Пепельница
Чехов утверждал, что сможет написать рассказ о чём угодно – да вот, хоть об этой пепельнице, что на столе. Он был уверен в своём профессионализме... Интересно, получится ли у меня?..
* * *
Пепельница была красива, это признавали все – все окружающие её предметы. Она стояла обычно в самом центре Стола, и сверкала своими хрустальными гранями, как большой драгоценный камень.
- Ах! – вздыхал Чернильный Прибор из потемневшей бронзы. – Она так хороша, что я просто не выдержу... Я покончу с собой от своей безответной любви! У меня просто чернила закипают... Скажите мне, тётушка Лампа, видели вы когда-нибудь таких холодных, неприступных красавиц в своей жизни? А ведь прожили мы с вами на этом Столе уже немало...
Большая бронзовая Лампа под зелёным абажуром когда-то появилась на Столе одновременно с бронзовым же Прибором для письма, и потому он считал её своей родственницей и обращался по любому вопросу.
- Какая я вам тётушка? – фыркала Лампа, недовольно встряхивая абажуром. – Племянничек нашёлся... Да я моложе вас, если хотите знать!
- Конечно-конечно, дорогая Лампа, - восклицал Чернильный Прибор, боясь, что Лампа обидится и не станет более с ним разговаривать по душам. – Вы так молоды, так красивы!.. Вас даже сватал тот роскошный кожаный Бювар, помните?.. О, какой он был важный, из какой благородной кожи... А какие важнейшие документы хранил он у себя внутри!.. Чем там у вас закончилось, уважаемая Лампа? Вы ему, кажется, отказали?
- Нет, не отказала, - вздохнула Лампа и сокрушённо покачала абажуром. – Я дала согласие!.. А он!.. Он вдруг увлёкся это вашей пассией... это блестящей безделушкой, этой Пепельницей! Хотя что у неё может быть за душой, кроме окурков?.. И я однажды увидела, что она... она стоит на нём!.. прямо на его упругой коричневой коже, прижимаясь к нему всем своим низом... О!.. И они, эти двое, просто сливались в экстазе! Я чуть со Стола тогда не свалилась... Какой подлец, вы подумайте! Хорошо, что он потом исчез с глаз моих...
- Говорят, этот Бювар пропал тогда вместе с важнейшими документами... Важнейшими! Это попахивает государственной изменой!
- Пропади он пропадом, негодяй! – в слезах воскликнула Лампа. – Ему я отдавала в мечтах всю свою душу... И всё тело.
- Всё тело?.. – удивился Прибор.
Лампа вспыхнула и задумалась... Потом медленно заговорила:
- Однажды Человек - Хозяин Всех Вещей, получил Письмо... О, это было не обычное рядовое письмо... От этого Письма доносился прекрасный запах, и как красиво оно было написано!.. Какие чудесные строчки видела я своими глазами! какие буквы с красивейшими завитушками!.. Но Великий Смысл письменных строк нам ведь не доступен, сами знаете. Мы с вами всего лишь вещи... Но я вам могу сказать, что Человек читал это письмо и плакал! По Щекам его, по его Бороде катились Слёзы!.. Слёзы! Я видела такое впервые. И Слёзы, стекая, звенели, как серебряные колокольчики: «Мы плачем о разбитой любви... Мы плачем о разбитой любви...» И тогда вдруг Человек, о чём-то вспомнив, начал лихорадочно рыться в ящиках Стола... И чтобы было светлее, Он поставил меня прямо на кожаный Бювар! Я прямо вся замерла! И всей своей чувствительной нижней частью ощутила его упругую гладкую кожу! О, я чуть не лишилась чувств... Это было нечто! Этот Кожаный подлец доставил мне тогда незабываемое наслаждение... о котором я буду помнить до конца дней своих.
- Ну, а что же было потом? – спросил Чернильный Прибор с большим любопытством. – И куда же он пропал, этот Кожаный подлец, этот Государственный преступник?..
- Ах, не знаю... Меня сейчас это совершенно не волнует. Этого Кожаного негодяя унёс тогда с собой Человек... И больше он не возвращался.
- А что же то необычное Письмо? Что было с ним? – живо поинтересовался Чернильник.
- Письмо он положил как раз в Бювар... Доверил его этому кожаному подлецу! Тс-сс... Тише! Кажется, нас подслушивают...
- Кто?
- Да кто, как не эта ваша Пепельница... Вон она стоит, на краю Стола... Ишь, как сверкает боками!..
Пепельница слышала, конечно, что о ней шепчутся, но ей было не до того. Её сегодня ещё не вычищали от окурков, и она чувствовала себя прескверно. Внутри всё было сухо, выжжено, и ощущался невыносимый вкус пепла... Отвратительное состояние!
