новелла-1
*
сейчас, когда мне особенно тяжело на сердце - самое время вспомнить светозарного человека Божия о. Николая Гурьянова - Человека Небесного...
нелегко мне сейчас писать, но ради светлой памяти старца - понуждаю себя...
в 1988 г. как раз вот в конце августа привел Господь через дьякона Игоря Паначева (который теперь протодьякон в соборе св. Николая в Нью-Йорке) в Свято-Троицкий кафедральный Собор на должность смотрителя, которая только что в штате собора появилась и не одна, а три. Мы дежурили по 2 дня с открытия до закрытия собора (примерно с 7 утра до 20 ч. вечера) с перерывом в 4 дня.
мистический аспект этого трудоустройства описан здесь:
http://www.netslova.ru/tasalov/novella.html - самая первая страница.
и вот весной 1989 г. еще при митрополите Владимире Котлярове, было епархиальное собрание прямо в центральном храме Троицкого Собора. Я в этот день дежурил - расставлял стулья рядами и т.п.
и вот поднимается по высокой соборной лестнице при помощи двух прихожанок и проходит в храм высокий, седой как лунь, старец и садиться на один из приготовленных стульев.
бабки-украсительницы мне и шепчут: чего сидишь? это старец о. Николай - иди под благословение.
ну я подошел - в телогрейке помнится был тогда: в верхнем храме всегда прохладно было.
и вот старец медленно поднимается, медленно крестит меня по всему телу, а не в ладонь как обычно другие, медленно садится...
потом подтянулись остальные священники, пришел и митрополит - собрание началось и пошел в притвор, следить, что б посторонние в это время не беспокоили собрание.
сижу я в этом любимом теперь на всю жизнь притворе и думаю: не поленился встать старец, а ему уже за 80 было тогда, и если не ошибаюсь, более он с острова на подобные собрания не отлучался.
собрание еще не кончилось, а смотрю - старец-то уже к выходу идет. Я раскрываю перед ним массивные двери собора и лихорадочно думаю - что спросить? - живой старец ведь.
Стоим мы с ним в дверях уж и говорю ему: помолитесь обо мне, отче.
А он медленно так глаза на меня пригашенные поднял и тихо спросил: а о чем помолиться-то, мой хороший. Тут видать ангел меня вразумил и сказал я неожиданно сам для себя: помолитесь, отче, что бы Господь веру мою укрепил!... И тут произошла метаморфоза: лицо его вдруг ожило и как бы просветилось все, глазами зоркими глянул он мне в глаза, положил крепкие ладони свои на плечи и твердо и радостно сказал: молодец! и еще раз повторил твердо и радостно: Молодец! и благословил меня всего размашисто и неспешно. Потом приклонился ко мне и шепнул в ухо - "Бог любит тебя".
И вот уж он спускается вниз по лестнице, под руки придерживают его две близкие прихожанки, а у меня в груди радость первая неотмирная и я смотрю, смотрю ему вслед с высоты.
Вот спустился он на порог храма, развернулся, поклонился, перекрестился и вот уж не видно его за лестничным столбом - исчез.
Это была первая наша встреча, но не последняя.
Бог даст - еще о двух напишу - там и поговорить немного благословил Господь...
а еще и про похороны, на которых волей случая быть пришлось не в последних рядах.
новелла2
Это было теплым солнечным псковским сентябрем 1990 г., (вскоре после убийства о. А.Меня) когда я уговорил своего близкого друга Анатолия Нестерова составить мне компанию в поездке на остров Залита, где жил и служил о. Николай.
И хотя я был знаком тогда уже с архимандритом Зиноном, все же сердце мое стремилось вновь увидеть это чудесное создание Божие - о. Николая, от которого я впервые почувствовал присутствия Благодати Духа Святого, с действием которой ничто земное не идет в сравнение.
Имел я целью еще и то, что друг мой старший - Анатолий , которого я любил, увидев старца смягчится сердцем и войдет полнее в церковную жизнь, которой я был тогда очарован, работая смотрителем собора, наблюдая, читая, изучая сокрытый доселе от меня пласт великой христианской культуры.
