У пророка – особый дух. Ясный взор, необычный слух. Он томим неземною жаждой. Алчет правды, воды живой. На земле он давно иной. Неживой для страстей, чужой. Прикоснулся к нему Владыка! Вынул "сердце" - плотское, тёмное! Показал на руины храма! И сказал, ты отстроишь храм! Не признали пророка в храме... Не узнала посланца паства... “Ты пройдёшь чрез огонь, сквозь пламя. Обожжёт раскалённый ветер. Покусают языки пламени. Но не бойся костров смертельных. Не сгоришь, не умрёшь сынок! У Него твой предельный срок. Извергают, кипят вулканы? Впереди роковой котёл? Проплывёшь раскалённые лавы. Поразишь огневые облавы. Не сгоришь, не умрёшь, доползёшь! У Него твой предельный срок. И прости, ты прости, сынок! Это Он для тебя изрёк...”
Не поверил тогда пророку. Малолетний я был, сынок. Сомневался, что Он предрёк. Всё играл, да во снах летал. О красивых церквах мечтал. О служеньи в дарах, цветах. В суету окунался, в прах. А пророк продолжал служенье. На руинах разбитого храма. Среди рынка враждующих партий. Между капищ реклам хвастливых. Изваяний кумиров властных. Одиноко стоял в проломе! Под обстрелом хулений хама! Строил стены, амвон, алтарь! Пробуждения ждал, стонал! Не узнала посланца паства... Не признали пророка в храме... А он строил, любил, прощал! Проползал сквозь огонь и пламя! Обжигал раскалённый ветер! И кусали языки пламени! А пророк продолжал служенье! Не сгорал, не роптал в котле! Проплывал раскалённые лавы! Окунался в поток – вулканы! Погружался в накал – на дно! Находил драгоценные “камни”! Доставал, из огня извлекал! Ко груди прижимал “алмазы”! Всех младенцев/детей спасал! Доносил до креста/Христа! Не признали пророка в храме... Не узнала посланца паства...
“Ты пройдёшь чрез огонь, сквозь пламя. Обожжёт раскалённый ветер. Покусают языки пламени. Но не бойся костров смертельных. Не сгоришь, не умрёшь сынок! У Него твой предельный срок. Извергают, кипят вулканы? Впереди роковой котёл? Проплывёшь раскалённые лавы. Поразишь огневые облавы. Не сгоришь, не умрёшь, доползёшь! У Него твой предельный срок. Вынул сердце - плотское, тёмное! Показал на руины храма! И сказал, ты отстроишь храм! И прости, ты прости, сынок! Это Он для тебя изрёк...”
Иван Лещук, из цикла “Чистые грезы”