Велимир Хлебников (1885-1922) - советский поэт и прозаик, родоначальник русского футуризма; организатор общества «Председателей Земного Шара».
В гимназии не блистал успехами, так как «губил» все свои ответы тягой к необычным выражениям. И сам впоследствии признавался: «Меня ещё в гимназии называли блаженным». (Самородова О.С., 1972).
С 1911 г. Хлебников вёл жизнь литературной богемы. Но в отличие от других страдал дромоманией, импульсивным стремлением к перемене мест и постоянно испытывал «голод пространства». (Старкина С.В., 2007). «Ездил Хлебников очень часто. Ни причин, ни сроков его поездок нельзя было понять». (Маяковский В.В., 1978). При этом забирал с собой наволочку, набитую рукописными листочками. И если кто-то из друзей не успевал их вытащить для публикации, то все написанные рукописи в дороге пропадали вместе с «подушкой».
Описание внешности Хлебникова характерно для психически больного человека: «При встрече почему-то отдавал честь. В глазах у него часто мелькало выражение испуга, как у встревоженного животного. Это особенно бывало заметно при внезапных встречах. Чтобы на него ни одевали - всё через два дня приходило в такой хаотический вид, что становилось неузнаваемо». (Самородова О.С., 1972).
Странностью отличались и его бытовые привычки. Уместно привести строки одного из его современников поэта Вадима Шершеневича. «Умывание Хлебникова надо было бы демонстрировать в школах детям, чтоб те знали, как не надо умываться. Он наливал с большой опаской на совершенно выпрямленные ладони воду и мог часами наблюдать, как вода стекает обратно… Наконец он решительно черпал воду, подносил её к лицу и в последний момент разжимал руки, так что вода выливалась обратно, не коснувшись лица. Хлебников долго тёр полотенцем, а если его не было, то чем попало, сухое лицо. Иногда он даже причёсывался...» (Шершеневич В.Г., 1990). Очень похоже на неадекватное поведение больного, погружённого в свои бредовые переживания.
Окружающих поражала в Хлебникове «моральная глухота» или то, что психиатры называют «эмоциональная тупость». Известно воспоминание писателя Дмитрия Петровского о том, как Хлебников спокойно бросил его в тяжёлом состоянии в степи, а позже при встрече сказал: «”Я нашёл, что степь отпоёт лучше, чем люди”. И добавил: “Сострадание, по-вашему, да и, по-моему, ненужная вещь”». (Калмыков С., 1979). Это типичный для больных шизофренией дефицит сочувствия и эмпатии.
Современники отмечали у поэта «безумную рассеянность». Но поэт Иван Грузинов считал, что это «нечто большее: равнодушие ко всему и ко всем... Это подлинный и полный уход человека из мира действительности в мир мысли и мечты». (Грузинов И.В., 1990). Поэт-футурист Алексей Кручёных вспоминал, что Велимир «вообще сторонился культурного и городского: всю жизнь относился враждебно к телефону, спать предпочитал на соломе или на голом тюфяке, а простыни сбрасывал на пол». (Кручёных А.Е., 2006).
Психиатр Владимир Яковлевич Анфимов в 1935 г. подробно описал своё знакомство с поэтом, состоявшееся в 1919 г. в Харьковской психиатрической больнице, куда Хлебникова привезли для проведения военно-психиатрической экспертизы. Заключение профессора звучало так: «Для меня не было сомнений, что в В. Хлебникове развёртывается нарушение нормы, так называемого шизофренического круга, в виде расщепления – дисгармонии нервно-психических процессов». (Анфимов В.Я., 1935).
Всё творчество Хлебникова пронизано формалистическим экспериментированием над словом. Фактически он и начал свою деятельность с того, что из «старых слов сделал крошево» и приступил к конструированию собственных слов и необычных словосочетаний. В 1908 г. Хлебников опубликовал свои первые «гениально-сумасшедшие» (выражение поэта Михаила Кузмина) стихотворения, насыщенные неологизмами:
«Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
Пинь, пинь, пинь! – тарарахнул зинзивер.