Итак, мы стоим на пустой почти пристани в самом центре города - ждем "Зарю". Она подходит, садимся, оплачиваем билет, поехали. Народу - единицы. Минут через 40 движения по реке Великой и Псковскому озеру сходим на пристани о. Залита. Шпиль церкви виден отовсюду - остров маленький - и мы идем по грунтовой короткой дороге к храму.
Я знал, что келья старца находится чуть дальше, но сначала захотелось увидеть храм. Двери храма оказались уже закрыты, служба кончилась, было примерно 12 часов дня. У входа в храм чуть сбоку - зеленая сторожка - никого не видно.
По неофитской благословенной привычке я подошел к дверям храма и, перекрестившись, сделал три поясных поклона.
Анатолий стоял чуть сзади и не кланялся.
И только я выпрямился и огляделся, что бы определить куда шагать дальше, как увидел в проеме сторожки о. Николая, который смотрел на нас. А вот он и спрашивает уже: кто это в гости нам пожаловал?... И мы уже идем к нему под благословение.
Тут я должен сделать маленькое отступление и сказать о том, что когда оказываешься рядом с подобными людьми время и пространство начинают как-то иначе восприниматься, сознание начинает более полно жить настоящим моментом и потому, вероятно, трудно восстановить в деталях все что происходило. По крайней мере так бывает со мной.
Тут я думаю важно как ты внутренне себя поставил: как наблюдатель-исследователь-скептик или как доверчивый безоглядный соучастник происходящего. Пожалуй этой внутренней постановкой мы с Анатолией и разнились. Он больше молчал, когда мы разговаривали со старцем.
Сразу предупреждаю, что не могу дословно передать беседу, но за смыл рискну поручиться.
Удивительно и то еще, что буквально никого вокруг кроме нас троих вокруг не было. Мы не спеша двинулись вслед за старцем, который пошел не в сторону кельи и в сторону озера рядом с храмом.
Вот старец смотрит на землю, в траву и что-то не спеша говорит. До меня с некоторым запозданием доходит, что он высказывает сожаление о серых сонных больших мухах, которые ползают в траве. Я не готов вполне разделить это чувство и что-то говорю, что мол ничего тут страшного для мух нет. Святые особо остро воспринимают живые создания и не был готов к подобному восприятию. Да и сейчас...
Наконец, я задаю свои важные, как мне кажется в моем неофитстве, вопросы. Задаю, имея ввиду те темы о которых мы спорили с друзьями и с Анатолием, в том числе. "Батюшка, а правда, как говорят некоторые умные люди, что смотреть в небо надо поверх куполов?" Это было кредо моих друзей, с которым я не мог согласиться. Тут имеется ввиду то, что для того, что бы искать истину и быть духовным человеком вовсе не обязательно ходить в храм и участвовать в Таинствах. Этого я не пояснял, разумеется. Старец ответил просто: "Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец". И вдруг сам заговорил об о Александре Мене, упреждая мой приготовленный вопрос. А спросил он примерно во как по смыслу: правда ли говорят, что о. Александр в чем-то уклонялся от православной веры? Тут друг мой Анатолий стал что-то несколько волнуясь говорить в защиту православности о. Александра.
Батюшка согласно покивал головой и сказал: "Жалко его, родненького, да только он ведь у Господа уже, вот ТЕ, кто убивал его - вот им-то будет ох как тяжко". До сих пор, упираясь в это свидетельство старца, я уверен, что увивал о. Александра не один человек, а 2 или 3.
К сожалению, остальное содержание разговора не удержалось в памяти, потому что когда вдруг начинаешь дышать иным воздухом ставшего вдруг близким инобытия - это настолько заполняет все твое существо, что с непривычки как память отшибает и остается только какое-то долгое сладостное звучание забытой и вдруг затронутой в сердце твоем струны, и ты слушаешь как она звучит и не можешь и не хочешь на иное отвлечься. Этим-то так и важно присутствие святых в Церкви Христовых, что там где святой - там Христос явным образом уже с тобой пребывает.
