1 Страсть
- Люба, где ты так долго была? Я уже рагу приготовила, и оно успело остыть, - заботливо, и чуть расстроенно сказала Жанна.
- А, гуляла. Потом в церковь зашла, в ту, что в парке. Даже на службе простояла пол часа, - сказала красивая, ярко накрашенная молодая девушка, сбрасывая на пол дешёвую курточку.
- Очень тяжело было?
- Нет. Было хорошо.
- А свечку ты поставила?
- Конечно! Зачем же ещё туда ходить?!
- Да, надо и мне как-нибудь в церковь зайти, свечку поставить.
Тут зазвонил телефон. Люба бросилась к нему и схватила трубку, будто почувствовав, кто звонит.
- Милая, это я! Приеду первого из Франции. Шестого пойдём с тобой в Большой театр вечером, а потом – ко мне.
- Ты что?! В ночь с шестого на седьмое – Рождество! – Опешила девушка, и прибавила: - грех!
- А мы так Рождество отметим, - усмехнувшись, сказал мужской голос в телефоне.
- Подумай о том, что ты сделал со мной, подумай… Подумай! – медленно и горячо сказала она, бросила трубку и зарыдала.
Тут ей ясно представилась его спальня с портретом дьявола кисти одного известного художника на стене. Ноги Любы стали похожи на снег, она еле дошла на них до своей широкой продавленной кровати, легла на неё, и тут же почувствовала, что её безудержно тянет к нему – к этому колдуну, в которого она так влюбилась, и который так хотел положить её в постель. Будто все силы ада налегли и тащат, тащат её к телефону, позвонить ему, ответить ему «да». Она не могла сопротивляться, и громко, на всю квартиру закричала: «Господи, забери меня отсюда!!!» Тут она против своей воли поднялась, и почувствовала, что ноги куда-то тащат её… Вот, она миновала коридор, вошла на кухню, подошла к подоконнику открытого окна, и стала забираться на него.
- Мама, помоги! Привяжи меня к батарее! А то я сейчас из окна выброшусь! – Закричала Люба, и слёзы брызнули у неё из глаз.
2 Снег
Люба гребла снег в монастырском дворе. Каждое движение причиняло ей физические страданья. Ведь после той страшной ночи, когда она чуть не выбросилась из окна, что-то случилось с её здоровьем. Трудиться стало невыносимо, и даже ходить было тяжело. «Боженька, даруй мне сил, чтоб я хоть трудиться в монастыре смогла, больше мне ничего не надо!» - говорила паломница Люба и крестилась на высокую жёлто-коричневую колокольню, и потом снова, с неимоверными усилиями бралась за лопату. Матушка, которую Люба так полюбила и всей душой доверилась, не разрешила ей вспоминать прошлое, и она не вспоминала, совсем. Но сегодня почему-то вспомнилось…
Ей вспомнились её почерневшие руки, привязанные к батарее, и как она кричала маме: «Затягивай туже», и как мама в слезах обзванивала храмы, и когда приехало МЧС, и девушку хотели увезти в психушку – как один священник перезвонил, и долго говорил с Любой добрым-добрым голосом, и она поверила ему, и МЧС уехало восвояси, а на следующий день Люба пришла в храм к этому батюшке, и он говорил с ней на её языке, рассказывая, как он приехал на Афон, сел там на мотоцикл, и нечаянно врезался в забор, и много-много всего такого рассказывал, а Люба смеялась. Отдал ей свой скудный паёк служащего священника, а под конец сказал: «Ты не хочешь съездить на месяц в монастырь?» И вспомнилось, как она убегала от бесов, бежала отчаянно сквозь снежную вьюгу в темноте к раскрытой дверце машины духовной дочери батюшки, как они выехали из города, и вот – стены древнего монастыря, их машина въезжает в ворота… И, вдруг, осознание: бесы и здесь, в монастыре, и они её не оставят… большая, спокойная, светлая келья, и духовные брани, и под конец встала перед глазами матушка, ограждающая большим серебряным крестом.
- Люба, что с лопатой стоишь? – спросила старенькая трудница Зоя, заправлявшая хозяйственной частью: - иди в дом, погрейся, отдохни, потом продолжишь.
- Не могу без матушкиного благословенья с послушания уйти, простите, тётя Зоя, - смущённо ответила Люба и продолжила грести нескончаемый снег.
Она была на этом послушаньи до вечера, и, когда стемнело, и до ужина оставался только час – она поняла, что сил нет, а впереди – заснеженная площадка за домом рабочих, и она не успеет. Тогда Люба стала очень быстро работать лопатой, а потом в глазах потемнело, и она опустилась в сугроб. Села в него и стала молиться сквозь слёзы. Помолилась преподобному Серафиму Саровскому, о котором читали за трапезой такую хорошую добрую книгу.