О, либедиво!
О, озари!»
Примером реализации беспредметного неологизма может служить «Песнь мирязя» Хлебникова: «У омера мирючие берега. Мирины росли здесь и там сквозь гнёзда ворона. Низ же зарос грустняком. Смертнобровый тетерев не уставал токовать, взлетая на морину». По мнению филолога Александра Гарбуза, «в плане психологии творчества перед нами типичный случай аутистического мышления». (Гарбуз А.В., 2007).
В творчестве Хлебникова расстройства психики вплетаются в художественное произведение, создавая своеобразное литературное явление. Мышление, изменённое по шизофреническому типу, обеспечило поэту «выигрыш» в случаях поэтического словотворчества, проявляясь в редкой образности и неожиданности ассоциаций, но «такое изменение процессов восприятия влечёт за собой значительный "проигрыш" в большинстве обычных жизненных ситуаций». (Поляков Ю.Ф., 1972).
Хлебников так и остался плохо понятым для читателей в той степени, в какой непонятен для окружающих каждый больной шизофренией. Логика его стихотворений слишком далека от общепринятой логики стихосложения и основывалась на сближении явлений, обычно не связанных друг с другом. Этим же объясняется трудность понимания его стихотворений, разорванность их смысловых звеньев, например в поэме «Мария Дезес»:
«Я мечте кричу: пари же,
Предлагаю чашку Шенье,
Казнённому в тот страшный год в Париже,
Когда глаза прочли: "чай, кушанье".
Подымаясь по лестнице
К прелестнице,
Говорю: пусть теснится
Звезда в реснице».
Течение болезни у Хлебникова носило непрерывный характер, другими словами, он был болен постоянно. Поэтому можно предположить наличие у него шизофренического процесса, о чём свидетельствуют: аутистическое мышление с символизмами, неологизмами, фантастическим бредом реформаторства; нарушения поведения, чудаковатость; волевое снижение с неадекватностью и психическим инфантилизмом. (Шувалов А.В., 1995). Наличие шизофрении привнесло в творчество Велимира Хлебникова много нового и своеобразного, позволив ему оставить единственный в своём роде след в молодой советской поэзии.
***
Даниил Иванович Хармс /Ювачёв/ (1906 - 1942) - советский поэт и писатель, участник литературной группы ОБЭРИУ.
Талантливый ребёнок научился в пять лет читать, обладал музыкальным слухом и хорошо рисовал. «Уже в Петершуле проявилась страсть Даниила Ювачёва к театрализованным мистификациям, к экстравагантным проделкам... В течение короткой жизни Хармс создал продуманную до мелочей - от одежды и собственного алфавита до стихотворных заклинаний и масок-псевдонимов - систему поведения». (Александров А., 1991). Учёба у него всегда оставалась на втором месте и доучиваться пришлось в другой школе, так как Даниил «жил в своём мире, в нём шла какая-то внутренняя работа», которая со школой никак не была связана. Такая же история повторилась и после поступления в Ленинградский техникум. «Уже в конце первого учебного года, в июне 1925-го, в его записной книжке появляется такая запись: “Я не подхожу классу физиологически”». В феврале 1926 г. он был отчислен. (Шубинский В.И., 2015).
Из-за вычурной одежды выглядел до того необычно, что Хармса иногда принимали за шпиона и друзьям несколько раз приходилось удостоверять его личность в отделении милиции. (Кобринский А.А., Устинов А., 1991). Нравы и мода конца 20-х годов прошлого века, разумеется, отличались от современных. Возможно в наше время «прикид» Хармса и не показался бы очень уж вызывающим. Но на фоне того времени «его странность была особенно заметна». (Глоцер В.И., 2015).Среди других участников литературной группы «обериутов» «Хармс в длинном клетчатом сюртуке и круглой шапочке поражал изысканной вежливостью, которую ещё больше подчёркивала изображённая на его левой щеке зелёная собачка...» (Волгин И.Л., 1985).