Нам пора уходить, что бы уехать на той же "Заре"...
Все уже сказано без слов - Царство Божие коснулось твоего сердца, ты словно сделал глоток живой воды и знаешь уже глубоко-глубоко, что никогда не умрешь, что смерти уже нет.
И вот с этим НЗ ты возвращаешься в мир, который во зле лежит, и много будешь страдать и тосковать в серых, а то и чорных буднях существования. Но отчаяться уже не посмеет душа твоя до конца.
Ибо Милость Господа уже знает тебя и больше меры твоей скорби тебе не даст.
....................
Когда-то, еще задолго то того, как я оказался смотрителем собора и встретился со святым старцем, лежа вечером в москве на диване, я вдруг почувствовал Присутствие, о котором и сделал тогда запись.
Почему-то мне хочется поставить ее в этой новелле о святом старце.
*
На исходе дня ты посетил меня, и нашел не запертыми двери мои,
тихо вошел ты и стал за плечом моим, и улыбался ты о чем-то отрешенно.
И сладко мне было присутствие твое, но ни слова не сказал я тебе, что бы не отпугнуть тебя, что бы не потревожить тебя вопросом,
потому что и так был я с избытком счастлив и не мечтал о большем, хоть бы и было оно возможно.
Хватит с меня радости моей тихой:
слышать твое дыханье, и знать, что ты следишь, улыбаясь, за движеньем руки моей.
Ты убрал мою боль, но не этим богат я и счастлив.
Ты принес мне радость, которая больше боли, но не этим богат я и счастлив.
Ты осветил меня светом своим, но не этим богат я и счастлив.
Ты, отрешенный, одарил меня словом своим, но не этим богат я и счастлив.
Чем же - спросят они - чем ты богат и счастлив?
Когда уйдет он - слушайте - отвечаю:
когда унесет он радость, которая больше боли,
когда унесет он свет свой, я же во тьме останусь,
когда унесет он слово и я замолчу навеки, когда он меня забудет,
уже навсегда забудет, -
тогда я, узнавший его, и покинутый им,
затоскую тоскою смертной, и вот этой тоскою - слышите?
буду богат я и счастлив!
дополнительный материал:
Я ПОМОЛЮСЬ ЗА ВАС (о залитском старце о. Николае Гурьянове) Изборцев Игорь
http://www.proza.ru/2003/03/07-70
*
Отцеубийцы. Три года прошло со дня кончины старца Николая Гурьянова, а вал сплетен, слухов и клеветы, нахлынувший на его могилу, все никак не спадет
http://portal-credo.ru/site/?act=news&id=35901&type=view
26 августа 2007
Москва
Новелла3
Третья встреча была несколько сумбурной, но не менее чудесной.
Поехали к старцу мы с женой и сыном лет 5 и старшая сестра жены с тремя своими детьми, двое из которых были погодками нашего, а младшей дочери было года два.
Здесь необходимо небольшое пояснение насчет сестры моей жены - Тани (имя условное).
Она училась во втором медицинском в Питере и там познакомилась и вышла замуж за еврея, талантливого врача гематолога. Жили они под Питером в поселке ....... довольно бедно как и все мы в начале 90х, когда Гайдар со товарищи устроил населению шоковую терапию. И вот взбрело ей в голову - Тане - уехать в Израиль, имея ввиду национальность мужа. Это было несколько странно, если учесть. Что была она завсегда отличницей пионеркой-комсомолкой и патриоткой социалистического отечества. Но тут как шлея под хвост попала, и не смотря на сопротивление мужа - она его уломала. Продали они по дешевке квартиру двухкомнатную, которая теперь уже стоит примерно, как в Израиле, где она купила в долг квартиру за 90 т. зеленых - бешеные деньги по тем временам и вот до сих пор не может выкупить ее у банка, работая на двух ставках врачом....... Почти сразу, как они приехали в Израиль, муж с ней развелся и осталась она с тремя детьми и умирающей от рака свекровью на руках. (.............................................)
Я это все к тому, что сердце ее вещее, видать шептало ей, на что она толкает семью и потому душно ей вдруг захотелось увидеть о. Николая и что-то для себя решить, хотя решение, похоже, уже принято было бесповоротное.
