А вам родственник не нужен?
На пенсию Фёдора выпроводили с почётом. Дали грамоту, посетовали, что без него коллектив осиротеет, и благополучно забыли о его существовании. Первое время Фёдор убеждал себя, что свобода – великая вещь. Но потом понял, что смысл жизни исчез. Больше не надо было никуда спешить по утрам, выполнять план, общаться с народом в курилке и столовке, скидываться на подарки «девочкам» и ждать таких предсказуемых презентов к 23 февраля.
Хорошо ещё, что пенсия была маленькой, чуть выше прожиточного минимума, и через пару-тройку месяцев Фёдор понял, что ему нужна работа. Иначе, молодой пенсионер пополнил бы ряды хронически больных, осаждающих всех врачей в районной поликлинике, а там, глядишь, и помер бы. Семейным проще, а Фёдор давно развёлся, и больше в загс не ходил. Детей ему бог не дал, а чужих воспитывать он не хотел. Поэтому, узнав невозможности стать отцом, жену отпустил. Она очень быстро вышла замуж и родила подряд аж троих пацанов. Фёдор радовался за бывшую, но для себя выбрал ненапряжное одиночество.
На прежнее место его не взяли. И вообще, никуда брать не хотели. Рабочую гордость пришлось засунуть в тумбочку, вместе с почётными грамотами и пачкой благодарностей за ударный труд. Повыбирав из имеющихся вариантов, Фёдор устроился сторожем на автостоянку. Работа его устраивала. Режим сутки через трое, можно подхалтурить. Автовладельцы – народ общительный, так что не скучно. В вагончике – камеры слежения, телевизор, тепло, светло и мухи не кусают. Дамочки, ставящие свои машинки на парковку, прознав, что Фёдор одинок, баловали его разносолами. Пироги и котлеты Фёдор принимал с благодарностью, непременно нахваливал, не скупясь на комплименты хозяюшкам. От такой размеренной приятной жизни у Фёдора появилась мечта, на которую надо было скопить немало денег – он захотел отправиться в кругосветное путешествие. Пусть, хоть через десять лет. Хотя, лучше через пять. Тогда будет ещё действителен загранпаспорт, которым Фёдор так ни разу пока и не воспользовался.
Теперь время потекло быстрее. Фёдор зависал на сайтах, просматривая информацию о разных странах, придумывал маршрут, начал изучать международный английский.
Однажды вечером к нему в вагончик зашёл расплатиться Костик, раньше жизнерадостный, а теперь потухший какой-то, парень, недавно сыгравший свадьбу. Домой молодожён явно не торопился. Сел, вздохнул тяжело и пожаловался: «К нам тёща приехала, Анфиса Пантелеймоновна. Её на пенсию выперли, она работала училкой, по пению. Воспитывать всех привыкла, лезет во всё. И поёт, мля, не затыкаясь. Говорит, что собиралась быть оперной певицей, но предпочла карьере материнство. Юлька не знает, как её выпереть. Мы однушку снимаем. Правда, кухня большая. Так она на кухне спит, на диванчике. Чуть что ей не нравится, сразу с мигренью падает. У нас теперь не медовый месяц, а день открытых дверей в дурдоме. Телевизор не включить - там одни ужасы показывают. Друзей не пригласить - чужих в дом нельзя пускать. Она ещё и вегетарианка, и сама нам готовит. Но я же не козёл, чтобы только капусту и яблоки жрать! Об интиме мы с Юлькой забыли. Я скоро импотентом стану, на нервной почве». Фёдор предложил: «А ты свою матушку в гости позови. Пусть сватьи друг дружку жить учат! Хотя, нет, ещё подерутся. Или, что хуже – подружатся. Ох, парень, даже не знаю, что тебе посоветовать…»
Костик вскочил, схватил Фёдора за руку: «Это идея! Федя, будьте моим дядей!» Фёдор отодвинулся: «Чего это?» Костик полез за кошельком: «Я заплачу! Сколько Вы тут за смену получаете? Полторы? Я заплачу вдвое, за каждый день, если вы в течение недели выживите нашу мамочку в её Хренотырино! Фёдор, Христом Богом прошу: выручайте!!!» Фёдор вспомнил классику, не исчезнувшую в наш век: свадебных генералов, подставных родителей, реалити-шоу… Умножил три на семь, и согласился.