Очень странными были у него отношения с детьми и женщинами. Присущее Хармсу чувство абсурда было ближе детям, но парадокс заключался в том, что писатель, зарабатывавший на жизнь детскими стихами и с успехом выступавший перед детьми, их не любил. По свидетельству жены, Марины Малич, он «всю жизнь… не мог терпеть детей, просто не выносил их… Его нелюбовь к детям доходила до ненависти”.
Не совсем обычно складывались отношения и с женщинами. Хармс имел невероятное количество любовниц. «Он состоял в интимных отношениях даже со сводной сестрой своей собственной жены». (Гальперина И.Г., Стучинская А.А., 2008). Последняя вспоминала: «У него, по-моему, было что-то неладное с сексом. И с этой спал, и с этой… Это было, я думаю, даже как-то бессмысленно, ненормально… У нас уже были такие отношения, что когда я, например, возвращалась с работы, я не сразу входила – я приходила и стучалась в дверь. Я просто знала, что у него там кто-то есть, и, чтобы не устраивать скандал, раньше, чем войти, стучала». (Глоцер В.И., 2015). Данный факт свидетельствует об эмоциональном снижении и патологическом отсутствии чувства элементарного такта у Хармса.
Среди его друзей доминировали люди, которые обладали алогизмом мышления и творческая сила которых пробуждалась психическим расстройством. «Всё это были люди с сумасшедшинкой». (Петров В.Н., 1990). Этот факт вполне ожидаем, т.к. Хармсу легче было сближаться с людьми подобными себе. К тому же он был ещё крайне суеверен: «выходил из трамвая, если на билете была цифра 6 или возвращался домой, встретив горбуна. Человек с веснушками означал удачу. Молоко на даче пил, только если были закрыты все двери и окна наглухо». (Кобринский А.А., 2009). Это уже признаки паранойяльного синдрома.
В декабря 1931 г. поэта арестовали сотрудники ОГПУ. В «Постановлении о производстве обыска и задержании подозреваемого» указывалось: Хармс подозревается в том, что «является участником антисоветской нелегальной группировки литераторов». Последовал суд и ссылка в Курск.
Из письма к писателю А.И. Пантелееву от 23.07.32 г. «Курск - очень неприятный город… Тут, у всех местных жителей я слыву за идиота. На улице мне обязательно говорят что-нибудь вдогонку. …Хармс и в Курске, судя по всему, не отказался от ношения необычной одежды». (Кобринский А.А., 2009). Жил он на деньги, которые присылали родственники. Застопорился творческий механизм, хотя Самуил Маршак предлагал ему работу в детских журналах. «Этот психических паралич, эта неспособность к какой бы то ни было деятельности нуждается в объяснении. Да, Даниил Иванович был в ссылке, был болен, нервно истощён… Но ведь и Мандельштам в Воронеже три года спустя был в точно таком же положении – и именно там родились его величайшие стихи». (Шубинский В.И., 2015). Объяснение этому может быть только одно - психопатологическое.
В 1939 г. Хармс начал проявлять интерес к учебникам психиатрии, а в сентябре лёг на лечение в «нервно-психиатрической диспансер». Выписан из него с диагнозом «шизофрения». Некоторые биографы считают, что поэт специально симулировал симптомы этого заболевания. А врачи засвидетельствовали у него: «бредовые идеи изобретательства, отношения и преследования, считает свои мысли “открытыми и наружными”, если не носит вокруг головы повязки или ленты… Проявлял страх перед людьми, имел навязчивые движения и повторял услышанное». Некоторые считали, что теперь он обеспечил себе прекрасную защиту от политических обвинений. (Кобринский А.А., 2009).