И вот поехали мы как раз тогда. Когда она была в процессе толи подготовки к отъезду, толи самого отъезда - не помню уже. А надо сказать, что по сути она человек Божий, хоть и не церковный - всегда стояла за правду и помогала всем бескорыстно. Даже в ущерб семье. ................
Итак, трое взрослых, четверо детей сошли на пристани о. Залита. Да и корабль был полон - паломников в этот раз было много. И пошли мы всею толпою к храму.
И храм был открыт и мы в него вошли. Если память не изменяет, старец читал отпуст - служба кончилась. И началось сразу некое как бы хаотическое движение народа по храму и дальше я помню уже только эпизоды. Вот старец благословляет детей всех и наших тоже. Младшую ..... берет на руки и целует в голову. Вот Ольга как бы согнувшись стоит перед ним в центре храма и что-то быстро говорит со слезами на глазах, а он с любовью и грустью смотрит на нее и говорит, что помню: "Танечка, когда же ты вернёшься", и благословляет ее. Она стоит вся в слезах, ошеломленная благодатью, которая ее коснулась и не могла не коснуться, потому что сердце у нее золотое....... И все верится мне, что она вернется еще в Россию, хотя с той встречи прошло уж более 15 лет.
Я ловлю момент, когда старец оказывается один на солее за иконой - шагаю ему навстречь и говорю свое сокровенное: "Как же так, батюшка: исповедуюсь, причащаюсь, а пристрастия постыдные не оставляют, когда же это кончится нет моих сил". И он вдруг, почему-то, вспоминает войну, и говорит мне из опыта: "Знаешь как на войне: вот люди поднялись в атаку, пули свистят совсем рядом, а ты идешь и идешь, уповая на Господа. Так и здесь - грехи грехами, а ты иди вперед и не оглядывайся". И опять я чувствую, что эти слова только выражают отчасти присутствие благодати Божьей и Его всепрощающей Любви и беру в свои ладони его большие тяжелые кисти и целую их, целую их без конца. Потому что я чувствую, что здесь Сам Господь и хорошо мне здесь быть и не стыдно уже и свободно, блаженно. А все ж отхожу, потому что народу много и всем надо успеть сказать свое заветное слово святому Ходатаю за народ, которым одарил эту землю Господь.
И все же Ольга уехала и произошло то, что произошло.
Говорил ей не раз - найди дорожку к Господу в Израиле - там все конфессии есть, гора Кармель под боком... И как узнал из книжки Улицкой все это время Даниель Штайн был совсем рядом с Хайфой. Он бы нашел слово для рабы Божьей Татьяны и устроил душу ее...
Но вот нет уже и о. Даниеля......................................
....................................и старец Николай почил в Боге...
Вот по святым его молитвам, сестра моя Таня, ты еще вернешься домой и обретешь покой многоскорбной душе своей.
*
дополнение по теме:
Иеромонах Нестор (Кумыш) Старец Николай Залитский http://uikovcheg.narod.ru/0/nz/St/NikZalita.html
Новелла4
Да, бывает такое... От добра добра не ищут, и к святым Божьим без их благословения и без крайней нужды ездить незачем. А я поехал. Один раз сам по себе, вместе с паломниками, стоял у кельи старца с пустым каким-то вопросом.
Он стоял в дверях и помазал маслом на лбу людей и дарил им маленькие молитвословы. Вот и я в очередь встал, помазал он мне лоб и дал мне молитвослов, а я его по всегдашней моей рассеянности и уронил его на землю.
Тут он мягко так ударил меня два раза по щекам и вразумительное нечто сказал, и я отошел. С тем и уехал.