План разработали простой. Родители Костика отбыли через день после свадьбы. Родня Юли не была знакома с генеалогическим древом зятя. Наличие дяди у тёщи подозрений не вызовет. Дядя Федя пожалуется на затянувшиеся отделочные работы в новостройке, и невозможность приткнуться куда-то до получения ключей. Племянник не сможет отказать брату любимого папы в койко-месте.
Фёдор заявился к Косте и Юле в 3 часа ночи. Долго звонил в дверь, усиливая нетерпение ударами. Едва ему отворили, втащил в прихожую две огромные хозяйственные сумки в клетку, разразился пламенной речью о взаимовыручке, отодвинул в сторону сонную училку, шагнул в кухню, лёг на диван и захрапел.
Анфиса Пантелеймоновна разбудила его утром, гремя посудой и бигудями. Фёдор вытолкал дамочку в коридор, подпёр дверь стулом и лёг досыпать.
Через час он соизволил разбаррикадировать вход. Молодые уже уехали на работу. Анфиса, получив доступ к конфоркам, завозилась с овсянкой. Она молчала изо всех сил, выказывая своё презрение к невоспитанному мужлану. Фёдор играть в молчанку не собирался. Сунул нос в кастрюльку, фыркнул, извлёк из одной сумки палку сырокопчёной колбасы, круг вонючего камамбера, несколько банок мясных и рыбных консервов. Кухню затянуло такими едкими запахами, что у Анфисы защипало в глазах. Она хотела открыть фрамугу, но Фёдор загородил окно и рявкнул: «Могла бы спросить сначала, можно ли тут сквозняк устраивать! Чего молчишь? Немая, что ли?»
Анфиса зависла в игноре. Цедила сквозь зубы жидкий геркулес, делая вид, что она в кухне одна. Фёдор со вкусом вгрызался в исполинский бутерброд, развалившись на диване и громогласно комментируя новости на первом канале. Когда Анфиса стала мыть свою плошечку, Фёдор швырнул в раковину использованную тарелку с кружкой, сообщив: «Мне племяш объяснил, что ты тут тоже гостюешь. Так вот, ты женщина миниатюрная, будешь спать на раскладушке под вешалкой. Раскладушку тебе добуду. Сейчас пробегусь по окрестным помойкам, что-нибудь надыбаю! Если повезёт, так и с матрасом. Главное, чтобы клопов не было. Ну ничего, дихлофосом польём, на лестнице повисит до вечера, все клопы сдохнут!» Тёща зло пискнула: «Что вы так кричите? Почему тут распоряжаетесь? Кто Вам дал право?!» Фёдор заорал ей в ухо: «А? Чё? Я глуховат, говори громче! Что ты сказала?» Не дождавшись ответа, пожал плечами и отправился на поиски раскладушки.
Вечером Фёдор пригласил всех к столу. Он сварил великолепный плов, выставил бутылку молодого вина, провозгласил тост за встречу. Костик и Юля наворачивали угощение, смотрели хоккей и хохотали над шутками и бородатыми анекдотами гостя. Анфиса Пантелеймоновна, с обмотанной мокрым полотенцем головой, пошатываясь, встала в дверях и простонала: «Прекратите! Мне плохо!» Фёдор заботливо вскочил: «Иди, ляг, я скорую вызову! Ребята говорят, у тебя голова уже неделю болит? Тебе в больницу надо, мало ли что!»
Анфиса Пантелеймоновна затрясла кулачком: «Юлия! Немедленно прекрати издеваться над матерью! Вели своему мужу соблюдать тишину!» Юля бросилась к ней: «Мама, успокойся! Иди, ложись в комнате, мы с Костей сейчас уходим, уезжаем к друзьям на дачу, вернёмся завтра». «А-а-а, я остаюсь! – пропел Фёдор, - имею право! До двадцати трёх нуль-нуль! Если кто-то болен, должен лечиться, а не мешать другим отдыхать культурно! Если не лечится – значит, здоров! Если никто не болен, я никому не мешаю!» Он взглянул на экран и завопил: «Го-о-ол!!! В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей!»