Однако «защита» оказалась не надёжной. 20 августа 1941 г. «оперуполномоченный УНКВД… пришёл к выводу, что “Ювачёв-Хармс Д.И. к.-р. [контрреволюционно] настроен, распространяет в своём окружении к.р. клеветнические и пораженческие настроения”». 23 августа 1941 г. последовал арест, но в результате судебно-психиатрической экспертизы Хармса освободили от уголовной ответственности, и направили на принудительное лечение в психиатрическое отделение больницы при пересыльной тюрьме. Консилиум врачей с участием профессора Н.И. Озерецкого установил: «шизофрения, “заболевание давнее, предсказание неблагоприятное... …в инкриминируемом ему деянии является неответственным, то есть невменяемым…”». (Шубинский В.И., 2015). Если предположить, что Хармс смог удачно симулировать психическое заболевание, то продлил он себе жизнь менее чем на полгода.
Психопатические личности к 35-40 годам обычно приспосабливаются к жизни, находят свою социальную нишу. У Хармса такой адаптации не произошло. Поэтому можно согласиться с докторами, освидетельствовавшими писателя, что в данном случае речь шла о шизофреническом процессе. Тем более что сложно было бы дважды симулировать шизофрению да ещё в ситуации судебно-психиатрической экспертизы военного времени. (Шувалов А.В., 1996). Хармс в течение всей своей жизни проявлял себя как человек психически ненормальный. Некоторые современные психиатры предполагают, что речь могла идти о намеренном усилении больным человеком своих психотических симптомов. (Ерышев О.Ф., Спринц А.М., 2015). А это вполне реальный вариант, называемый психиатрами аггравацией.
Поэзия Даниила Хармса состоит из отдельных, порой не связанных между собой фраз, которые, тем не менее, создают атмосферу определённого настроения. А его неологизмы заполняют весь возможный смысловой спектр: от понятных слов до звукоподражательных буквосочетаний. У неологизмов Хармса есть своя особенность: они инфантильны и напоминают исковерканные ребёнком слова. (Шувалов А.В., 1996). В анекдотической форме Хармс сопоставляет вещи и явления не сопоставимые в общепринятой логике мышления.
Особенности творческого мышления Хармса способствовали тому, что он стал основоположником литературы абсурда не только в России, но и в мире. Мы в очередной раз убеждаемся, что оригинальное и своеобразное по своему содержанию и форме выражения литературное творчество создаётся или психически больным человеком, или аномальной в психическом отношении личностью.
***
Даниил Леонидович Андреев (1906-1959) советский поэт и писатель, философ-мистик.
Поведение сына писателя Леонида Андреева с ранних лет уже представляет интерес, как минимум, для психолога. Мальчику сказали, что его умершие мама и бабушка находятся на небесах. Выросший в религиозной семье шестилетний «Даня решил утопиться, чтобы встретиться с мамой и бабушкой, его случайно спасли в тот момент, когда он уже был готов прыгнуть в речку с моста». (Скороход Н.С., 2013). Далека от банального оформления и его комната: на стене «висела карта полушарий изобретённой им планеты... Была написана история государств этой планеты, а по стенам развешаны портреты императоров и политических деятелей этих государств», которые нарисовал сам Даниил. (Морозова Т.И., 1997). Этот факт свидетельствует о незаурядной фантазии будущего поэта.
Во время обучения в гимназии он начинает ощущать «переживание иной реальности», что психиатры рассматривают как симптом дереализации. Примером её, может служить «видение Небесного Кремля над Кремлём земным» и позже - «переживание Всемирной истории как единого мистического потока». (Андреева А.А., 1993).
Закончив гимназию Андреев продолжает обучение в Литературно-художественном институте, но не заканчивает его. С 1937 г. он испытывает «прорывы космического сознания», которые можно рассматривать как ещё одно нарушения сознания – деперсонализацию. Появились странности в поведении. Он начинает ходить босиком в любую погоду, даже по снегу. Когда на него стали оглядываться прохожие, Андреев надел тапочки, предварительно вырезав в них подошву.
