Глава первая
— Пошла ты! — выскочив из дома, Степан хлобыстнул дверью так, что с потолка сенцев обрушилась куча куржака*, осыпав его с головы до ног.
А причина злости была проста: исчезла заначка, копившаяся два года на мечту жизни — мотоцикл ИЖ-Юпитер с коляской.
— Надо же, ничего лучше не придумала, дура, как купить пачку лотерейных билетов!
— На фантики улетели мои кровно добытые денежки! — все больше распалялся Степан, широко шагая по дороге, усыпанной конскими катяхами.
Со злости пнул первый попавшийся, да так резко, что с ноги слетел самокатный пим** вместе с шерстяным носком.
— Рано, Степка, на колядки собрался! — услышал насмешливый голос соседа Терентия, — не время еще. Да ты вроде и не девица…
Степан, матерясь, ковыляя босой ногой по снегу, дошел до валяющейся обуви. Припрыгивая, ловя равновесие, кое-как напялил на ногу.
— Тебе-то какая печаль! — огрызнулся он, куда собрался — не твово ума дело!
— Ладно, Степ, не ершись! — ответил Терентий. Чо у тебя тама стряслось-то?
Степан, немного подостыв, с горечью поведал о том, что жена нашла его заначку и с дури, на все деньги купила пачку лотерейных билетов.
— Заходи ко мне, спрыснем твое горюшко — пригласил Терентий. - Моя бабка как раз пироги напекла. А я вчера нагнал три литра первака.
Зашли в избу, сняли полушубки, уселись за стол. От печи к столу металась сухонькая, но не старая, хорошо сохранившаяся женщина — вторая жена Терентия. Первая почила лет десять назад от тяжелых родов.
Жили дружно, в любви и согласии, только дети от первой жены не пожелали родства с мачехой. Уехали в город и навещали отца раз в год, приезжая на родительский день.
Терентий не очень-то переживал — насильно мил не будешь. У молодых теперь другие нравы. Мало почитают родителей, называя их по-современному: «предки, родаки, старики, фазеры, мазеры» — обидно слышать такое.
Стал делать замечания, чтобы называли, как положено: зафыркали, уехали и больше не показываются… Бог с ними, пусть живут, как хотят...
…Степан кое-как приполз домой, почти в полной темноте: на местной электростанции механик выключал танковый движок, крутивший генератор, ровно в двенадцать ночи.
Не раздеваясь, не снимая пимов, грохнулся через порог в комнату, прополз пару метров и провалился в черный, беспробудный сон. Жена встала, закрыла дверь на крючок, положила под голову Степана скомканную телогрейку, присела к столу, и, опустив голову, заплакала.
«Как дальше жить? — с горечью думала она. Надо же, черт дернул Вальку - почтальонку: подсунула лотерейки. Теперь муж запилит вконец!»
Легла в остывшую постель. Сон не шел. Думы, как черные тягучие смолы, наползали одна за другую.
«И чо я ему плохого сделала? - Варю, стираю, хозяйство на мне, а он тока охоту свою знает, да с дружками самогон жрет. Брошу все к черту, и уеду к матери! — решила она, засыпая».
Степан проснулся от дикой головной боли. Казалось, в мозгу названивает куча мелких церковных колоколов, и кто-то ритмично бьет по вискам.
- М-м-м-ммм… - промычал жалобно. - Мань, дай воды, или квасу, башка ломится!
В ответ тишина, только рыжий кот подошел, потерся о его голову. Требовательно заорав, попросил еды. На улице лаял и гремел цепью старый охотничий пес Мухтар.
«Ушла корову доить» — подумал он.
С кряхтеньем встал, разминая ноги и руки, подошел к ведру с водой. Долго пил, черпая ледяную воду старой алюминиевой кружкой.
«Черт, печку что-то не топит. Поглядел в холодный зев русской печки… - И пожрать ничего нет… Странно…»
Перешел в другую комнату и замер: шифоньер и комод стояли раззявив пустые полки и ящики. На столе увидел записку: «Прощай, жить так больше не могу! Прогуляешься — вернусь».
Степан растерянно присел на качающийся табурет. Заметались мысли: «Что делать без жены? - Корову подоить — соседка подоит. Свиней, собаку, кота сам накормлю.
А стирка, готовка, уборка в доме? Теперь в тайгу не сходишь на несколько дней — в подполе картошка замерзнет. Свиньи и кот окочурятся».
Затопил печь, сходил за соседкой, чтобы подоила корову. Накормил собаку, кота и свиней, сел у стола и задумался: «Так… корову пора в запуск отправлять, пусть перед отёлом отдохнет. Свиней переколю — мясо продам. Кота отдам соседке.
- Картошку жалко — вся померзнет. Если уйду на неделю в кедровники, то весной сажать будет нечего, и самому что-то есть надо… Нет, ни хрена не клеится, — с досадой подумал он. - Пойду к Терентию. Он мужик головастый, может, чо присоветует».
Степан вышел в морозную утреннюю мглу. Втянув ноздрями воздух, подумал, что морозец сегодня под минус сорок. Поежился, ускорив шаг.
Терентий, выслушав Степана, хмыкнул:
— Поздравляю, теперь ты жених! - Не переживай, найдем бабёночку, заживешь лучше прежнего.
— Не надо мне никаких бабёночек — отмахнулся Степан. - Налей стакан, башка ломится, ничего не соображаю!
Хозяин достал из шкафчика початую бутылку самогона, разлил по стаканам. Выпили, похрустели соленым огурцом.
