Фрэнсис и Лилиан

               

                мать и дочь в фильме «Фрэнсис» 1982 года


Бывает так, что творчество знаменитостей несоизмеримо интереснее, чем их частная жизнь, у кого-то может быть в равной мере интересным и то, и другое, но Фрэнсис Фармер прославилась именно своей незаурядной судьбой, а ее творческий потенциал в связи с трагическими событиями жизни мог оказаться и нераскрытым. У меня нет книг с подробным исследованием ее биографии, а интернету я доверяю постольку-поскольку… Поэтому в этой статье я сосредоточусь на личностях персонажей такими, какими они предстали перед нами в этом фильме, предположив, что все показанное – чистейшая правда.

В фильме не одна трагедия, их две. Первая – матери Фрэнсис, Лилиан. Вторая – дочери. И именно из первой выросла и вторая. Не будь Лилиан так несчастна, она не вмешалась бы в жизнь своей дочери, чтобы непоправимо ее сломать.

Если рассматривать Лилиан как экранную героиню (она могла отличаться от реального человека), она относилась к той категории людей, для которых важны не столько идеи и убеждения, не столько те или иные взгляды на жизнь, сколько желание, как это сейчас говорят, «засветиться». Они, не будучи звездами, больны звездностью от рождения, им хочется во что бы то ни стало сиять и слышать аплодисменты. Тихая незаметная (хотя и вполне обеспеченная) частная жизнь делает их глубоко неудовлетворенными. Для нее незаметность – трагедия. Муж Лилиан понимал, что его жена наделена куда большими амбициями, чем он сам, и мечтала бы заниматься общественной деятельностью, выступать перед публикой, давать интервью, красоваться в средствах массовой информации… Но у нее не появилась такая возможность, пока она не заметила в своей единственной дочери Фрэнсис незаурядные способности, выделяющие ее из всех.

Начинается фильм с первого публичного успеха девушки – она пишет сочинение о боге (по тем временам смелое и вольнодумное для консервативной части Америки) и получает за него вознаграждение. Лилиан счастлива. Она выступает перед людьми, рассуждая о сочинении своей дочери,  предвкушая дальнейшее продвижение Фрэнсис (какую стезю выберет дочь, ей как будто бы не так важно, важен успех в этой области).

Но Фрэнсис в этом смысле – абсолютная противоположность матери. Она наделена глубочайшей искренностью, правдоискательством, желанием обрести некую высшую правду, как писал Пастернак, «дойти во всем до самой сути». Ей важен отнюдь не успех, а желание найти смысл своей жизни, призвание. Мать этого понять совершенно не может. Ей кажется, надо из кожи вон лезть, чтобы выделиться из толпы, но Фрэнсис выделяется из нее невольно, не делая для этого особых усилий, ее неординарность просто бросалась в глаза.

Актриса Джессика Лэнг подобрана для этой роли очень удачно. Бывают лица, в которых заключено гораздо большее, чем красота или соблазнительность, в ней был некий нерв (как у нашей актрисы Татьяны Самойловой), который зрители ощущали, чувствовалось, что она переживает все с такой остротой, какая недоступна пониманию других. Эта актриса создана, чтобы играть душевный разлад, пограничное состояние психики убедительнее, других. Она это не изображает, а действительно проживает. И чувствуется, что она понимает свою героиню.  (Бывает, актеры выучат текст, а суть роли не понимают, это чувствуется в их игре.)

Фрэнсис тяготеет и к искусству (театру, кино), и к общественной деятельности (увлекаясь левыми политическими идеями о создании общества социальной справедливости). Она пыталась все это совместить, но в Голливуде это вызвало неодобрение и резкие высказывания, что они бы предпочли найти красоток, далеких от политики, а таких пруд пруди. Роли, которые ей давали в кино, ее не вдохновляли, она чувствовала, что способна на большее. И тогда ей предложили роль в театре. Фрэнсис (тогда еще достаточно наивная) с радостью согласилась. И уехала из Голливуда.

Она очаровалась своими новыми знакомыми, в одного из которых влюбилась, не подозревая, что они используют ее голливудскую известность в своих целях (а цели эти – вполне коммерческие). Как только она перестала быть им нужна, любовник расстался с ней. Фрэнсис пришла в отчаяние… Это в значительной мере подорвало ее веру в людей, в каждом она стала видеть обман, у нее стала развиваться подозрительность, она все мрачнела и мрачнела и начала злоупотреблять выпивкой.

Фрэнсис не знала теперь, к чему стремиться и во что верить. Ее все используют. И только один человек, знакомый еще с ранней юности, Гарри, искренне к ней относится, но ее боль так глубока, разочарование так тяжело, что она не замечает настоящей любви Гарри и не в состоянии на нее ответить, воспринимая его как жилетку для слез и время от времени изливая ему душу. Они иногда делят постель, но она предпочитает не придавать этому серьезного значения и на его предложение руки и сердца отвечает отказом.

Не знаю в точности, сколько она пила, какие употребляла психотропные препараты (в интернете называют то одни, то другие, в кино их не называли вообще, возможно, подразумевая), но перестав получать какое бы то ни было удовольствие от вынужденной работы в Голливуде (поскольку она заключила контракт и должна отрабатывать то, что положено, нравится это ей или нет) и от жизни, Фрэнсис становится все более неуравновешенной. Она – оголенный обостренный нерв, в критические минуты способна наброситься на другого человека, если он сделал ей недоброжелательное замечание.