Работая всю жизнь, не считая военного времени, художником оформителем, Андреев постоянно что-то сочинял. «Будучи глубочайшим мистиком, он умел находить нужные слова даже для почти уже невыразимого. А там, где кончается всё видимое, мыслимое и выражаемое привычными понятиями, там он сам создавал новые понятия, новые слова, новые наименования». (Усова И.В., 1997).
В апреля 1947 г. – поводом послужил очередной роман - Андреева арестовали в связи с обвинениями в «антисоветской агитации» и «террористическими намерениями». Арестовали заодно родственников и друзей, а все написанные ранее сочинения уничтожили.
Жена в отчаянии просит провести мужу судебно-психиатрическую экспертизу. Доктора в Институте им. Сербского пришли к невнятному заключению, что Андреев страдает «лабильной психикой». Философ остаётся в тюремной камере, где продолжает свою творческую работу.
Несмотря на условия заключения, «прорывы» «иного мира» в мир реальный у Андреева продолжались. Жена вспоминала: «В тюрьме эти прорывы стали частыми, и постепенно перед ним возникла система Вселенной и категорическое требование: посвятить свой поэтический дар вести об этой системе… Во сне по мирам иным… его водили Лермонтов, Достоевский и Блок... Так родились три его основных произведения: “Роза Мира”, “Русские боги”, “Железная мистерия”… Василий Васильевич Парин, советский академик, физиолог, атеист, очень подружившийся в тюрьме с Даниилом, с удивлением рассказывал мне: “Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле “сочиняет”, а едва успевает записывать то, что потоком на него льётся”». (Андреева А.А., 1993). По ночам Андреев погружался в состояние чрезвычайного сосредоточения и «пускался в трансфизические странствия», испытывая при этом псевдогаллюцинации, когда больной слышит голоса не со стороны, а внутри своей головы.
Некоторые биографы считают, что условия заключения помогли Андрееву «расширить свой мистический опыт. Лишённый контактов с внешним миром, он научился осознанно управлять “трансфизическими странствиями души” во сне и в состоянии бодрствования... Основываясь на этих откровениях, Андреев начал писать “Розу Мира” – грандиозный трактат о сокровенном строении Вселенной, о мистической подоплёке всей истории земной цивилизации и о грядущих судьбах человечества». (Вандерхилл Э., 1998).
Приведённые выше описания аналогичны психотическим приступам при шизофрении, которые, по мнению психиатров, «по-своему помогли творчеству… Даниила Андреева…» (Волков П.В., 2000).
Психически нормальный человек вряд сможет понять рассуждения Даниила Андреева, «когда тот, ссылаясь на своё знание, полученное при помощи псевдогаллюцинаций, пишет нечто вроде: “И тогда наконец третий уицраор испустил дух”». Философ Вадим Руднев считает, что психотическая концепция метаистории Даниила Андреева является «философским проявлением клинического аутистического психотического мышления с отрицанием реальности в пользу бредовых представлений». (Руднев В.П., 2002). Таким образом, знаменитая книга Андреева «Роза мира» может служить примером сочетания систематизированного бреда и философского прозрения. Источниками этого мистического шедевра явились «видения» и слуховые псевдогаллюцинации. В книге «Роза мира» «глубокие и в высшей степени здравые рассуждения о Пушкине, Лермонтове или Достоевском… соседствуют с совершенно фантастическими описаниями метаисторических коллизий, которые носят явные черты шизофренического мировосприятия». Помимо прочего «текст Даниила Андреева удивляет огромным количеством нелепых слов с “экстранормальной фонетикой”». (Руднев В.П., 2007; 2010).
Вывод напрашивается сам собой: психотическая концепция «метаистории» Даниила Андреева является бредовым построением больного шизофренией.
Общий вывод, который можно было бы сделать на основании приведённых статей, таков: мышление больных шизофренией дефектно и в то же время гораздо сложнее по сравнению с мышлением здорового человека. Парадоксально, но факт.