— Чо делать-то будешь? — спросил Терентий. - Какие думки?
Выпитый самогон пошел по жилам. Мысли приняли стройный ряд. Вернулась способность что-то реально соображать.
— Не знаю, сосед, что и делать… Но одному не житье, сам понимаешь — с тоской в голосе протянул Степан.
— Бабёнка не нужна, а одному жить тяжело. - Ты уж определись, что нужно-то!
Или бросай пить, устраивайся в леспромхоз, или в артель охотников. Места есть везде, — предложил хозяин.
Опустив голову, Степан задумался: «А что, может и правда в артель? - Пить брошу, ружье у меня есть, места таежные знаю, как пять пальцев. Поди, возьмут?»
Ободренный стаканом первака и предложением устроиться на работу, широким шагом он отправился в контору леспромхоза.
Директора, как всегда, на месте не оказалось. Секретарша, скривившись от сивушного духа, отправила Степана в отдел кадров.
С начальником отдела кадров были знаком давно, с детских лет. «Кеха», как звали его в селе. Вместе ловили в Каменушке пескарей, хариусов, тайменей, ставили петли на зайцев, стреляли белок, шишковали. Друг встретил Степана неприветливо, как и секретарша, скривившись и отмахиваясь от сивушного духа.
— Чего тебе? - Денег на похмелку не дам! Сам на мели — строго взглянул из-под кустистых бровей Иннокентий.
— Не нужны мне деньги, — ответил Степан, — хочу устроиться на работу.
— Кем бы хотел? — так же неприветливо спросил Кеха. - Есть свободные места вальщиков, обрубщиков, чокеровщиков леса, обходчиков, выбирай.
— Не, мне надо такую работу, чтобы зиму жить в тайге: охотиться — ответил он.
— Сожалею, такого у нас нет. Тебе надо в артель охотников идти.
Степан вышел из конторы и отправился к домику, где находилось правление охотничьей артели. С председателем были знакомы давно, ещё по охотничьим делам.
— Здорово, браконьер! — встретил тот шуткой. - Сдаваться пришел?
— Пришел, Иваныч, пришел — опустив голову, поведал о своих проблемах Степан.
— Да-а-а-а… — протянул председатель — помогу тебе, куда деваться. - Но один уговор, — выразительно щелкнув себя по горлу — ни-ни! Это — железно!
— На пятом участке, перед гольцами, центральным управлением выделено еще одно место для охоты. Правда, далековато, но дичи там много. Возьмешься?
Степан с радостью согласился и тут же сник.
— А как с хозяйством быть? Кто домовничать будет? Мухтар уже старый, нюх и прыть не та, а новую охотничью собаку не сразу вырастишь, — поделился он мыслями с председателем.
— Подскажу тебе, так и быть, — обнадежил он Степана. - Сходи к деду Матвею, у него есть несколько собак. Все лайки охотничьи. Он их обучает, а потом продает охотникам.
Поблагодарив Иваныча, Степан подался на край деревни, где отшельником жил пожилой дед Матвей, в прошлом отличный охотник и рыболов. Во дворе оглушительным гавканьем его встретили пять взрослых лаек, прыгающих на сетку вольера.
На шум, цыкнув на собак, вышел дед Матвей, крепкий старик, с окладистой седой бородой.
— Проходи, гостем будешь — предложил он. - По делам, али так рыскашь?
— По делам, дед, по делам — ответил Степан. - Продай лайку. Мой-то Мухтар уже становится старым, только дом охранять.
— Ну пошли, выберем — сразу же согласился старик.
Подошли к вольеру. Охотник долго присматривался к бегающим и прыгающим собакам.
— Бери вон ту, с белой отметиной на лбу. Она шибко шустрая — предложил дед.
- Гони сто рублёв, и дело в шляпе!
— Сто???!!! - изумился Степан, да, ты чо, дед, красная цена собаке – тридцать!
— Ну, не хошь, не надо — повернувшись, пошел к дому Матвей.
— Да стой ты! - Скинь хоть немного — попросил охотник. - У меня столько денег нет. Есть несколько шкурок белки и горностая. Если устроюсь на работу, принесу еще.
— Леший с тобой, Степка, — неожиданно согласился дед — гони пятьдесят! - Тока не обмани, собаки у меня заговоренные! Наколдую, лайка мигом от тебя сбежит.
Степан отдал скомканную пятидесятку. Дед зашел в вольер, поймал выбранную лайку. Надел на нее ошейник, привязал обрывок веревки. Второй конец подал Степану.
— На, забирай. Пользуйся моей добротой — пожелал дед.
Степан взял собаку, привёл домой. Зашли в ограду, Мухтар, вспомнив молодость, закрутился вокруг нее.
— Ишь ты, самец чертов. - Седой, а всё туда же! — рассмеялся Степан.
Запустил собаку в избу. Лайка бегала, стуча когтями по окрашенному охрой полу. По-хозяйски обнюхала все углы, не обращая внимания на кота, который, выгнув спину, распушился, вцепившись когтями в половичок, яростно шипел.
— Ничо, познакомьтесь, подружитесь, спать будете вместе — сказал Степан. - Как назвать-то тебя, подружка? - Может, Найдой? — вдруг пришла мысль. - Теперь заживем! Пойду на почту, отобью телеграмму Манечке, пусть возвращается.
(продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/15/168
*куржак – кристаллы сконденсировавшегося пара на потолке сенцев зимой, после открытия двери в доме.
**пимы – валенки.