев от страха, роняя на грудь клочья пены, бешено скакала мимо дороги – куда глаза глядят. Послышался глухой удар, сани подпрыгнули, Степан едва не вылетел из них: на камень налетели! — со страхом подумал он. Оглянулся и не увидел в санях Мухтара.
Недалеко на снегу крутилась бешеная карусель смерти — это Мухтар, вылетев из саней, дорого отдавал свою жизнь.
Схватка собаки с волками отсрочила неизбежную гибель беглецов. Волки могли свободно догнать их. И неизвестно, чем бы все закончилось. Показались огни поселка, волки отстали, прекратив погоню. Степан кое-как успокоил всхрапывающую и трясущуюся мелкой дрожью лошадь. Повел ее под уздцы к дому, вытирая слезы потери. Найда шла, непрерывно останавливаясь и оглядываясь, словно ждала возвращения друга.
— Твари, суки, — всех поубиваю! — заволакивала волна ненависти мозг охотника. И тут же накатывала тоска по потерянному другу, с которым провели столько счастливых лет…
Дома ждала Мария. Увидев состояние Степана, с тревогой стала расспрашивать: «Что с вами случилось? Где Мухтар?»
Он рассказал, не таясь, как все получилось.
— Садись ужинать. Выпей самогонки, — полегчает, — предложила жена. Собрав на стол, усадила Степана, налила полный стакан первака.
— Выпей, Степа, выпей! — погладив его по вьющимся, седеющим волосам, сказала она. Жалко собаку! Мухтар же вас спас от жуткой смерти!
Степан отставил стакан, накрыл его кусочком хлеба — совсем, как в память о человеке, которая иногда бывает дороже людской…
(продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/18/136)