***
Источники
Александров А. Чудодей. Личность и творчество Даниила Хармса // Д. Хармс. Полёт в небеса. Стихи. Проза. Драма. Письма. - Л.: Советский писатель, 1991, с. 7-48.
Андреева А.А. Жизнь Даниила Андреева, рассказанная его женой // Даниил Андреев. Собр. соч. в 3 тт. Т. 1. - М.: Московский рабочий, 1993, с. 5-26.
Анфимов В.Я. К вопросу о психопатологии творчества В. Хлебникова в 1919 году // Труды 3-ей Краснодарской клинической городской больницы. Вып. 1. - Краснодар, 1935. С. 66-73.
Вандерхилл Эл. Мистики ХХ века. Энциклопедия. - М.: Локид-Миф, 1998.
Волков П.В. Разнообразие человеческих миров. (Руководство по профилактике душевных расстройств). - М.: Аграф, 2000.
Гарбуз А.В. Поэзия неоавангарда // А.В. Гарбуз. Современная художественная культура Башкортостана. Живопись. Поэзия. Музыка. Уфа: Гилем, 2007, с. 123-140.
Глоцер В.И. Марина Дурново. Мой муж Даниил Хармс. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2015.
Грузинов И.В. Маяковский и литературная Москва // Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. - М.: Московский рабочий, 1990, с. 647-691.
Ерышев О.Ф., Спринц А.М. Личность и болезнь в творчестве гениев / 2-е изд., доп. – СПб: СпецЛит, 2015.
Калмыков С. В поисках «зелёной палочки» // Вечное солнце. Русская социальная утопия и научная фантастика. – М.: Молодая гвардия, 1979, с. 5-38.
Кобринский А.А. Даниил Хармс / 2-е изд., испр. и доп. - М.: Молодая гвардия, 2009.
Кручёных А.Е. К истории русского футуризма. Воспоминания и документы. - М.: Гилея, 2006.
Морозова Т.И. Из детских воспоминаний // Даниил Андреев. Собр. соч. в 3 томах. Т. 3. Кн. 2. Воспоминания о Д.Л. Андрееве. - М.: Урания, 1997, с. 379-382.
Петров В.Н. Даниил Хармс // «Панорама искусств». Вып. 13. Сборник статей и публикаций. - М.: Советский художник, 1990, с. 235-248.
Поляков Ю.Ф. Патология познавательных процессов // Шизофрения. Мультидисциплинарное исследование. / Под ред. А.В. Снежневского. - М.: Медицина, 1972, с. 225-277.
Руднев В.П. Характеры и расстройства личности. Патография и метапсихология. - М.: Независимая фирма Класс, 2002.
Руднев В.П. Полифоническое тело. Реальность и шизофрения в культуре ХХ века. - М.: Гнозис, 2010.
Руднев В.П. Философия языка и семиотика безумия. Избранные работы. - М.: Издательский дом Территория будущего, 2007.
Самородова О.С. Поэт на Кавказе. Воспоминания // Журнал «Звезда» № 6, 1972, с. 183-194.
Скороход Н.С. Леонид Андреев. - М.: Молодая гвардия, 2013.
Старкина С.В. Хлебников. - М.: Молодая гвардия, 2007.
Усова И.В. Даниил Леонидович Андреев в моей жизни // Даниил Андреев. Собр. соч. в 3 тт. Т. 3. Кн. 2. Воспоминания о Д.Л. Андрееве. - М.: Урания, 1997, с. 397-451.
Шварц Е.Л. «Живу беспокойно...» Из дневников. - Л.: Советский писатель, 1990.
Шубинский В.И. Зодчий. Жизнь Николая Гумилева. – М.: АСТ: CORPUS, 2015.
Шувалов А.В. «Король времени Велимир 1-й». Патографический очерк о В.В. Хлебникове с попыткой психопатологического анализа творчества // Независимый Психиатрический Журнал № 3, 1995, с. 34-38.
Шувалов А.В. Патографический очерк о Данииле Хармсе // Независимый Психиатрический Журнал № 2, 1996, с. 74-78.