А второй раз, это когда я уж в администрации псковской области с подачи архимандрита Зинона работал ведущим специалистом по связям с религиозными организациями в комитете по СМИ. Один из замов затребовал мою помощь в сопровождении к старцу одного чиновника из Коми, который тут - в Пскове - и работал ранее. Он, этот чиновник, и принял меня когда-то с улицы методистом в дом Учителя (ПОИПКРО) и был я ему обязан. Неплохой он мужик из Ельцинских еще времен, когда не только шваль одна, но и нормальные люди во власти оказывались. Деваться мне было некуда и хоть знал я уже, что старец как бы в пленении и никого не принимает, но тонкостей таких объяснить не мог и не хотел: предупредил только, что могут быть препятствия и поехали.
А поехали так: на чорной волге до пристани в рукаве великой, а оттоль погранцы на катере до острова нас повезли до острова. Было нас всего 4 человека, зам. Губернатора, гость его с дамой и я.
Протрясло на волнах не слабо, доехали, наконец. Подходим к дому старца, тук-тук. Послушница Валентина - бодрая баба в годах - к нам выходит. Говорим через забор. Ситуация: типа, старец, слаб: только на записки отвечает, и погнала какую то чушь про конец света и царскую семью. Ну что ж делать: говорю - пишите записки и сам написал. Минут через 10 ответы вынесла корявым почерком каким-то писанные и по смыслу несуразные. Ладно, ребята, говорю: тут уж путного ничего не будет - поехали обратно. И поехали. И было мне ясно, что на записки старец не отвечал, а баба от себя писала. И когда сейчас я читаю в СМИ, что не так мол, и старец завсегда был свободен и сам отвечал, я - не верю.
Другое дело, что чинушам этим не шибко это все и надо было, а я присутствовал по необходимости. Так что по Сеньке шапка и есть. Нужды видать большой не было - так и вышло. Дерзновения пробиться к старцу никто не явил, что уж тут.
Но баба эта при нем - Валентина - зело темна была и охальна, много от себя порола чуши и это очевидно. Впрочем, как и то, что старец терпел ее добровольно, и в том Господь ему один лишь Свидетель и Судия.
Новелла5
На похороны старца я попал как лицо, сопровождающее Губернатора области, как специалист по взаимодействию с религиозными организациями. Тем более, что из начальства поехавшего там раньше никто, вроде бы, и не был. От пристани на простой моторной лодки ехали в сторону острова четверо чиновников: губернатор Евгений Михайлов, один его зам. по чрезвычайным ситуациям, в том числе и прокурор области Лепихин, который произвел на меня хорошее впечатление своей скромностью. Да и губернатор держался более чем скромно: наверное он и не поехал бы, если бы не всероссийский отклик на смерть о. Николая и не приезд некоторых важных персон из Москвы, среди которых я узнал только банкира Пугачева. Но об чуть ниже. Вот лодка ткнулась носом в берег рядом с храмом, мы вышли на берег и увидели большую толпу окружавшую храм.
Чиновники несколько растерялись и тогда зам. сказал мне приказным тоном: веди давай. И я пошел в стороны плотной толпы паломников мирян и священства. По счастью, многие из толпы узнали и губернатора и меня: все же в церкви псковской я был уже 13 лет и со многими батюшками успел познакомиться. Поэтому, очевидно, так спокойно толпа раздвинулась и дала нам проход в самый центр, где стоял архиепископ Евсевий. Он стоял пред храмом лицом к храму, на ступенях которого в плотном окружении священства стоял гроб с почившим старцем. Почти сразу пришел момент последнего целования и я двинулся в сторону гроба, администрации была оказана почему-то такая честь. Я пошел первым, что бы губернатор видел как поступают в таких случаях и не терялся. Не помню точно куда целовал я почившего старца... Толи в Евангелие которое было у него в руках, то ли в самые руки, толи в лоб - память мне здесь изменяет: в таких ситуациях трудно быть вполне сознательным - часто действуешь машинально.