«Когда же придёт эта дура горничная? - думала она, краем уха слушая перешёптывания Лампы с Чернильным Прибором. – Вот разболтались, старые бронзовые дурни! Небось, опять мне косточки перемывают... Уже позеленели от старости, а туда же»
Надо ли говорить, что этот тусклый Чернильный прибор был ей совсем не интересен?.. Да и вообще, зачем ей нужны чьи-то любови?.. Она была сама по себе прекрасна!
Хотя однажды – да, она испытала чувственный контакт с предметом-мужчиной. Это было... Да, это было что-то необыкновенное! Она прямо чуть в обморок тогда не упала... Хотя для пепельницы это сделать весьма затруднительно... Ведь она всегда прочно и основательно стоит на столе всем своим дном.
Она долго вспоминала того красавца - Бювар из мягкой кожи... Но он исчез! Исчез безвозвратно, и что же вы хотите от бедной Пепельницы?
Она забыла его, продолжая трудиться, как Золушка, стойко и с достоинством принимая в себя пепел и окурки от Человека. Только пепел и окурки! И ничего более...
Но и этого было достаточно, чтобы она влюбилась. Человек – вот кто стал её кумиром! Она готова была ему отдать всю свою красоту, весь блеск своего хрусталя...
Но Человек этого не замечал. Да он и так владел ею полностью! Мог и грохнуть её об пол, если бы захотел... Кто бы ему мог это запретить?
И однажды, представьте, такое и произошло! И Лампа, и Чернильник были невольными свидетелями этого, прямо скажем, убийства. Пепельница тогда и погибла, разлетевшись на множество хрустальных осколков, прямо у них на глазах. Они просто оцепенели от ужаса! А дело было так...
К Человеку однажды пришёл в гости другой Человек... Они сидели с Хозяином по разные стороны Стола, и долго разговаривали. Потом гость достал из кармана какое-то письмо, и потрясая им, стал громко говорить о чём-то. Побледневший Хозяин смотрел на него с ужасом; глаза его горели.
- Она моя! – кричал гость, размахивая письмом перед носом Хозяина. – Она сама так решила, и выбрала меня! Чего же ты ещё хочешь, старик? И учти: те документы государственной важности, которые ты потерял – у меня! Да-да, у меня! Она их выкрала тогда, вместе с кожаным бюваром, по моей просьбе! Она! И если ты будешь строить нам козни, старый дурак, то берегись!.. Ты станешь государственным преступником, разгласившим важнейшие сведения... Тебя поставят к стенке, как германского шпиона!
Страшно побледнел тогда Хозяин Всех Вещей, глаза его расширились, а руки, дрожа, лихорадочно задвигались по зелёному сукну стола... Неожиданно рука его схватила массивную хрустальную пепельницу и наотмашь ударила ею гостя в висок.
- Куда-а?? – вскрикнула Пепельница в ужасе и восторге, впервые в жизни взлетая в воздух, как птица. В тот же миг она нанесла смертельный удар и полетела через весь кабинет дальше, к камину.
Гость рухнул в кресло, даже не пикнув. Пепельница же разбилась о мраморные плиты камина вдребезги.
Хозяин, убедившись, что гость мёртв, упал в кресло и долго лежал в нём неподвижно, уставившись глазами в стену. Потом собрался с силами, и, тихо стеная, принялся закатывать тело гостя в ковёр. Потом, не будя слуг, позвонил по телефону и вызвал своего шофёра. Вдвоём они крепко перевязали ковёр и вынесли его в ночь...
Осколки пепельницы утром тщательно замела горничная.
Так погибла Первая красавица Стола. Чернильный Прибор был вне себя от горя, и то и дело обливался слезами, ища сочувствия у тетушки Лампы. Но та не очень-то была склонна сокрушаться по этому поводу.
- Хватит ныть, старый дурень! – отрезала она однажды. – Подумай лучше о том, что нас, бронзовых, скоро заменят... Ты замечаешь, как мы позеленели? Ведь это старость... Подумай лучше о том, чтобы как-нибудь сделать так, чтобы нам выйти из строя одновременно. Ты понимаешь?.. Чтобы нас сложили в одну коробку... Чтобы там нам вместе состариться окончательно... И вместе встретить смерть на какой-нибудь помойке... Вместе – это ведь не так ужасно.
- Послушай, тётушка, - Чернильный Прибор задумался и утёр слёзы. – А ты не думала об Антикварной лавке? Это было бы, думаю, не плохо... Есть такие лавочки, для древностей... Стоять бы там, на дальней полке, никому не мешая... А?
* * *
Получилось почему-то в духе Андерсена, а совсем не Чехова...