«Опять весной в окно моё пахнуло,
И дышится свободней и вольней...
В груди тоска гнетущая заснула,
Рой светлых дум идёт на смену ей...» А.Н.Плещеев
Вечер. 7–е Марта 1965 года.
С небес тихо кружась летят и летят лебяжьим пухом снежинки, которые нежно одевают в белоснежную фату Марту, дочь вьюжного Февраля. Все и всё затаилось перед этим чудом природы – Весны.
Утро. 8-е Марта 1965 года.
Весенний хмель наполняет душу ко всему, что окружает меня, волнует чувства и кровь. Чувство это возникает само собой, оно, как голубые нежные подснежники, как золотые монетки мать-и-мачехи пробивается на прогалинах земли после ночного морозца, когда по небесной сини плывут червлённого серебра облака, когда воздух пьянит, кружит голову. Этим мартовским хмелем душа наполняется надеждами в любви, труде и благополучии. От этого хочется не просто жить, в взлететь орлом в поднебесную синь.
Взлететь в эту синь мне было отчего. Летом прошлого года я поступил в прославленный Государственный университет на историко-филологический факультет, о котором мечтал годы службы в Советской Армии, на овеянном худой и доброй славой острове Наргин (Бёюк Зире) моря Каспийского то свирепого как буран в Каракумской пустыне, то нежного как дочери Персиды...
Ранёхонько бегу за цветами для женщин участка цеха, где работаю. Мотнулся на Старый базар. Накупил мимозы. На трамвай поцепиться не могу, так как он облеплен страждующими ехать на заводы, к месту работы. Бегу по Будёновскому к остановке троллейбусов и автобусов, идущих по маршруту к моему заводу. В гуще людской вижу -девушка стоит на перекрёстке Будёновского проспекта и улицы Энгельса с картонкой из-под торта полной небесных подснежников. Подхожу, любуюсь ими и девушкой. За мной толпа парней и мужиков. Им так же нужны цветы. Волнуются. Торопят меня. А мне вдруг хмель весны ударил в темечко:
- Девушка! Сколько это стоит?!
- Один букетик сорок копеек, - отвечает она.
- Девушка, держи, милая, без сдачи!
Подаю ей деньги, забираю оптом, и улепётываю от греха подальше, так как толпа парней и мужиков сильно завозмущалась. Я ещё с дуру выкрикнул:
- Мужики, на Старом базаре подвезли целую фуру подснежников, так что рвите туда пока не поздно.
В этом трёпе было моё спасение. Иначе бы они украсили мои лукаво-наглые глаза фонарями! Но, слава Богу, пронело. Впрепрыжку нёсся я с охапкой мимозы и коробкой подснежников к родному заводу. Наверное, меня многие приняли за торговца цветами и бежали за мной, прося:
- Парень, тормози! Платим тройную цену! Тормози!
А кое-кому в голову взбрендило, что я цветы буду продавать прямо у проходной, и они пошли на обгон, дабы оказаться первыми!
- Ну, - широнула меня как шилом мыслишка, - офонарели мужики, останусь без цветов. Срабатывает рефлекс самозащиты и я кричу:
- Моменто! Моменто, мужики! - И пока они заглатывали наживку «Моменто», я заскочил в спасительную проходную, где стояла охрана с наганами времён Гражданской войны...
Заскочив, как угорелый, на участок, охапку мимоз отдаю Вадиму Видлоге, организатору предстоящего застолья по случаю прекрасного праздника всех женщин Союза Советских Социалистических Республик. С коробкой подснежников я подошёл к нашей табельщице, Наденьке, этой самой застенчивой девушке среди всех девушек которых я знал. Она, это милое создание с волной как расплавленное золото волос головы, с личиком цвета чайной розы, с глазами кроткого оленёнка, сидела за столиком, словно чужая в праздничной атмосфере участка, страдая от того, что у неё, как она по своей юности думала, «кривые ноги и на лице конопушки».
Ставлю перед нею подснежники и говорю: - Наденька, это только тебе.
Боже, что с нею случилось?! Она подняла на меня свои глаза, полные слёз и прошептала:
- Я этого никогда не забуду.
P.S. Тот кто жил, а не "коптил" в 60 – 70-е годы, тот никогда не забудет Праздник - День 8-е Марта и как его отмечали в рабочих коллективах.