Фёдор жутко фальшивил, нарочно не попадая ни в одну ноту. Он замолчал ровно за секунду до одиннадцати. Сразу выключил телевизор, свет, лег и захрапел, по-богатырски, с присвистом и причмокиванием.
Измученная этой какофонией, служительница Каллиопы тревожно уснула под утро. Ровно в семь квартиру потряс вопль: «Нас утро встречает прохладой! И-и-и-и, вдох глубокий, руки шире, лягте на пол, три-четыре!...» Анфиса высунула нос из комнаты и увидела мужика, размахивающего конечностями во все стороны. На мужике были спортивные стринги. Он приветствовал её, не снижая тона: «Кофе свари, раз припёрлась! А у меня ещё пять упражнений по йоге, так что не отвлекай!» Он уткнулся головой в линолеум, выпрямив ноги и задрав задницу кверху, не подозревая, что выполняет полукоролевскую позу - ардха ширшасана, и завыл: «Ом-м-м, Ам-м-м, Вам-м-м, Нам-м-м-м!» О йоге у Фёдора представление было самое поверхностное. Он знал лишь, что позы в этой странной гимнастике могут быть самыми невероятными, а ещё в йоге есть мантры, которые надо петь. Стояние на голове принесло ясность мыслей, Фёдор дал себе слово включить Индию в будущий маршрут.
Кофе не пахло. Фёдор услышал возню под вешалкой и поспешил на долгожданные звуки. Анфиса Пантелеймоновна, роняя слёзы, паковала чемодан. Фёдор предложил, надрывая глотку на пределе возможностей: «Тебя до вокзала проводить? Или такси вызвать? Зе-е-е-еленогла-а-азое такси!» От почти шаляпинского баса, убийственно неграмотного и оскорбительно беззаботного, тряслась люстра, звякая хрустальным аккомпанементом к «Прощай, со всех вокзалов поезда уходят в дальние края-а-а-а! Прощай, проща-а-ай!» Проводив женщину до лифта, дядя сжал её в объятьях: «Ну, ты у нас погостила, теперь нас жди! Как только, так сразу! Если молодёжь времени не найдёт, я, точно, приеду!»
Костя заплатил Фёдору не за два дня, а за неделю, как обещал. Юля передала «дяде» вкуснейший расстегай с сёмгой и приглашение заходить в гости в любое время. Угощение Фёдор принял, в гости зайти обещал, если мама снова надумает нанести ребятам визит.
Через месяц Костя позвонил Фёдору: «Дело есть…» Фёдор изумился: «Анфиса?» - «Нет. К приятелю мама примчалась. Так, от него невеста чуть перед свадьбой не сбежала. А свекровушка домой не торопится, весьма ей понравилось жить у моря» - «А я кем буду?» - «Папой. Николой Питерским. Девочка без отца росла. Свекрови сообщим, что доча тебя так стесняется, что даже на свадьбу не позвала». Фёдор хмыкнул и зарычал: «И пусть канает оттуда, а то я ей рога поотшибаю, пасть порву, моргалы выколю! Всю жизнь работать на лекарства будет, сарделька, сосиска, редиска, коза драная! Адрес давай!» Костик кашлянул: «Это в Черногории… Серёга там работает, любимую еле уговорил к нему переехать… Туда виза не нужна. Билет, все расходы за счёт приглашающей стороны. Ну, и гонорар, соответственно…»
Фёдор подумал, что из списка обязательных для посещения стран можно будет вычеркнуть Монтенегро. После спектакля ему хватит денег на тур в Стамбул – город контрастов, и не важно, что кино снималось в Баку. Баку теперь – тоже заграница. Кругосветку ему, если честно, всё равно, не потянуть, да и ждать пять лет… Что будет через эти пять лет, кто знает. Он мысленно кивнул Костику и уточнил: «Когда вылетать?» - «Завтра» - «Считай, что я уже там».