Когда Фрэнсис впервые попадает в психиатрическую клинику (похожую на санаторий), с ней очень вежливо обращаются, хотя она считает, что врач пытается сделать ее такой, как все, лишить индивидуальности, «причесать» под управляемую толпу обывателей. Мать навещает ее и читает ей письма от поклонников. Лилиан мечтает о том, чтобы дочь вернулась в кино, опустошенный взгляд Фрэнсис ее обескураживает. На ее месте она была бы счастливее всех на свете – ей предлагают роли, ее любят зрители, а она ко всему этому равнодушна…

Фрэнсис сбегает из клиники с помощью Гарри и возвращается к родителям. И спустя некоторое время осознает, что с ней произошло за все это время. Она вспоминает все этапы своей жизни. Получается некое математическое уравнение: иллюзии + разочарование +иллюзии + разочарование + иллюзии + разочарование + иллюзии + разочарование = безмерная усталость и жажда покоя. Погружения в безмятежное состояние. Человек надорвался душой. Интуитивно она чувствует, что нужно ее изношенной психике – лечение созерцанием, торможение, а не действие. Ей даже думать тяжело.

Так лечат психически больных – тормозящие медикаменты, полный покой, самое полезное – смотреть на волны часами (если они есть поблизости). Все это сродни медитации. Мозг должен отдыхать – столько, сколько потребуется. Перевозбуждение таким больным вредно.

Фрэнсис высказывает все это матери в наивной надежде, что та поймет и поддержит. Лилиан в шоке. Она приходит в такую ярость, когда понимает, что все ее надежды на славу посредством карьеры дочери идут прахом…

Лилиан кричит, что Фрэнсис отказывается от блестящих перспектив, чтобы стать никем: «А ты знаешь, что такое быть никем? Знаешь?» Она явно говорит о себе, это загнанная глубоко внутрь обида на жизнь женщины, считающей, что она заслуживает лучшей доли, чем быть просто женой и матерью обыкновенного человека. Ей нужна дочь-звезда, и чтобы заставить ее вернуть звездный статус, Лилиан готова бороться как тигрица.

В Голливуде ждут, чтобы Фрэнсис Фармер приступила к работе – она приносит им прибыль. И должна отработать все, что обещала по условиям контракта. Здесь в сговор вступают бизнесмены, Лилиан и врачи. Общими усилиями они надеются сломать Фрэнсис, заставить ее покорно прийти на съемочную площадку.

Ее снова помещают в больницу – на этот раз совсем на других условиях, в палату к тяжело больным (буйным, тем, у кого полностью разрушен интеллект, и они дико кричат на всю больницу). Расчет простой – Фрэнсис будет умолять работодателей принять ее обратно.

Экранная Фрэнсис оказывается умнее врачей, которые считают, что ей нужно непременно мчаться на очередные съемки – то есть взбадривать себя (возможно, искусственно – препаратами), надрываться, уставать и изнашиваться еще больше. Это уже будет напоминать гонку наподобие «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?»

Вместо того чтобы вступить в спор с теми, кто настаивает на том, чтобы она работала так же, как раньше, врачи становятся их сообщниками. Понятно, что дельцам все равно – лишь бы их вложения окупились, но медики, которые в этом участвуют… Они клятву Гиппократа давали.

В конце концов, все остальные, включая Лилиан, не имеют медицинского образования и не понимают, насколько это действительно вредно для Фрэнсис, но те понимали прекрасно… И главная-то ответственность – на них.

Гарри уговаривает Фрэнсис притвориться, что она на все согласна, лишь бы выйти из этой ужасной больницы. Обычно в таких заведениях есть сортировка больных – людей с легкими расстройствами кладут с теми, у кого не тяжелый диагноз, их не помещают туда, где лежат совсем невменяемые. А Фрэнсис на этот раз туда поместили. Чтобы вроде как проучить, показать свою власть над ее жизнью, заставить умолять о прощении.

Она готова пойти на любое притворство, но не сломлена окончательно, потому что надеется все же перехитрить этих людей. Но когда ее в очередной раз задерживают, чтобы снова вернуть в больницу, понимает, что проиграла (силы не равны). В кино Фрэнсис Фармер делают лоботомию – операцию, после которой люди становятся намного спокойнее, но при этом обретают безразличие ко всему, их перестает волновать что бы то ни было. В те времена эти операции практиковали как эксперимент, потом медицина от них отказалась.

Но проиграли-то в результате все. Надежды Лилиан не оправдались, через некоторое время и она, и ее муж умирают. Средства массовой информации помнят о Фрэнсис, рассказывают о ней, но ей это безразлично – она же не Лилиан, чтобы получать удовольствие от любого внимания…

В последнем кадре фильма она разговаривает с Гарри Йорком – тем, кто всю жизнь любил ее вовсе не так, как Лилиан, а той любовью, которая принимает человека таким, какой он есть. Ему был нужен не звездный блеск ее имени, а настоящая Фрэнсис. В каком угодно состоянии. Любая.