Лето. Жара. Всё живое старается спрятаться в тени. Ну а пчёлам, в тени, в своём улье, ещё жарче.
Вдруг жужжащие насекомые поодиночке стали вылетать из улья и, словно дети, зовущие друзей на улицу, принялись кружиться перед своим жилищем. Вылетая по две, по три, пчёлы стали собираться в рой. Хозяйка пчёл была на базаре, а её дети купались в речке. Пчёлы, почувствовав себя на воле, словно малыши, оказавшиеся без присмотра, стали кружиться. Когда из улья вылетела последняя пчела, рой набрал высоту и, как небольшая тёмная тучка, понёсся в сторону леса. Хозяйские дети, наслаждающиеся брызгами горной речки, не заметили, когда и куда улетел рой.
Издаг, вернувшись с базара, первым делом осмотрела улей и удивилась: «Такая жара, а пчёлы даже не вылетают из улья. Это очень странно». Она прислушалась к улью, но привычного гудения из него она не услышала: «Что такое? От жары все пчёлы умерли что ли?» Она приподняла улей. Но там никого не нашла. «Ох, эти дети, эти дети… На них надеешься, думаешь, что хоть раз не подведут. Но опять – то же самое: недосмотрели за пчёлами, рой куда-то улетел, – прошептала Издаг, – уже вечер, скоро вернутся коровы из стада. Их надо подоить. Надо ужин приготовить. Нет времени искать рой. Видимо, не суждено мне содержать пчёл: третьи пчелы улетают куда-то. Но на этот раз я не буду искать их. Хватит! В прошлый год сбилась с ног в их поисках. А что толку? Как улетели из улья, так они и исчезли. А теперь и эти негодники, за которыми я целый год ухаживала, умудрились улететь. Точно, не суждено мне содержать пчёл. А что не суждено, того всё равно не воротишь».
Прошло две недели. У пасечника Чанкура сразу из двух ульев стали вылетать пчёлы. Пасечник поймал их на заранее подслащенные веники. Пока пчёлы лакомились предоставленной им сладостью, Чанкур освободил улья от сот. Радости у Чанкура не было предела: соты полные, пчёлы здоровые.
«Знать и любить надо этих трудолюбивых насекомых, чтобы они не улетали далеко. Конечно, они улетят, когда их оставляешь, как Издаг, без присмотра. А у меня – всё под контролем. Я – не дурак, чтобы куда-то уходить, когда пчёлы, должны покинуть улей», – думал пасечник, занося домой, полные мёдом бидоны.
Чанкур, возившийся под палящими лучами солнца, только дома заметил, насколько вспотел. Любитель мёда решил искупаться под холодным душем. Пока пасечник освежался, из его третьего улья вылетел рой и направился в сторону леса.
Заметив пропажу, пасечник тут же пустился на поиски роя. На противоположной окраине леса, в ольховнике, он заметил кружащихся пчёл.
– Вот вы где, мои беглецы! Воспользовались тем, что я на полчаса отлучился, вы улетели? Так нельзя! Я же за вами ухаживал: вовремя подкармливал, лечил от всяких пчелиных недугов. За это вы должны быть мне признательны. Что же вы, неблагодарные, улетели?
Чанкур стал посвистывать, сзывая пчёл садиться на подслащённый веник. После долгого ожидания и топтания под деревом пасечнику всё же удалось поймать на веник пчелиный рой и перенести его в свой ухоженный сад. Но загнать пчёл в незнакомый для них улей, он не смог: рой полетел к улью Издаг.
– Чанкур, видимо, это мой рой ты нашёл на окраине леса и хочешь посадить его в свой улей, – усмехнулась Издаг.
– Вспомни, соседка, когда твой рой улетел. Наверное, он уже одичал и поодиночке разлетелся. Мой рой не мог одичать и далеко улететь: он недавно вылетел из улья, – ответил Чанкур и стал ловить на веник упрямых пчёл.
Но сколько бы пасечник ни уносил к себе пчёл, они вновь возвращались к излюбленному улью и пытались поселиться в нём.
Седобородый старец, дядя Чанкура, глядя на тщетные старания племянника, упрекнул его:
– Пчёлы – хоть и маленькие, но умные создания: они узнают свой дом. Дай же им поселиться там, где привычно.
Чанкур нехотя прислонил к дереву веник, на котором сидел рой и отошёл в сторону. Пчёлы потихоньку стали покидать веник и залетать в улей, из которой две недели назад вылетели, будто говорили: «Это и есть наш дом».