Лицо старца было белое, спокойное, чистое. Не задерживаясь, пошел обратно и как там управился губернатор уже не наблюдал. Какое-то время панихида еще продолжалась, но быстро кончилась. Гроб на руках медленно понесли в сторону близкого кладбища впереди тысячной толпы паломников, которым, отдать должное администрации, было выделено несколько катеров от Пскова до острова. Вот стоим уже в кладбищенской ограде, стоит гроб на козлах, звучат непрестанные молитвы, прощание продолжается... Обратил внимание, что арх. Тихон Шевкунов о чем-то шушукается с архиепископом Евсевием и кому-то звонит по мобильному телефону прямо у гроба. Сказали слово о старце и архиепископ и о.Тихон, и кто-то еще: слова блеклые в памяти не остались. Всем ясно, что пора хоронить: стоим на кладбище больше часа, жарко, тесно, многие истомились. Как потом выяснилось, ждали известного тогда банкира Сергея Пугачева, который чуть ли не на личном вертолете должен был прилететь на остров. И прилетел же в конце-концов. Целует старца, кладет в гроб цветы, начинаются похороны. К могиле я уже подходить не стал: от некоторой театральности, разыгранной вип-лицами стало немного не по себе и я двинулся из толпы на волю. Надо сказать, что вход на кладбище находится как раз напротив маленького домика, где жил старец долгие годы.
Поэтому я сразу увидел, что у калитки старца стоит стол, на котором бесплатно раздавались репродукции этой жуткой "иконы" Распутина с цесаревичем Алексеем. Навыкнув оценивать иконы с прекрасных образцов архимандрита Зинона я не мог без внутреннего содрогания взирать на эту мазню. И все же как свидетельство взял одну на память. Тут плавно выплыл из кладбищенских ворот губернатор, которого я услеживал и был с жолтой розой в руках, как пояснил - из гроба старца раздавали верующим цветы.
Несколько смущаясь, он протянул эту розу мне, сказав что-то вроде того, что мне больше пригодится. Я с благодарностью взял и теперь эта роза живет за моей фамильной иконой.
Как уезжал с острова и с кем - не помню. Возможно, с губернатором, которому уже подали более приличный катер, возможно на "Заре" с народом - не помню. Не помню и особого состояния благодати при похоронах святого старца. Помню, что и здесь - у гроба его продолжалась какая-то мышиная возня высоких заинтересованных лиц...
Впрочем, псковские чиновники, которые были здесь ни в чем таком замечены не были - были просто незаметны. Запомнилось какое-то выверт арх. Тихона Шевкунова и важное покивание бронзовеющего все еще архиепископа. Запомнились люди, которые после погребения как-то потеряно малыми группами и поодиночке бродили по острову. Запомнилась собственная опустошающая усталость от всего...
*
Мне трудно поверить, что старец благословил написание этой жуткой картинки с Распутиным. Но я видел на фото, что она стоит у него на столе.
Я вполне допускаю, что мог он и жалеть и даже симпатизировать Распутину, образ которого оболган так старательно, что если произвести раскопки этой лжи - откроется неожиданный образ этого человека.
Во что мне трудно поверить, так это в то, что старец благословил начать компанию по причислению Распутина к лику святых. Дико даже сравнить светозарный лик самого старца с тою угрюмой мутной физиономией, с которой предстает Распутин на многочисленных своих фото.
Эти два лица для меня как свет и тьма. И я не приму на веру утверждение многих, что о. Николай Гурьянов благословил почитание Распутина как святого.
Но недоумение остается.
Как остается недоумение по другим важным для меня моментам церковной жизни: как мог "светильник благочестия" известный старец о. Иоанн Крестьянкин считать о. Николая находящемся в прелести? И он же - способствовать выдворению из Псково-Печерского монастыря архимандрита Зинона, как о том свидетельствует юзер kalakazo, и как, наконец, ...................................
И тогда, что бы совсем не двинуться крышей - обращаю очи на себя самого и вижу, что ничего доброго не вижу.
Не сотвори себе кумира - сказал Господь, а мы творим и творим себе кумиров, тоскуя о Присутствии Господа на земле и не умея отыскать Его в своем сердце.
Чем же утешить мне себя и читателя этих строк?...
1 Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
2 Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.
3 И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
4 Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,
5 не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
6 не радуется неправде, а сорадуется истине;
7 все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
8 Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
9 Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем;
10 когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
11 Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.
12 Теперь мы видим как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
13 А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.
(1Кор.13:1-13)
***
Москва, август 2007