На первом этаже зажегся свет, дверь возле Любы со скрипом отворилась, и наружу высыпали рабочие. Некоторые из них так радостно посмотрели на девушку, что она испугалась. Рабочие взяли лопаты и стали весело, перешучиваясь, разгребать снег. Минут через десять всё было расчищено.
- Спасибо, ребята! – сказала Любовь.
«Спасибо тебе, Серафиме Саровский! Слава тебе, Боженька!» - шептала она, весело идя к корпусу на трапезу, на которую нельзя опаздывать…
3 Рождество
В это Рождество Любовь была в храме на ночной службе. Ей предстояло Причаститься впервые. Матушка много говорила ей о Причастии, о том, как сильно любит нас Господь, как Он даёт нам вкушать Его истинную Плоть и Кровь, в которые преображаются хлеб и вино.
Девушка не слышала службы, она не привыкла, и все слова службы сливались для неё в один сплошной поток звуков. Но вот она услышала: «Приидите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Эти слова поразили её, как молния. «Боже, Причасти меня, Причасти, молю! И помоги мне почувствовать, что я – Причастилась! Сотвори чудо, Господи! Мне так нужно чудо! Для моей веры!».
Храм благоухал хвоёй. Вокруг, около икон, стояли букеты еловых ветвей в вперемешку с цветами, такие же ветки были заткнуты за киоты, а над праздничной иконой в центре храма – возвышалась еловая куща.
Когда длинная очередь прихожан перед Чашей уменьшилась, и подходил Любин черёд, она горячо помолилась: «Боженька, если Ты действительно меня любишь, помоги мне почувствовать, что Ты меня – Причастил!!! Пожалуйста!» Вот, она подошла к Чаше, широко открыла рот, и, от волненья, закрыла глаза. Она проглотила частичку, и застыла.
- Целуй край Чаши, - мягко сказал старенький священник, принявший вчера у Любы исповедь грехов от семилетнего возраста.
Она поцеловала край Чаши, и вдруг почувствовала такую сильную любовь к Господу и ко всем-всем людям… Душа ожила, скинула штору грехов и засияла, заискрилась, как солнце, любовью Христовой… Но об этом чуде, произошедшем с Любой, знали только Боженька, Любовь, и матушка узнала потом.
- Это истинную любовь Божию тебе дал Господь почувствовать, как дар, ради которого ты будешь потом ко спасению стремиться, - сказала следующим вечером матушка. Помолчав, она прибавила: - я однажды почувствовала такую сильную любовь к Господу, что моя душа была просто, как воздушный шарик под потолком.
- Матушка, мне кажется, я хочу здесь навсегда остаться.
- Ну, сначала съезди к батюшке, он же тебя на месяц благословил.
- Матушка, я не хочу больше быть мирской, я бы хотела стать монахиней… Больше мне ничего не нужно, я хочу быть с Господом всегда! Я очень люблю Господа!
- Вот и доказывай молитовкой постоянной к Нему, и послушанием. Никто не пришёл в монашество просто так. Все вы – кто пришёл в монастырь – избранницы Божии. Спроси у батюшки, как он благословит. Только перед этим хорошо помолись, чтобы Господь батюшку вразумил. Поедешь в свой срок в мир, и всё решится. А пока молись. Сегодня у тебя послушание погладить аналойники в ризнице.
- Матушка, я не умею, - отчаянно глядя на свою Игуменью, сказала Любовь.
- Ничего, я тебя научу, - ответила матушка.
Игумения улыбалась, глядя в не зашторенные окна библиотеки, в которой они с Любой сидели, за окнами валил Рождественский снег. Матушке вспомнилось, как она была новоначальной послушницей Игумении Серафимы Чичаговой-Чёрной, и старалась исполнять её каждое слово, в точности, что говорила матушка Серафима, и как матушка постригла её в иночество первой из сестёр, а потом – монашество – и сразу – настоятельницей в подмосковный монастырь. Потом матушка перевела взгляд на Любовь, так искренне, восторженно глядящую на неё. «Надо будет помолиться, чтоб она осталась у нас. Больная, конечно, слабенькая. Но послушная. Господь любит послушных сестёр. И даёт им монашество. И я к ней уже привязалась…»
4 Благословение
- Батюшка, я хочу монахиней быть. Можно я останусь в монастыре?
- Ну, оставайся, конечно.
1.08.2019г.