Я ОБЛАКО
Она родилась оттого, что что-то возмутило небесную гладь. Пролетела птица, художник в шутку черкнул в воздухе кисточкой, осенний лист взлетел выше обычного, подбитый ветрами, и его занесло на ужасающую высоту - кто его знает. Что-то ударило по воздуху, и он начал клубиться. Дальше дело шло обычным путем - из слоев теплого и холодного воздуха, из тончайших и слабых электромагнитных полей, из светлого и темного, из капелек, замерзающих в стратосфере, сформировалось огромное, легкое тело, похожее на комок пуха.
Их было пять, зависших над горами в безветренный день. С земли было видно, как они медленно, медленно сдвигаются и распускаются, и бродяга, лежаший под деревом, закусил губу, стараясь их рассмотреть повнимательнее. Ему уже попадалось такое.
Их можно было рассматривать бесконечно, потому что времени у него теперь было много, а облаков - мало. Они были все похожи, а сравнения ему на ум приходили разные. Одно напоминало заячий хвостик, второе - мазок мягкой кисти, третье - пятно на оленьем боку, четвертое - пену, пролившуюся из кружки, пятое - ничто не напоминало. Оно напоминало облако. Оно не клубилось, как на детской картинке, а просто было самым облачным из всех.
- Ага - сказал бродяга, повозился, устроился поудобнее и заснул.
Снизу к ней поднялось что-то, похожее на тонкую струйку пара, и это что-то оказалось внутри.
- Облако - подумала она. - Облако.
Ее слух был очень тонким и охватывал огромное пространство. Она попробовала услышать тех, кто вокруг, и поняла, что они только просыпаются. Рядом, у соседних гор, плыли другие, кучевые, а выше - перистые, как она. Она пересчитала их, чтобы позвать по именам. Но они были пустые. Совсем пустые. И имен у них не было.
Она мягко толкнула их, чтобы они ответили.
Братья в верхнем слое засмеялись.
Она очень расстроилась и толкнула сильнее. Вместо ответа случилось что-то странное - самая большая из них резко сдвинулась, уменьшилась, и из нее пролилось что-то легкое, капающее. Это впитали долины внизу.
Самая большая из них... или не из них, из других? А зачем ей уменьшаться?
Не покидая своего места, она ощупала горы внизу, реки, огромные камни и долины - никого.
Тогда она из любопытства дотянулась до самых дальних, которых видела - там, над полями, за тысячу длинных порывов ветра. Ведь не просто так вместе с ней родилось умение ощущать?
Те, дальние, совсем не отвечали.
И она подумала: "Неужели нас только пятеро?"
Тристия спала, и ей снилось небо.
Всего неделю назад она прилетела сюда - сначала большим самолетом, а потом - на маленьком вертолете, на который пересаживались прямо на аэродроме. Дальше они ехали на машине. Ее удивляло все - и то, что по аэродрому не ездят автобусы, пересадка - это сто метров пешком, а на бетонных полосах пробивается трава: и то, что пилот посмотрел на ее чемодан одобрительно, сказав "что бы там ни было, тебе точно пригодится": и то, что от места посадки пришлось идти наверх пешком, а все, что в обсерватории находилось не на верхнем ярусе, было где-то "вон по той тропинке" или "вон по той лестнице". Там, где она бывала раньше, по ухоженным дорожкам можно было ездить на гольф-каре, а вниз шел фуникулер. Хотя, конечно, и там приходилось набегаться. Вообще ее удивляло все подряд. Особенно то, что Ш. - её дальняя родственница.
Она сообразила, что давно уже не спит, а сидит на постели, в окна орут сойки, а на тумбочке орет будильник. Тристия выключила будильник и огляделась.
Большую часть места занимал чемодан. То есть, конечно, сначала эта кровать, допотопная и железная, а потом чемодан. Она бы задвинула его под койку и сделала вид, что это матросский сундук, но он не влез. Тогда она поставила его стоймя, перегородила полочками и сделала вид, что это шкаф.
Комната - почти как каюта, только окно высокое. Белое, и переплет крашеный, деревянный. Один сквозняк на такой высоте. В окне занимался рассвет. Отлично, через пятнадцать минут как раз настанет.
Тристия потерла спину, оделась и вышла делать зарядку. Потом спустилась по узкой лестнице вниз. Потом сунула руку в карман и сообразила - во-первых, будильник был на четыре, прошло от силы двадцать минут, а завтрак в девять. Во-вторых, надо не руку совать в карман, а просто посмотреть на старинные часы над входом в большой купол.
С некоторых пор она перестала брать с собой телефон - везде и так написано, сколько времени, все часы точные, а связь тут никогда не водилась и ловится только со спутникового передатчика. Весь интернет внизу.
Господи, столовая - одно название. Бетонный кубик, от которого отходит большая веранда с несколькими столиками, висящая над обрывом. А где еда? А если людей окажется много? А зимой они где едят, прямо в комнатах? Так в комнатах же даже кофеварку поставить некуда. А впереди уже обозначается длинная сутулая фигура, сгорбившаяся на стуле.
Ну вот...
- Привет.
- Ага, ты тут - приветствовала ее Ш., уже сидевшая за столом. Перед ней были разложены чарты. - Все уже давно делом заняты. Завтрак в девять. Сбегай пока принеси записи из метеорологической.
Пешкооом?.. На бумажкеее?.. В прошлом месте не нужно было даже человека, а тут ...
- Одна?
- А что?
- М-м-м... По инструкции надо, чтобы было двое?..
Ш. так внимательно посмотрела на нее, что Тристия покраснела.
- У тебя еще какие-то вопросы, а? Я сказала - сходи, значит - сходи. Восемь раз в сутки ходить туда по двое - это слишком жирно.
Ну да. Не так уж нас тут и много.
По крайней мере, на это возражать было не нужно. Она все-таки заметила, что, когда туда ходила Лариса, Лариса ходила за всем сама и пешком.
Но вот остальное-е-е-е...
Тристия незаметно вздохнула (надо было все-таки прихватить с собой протеиновых батончиков про запас), повернулась и пошла к лестнице.
Сто двадцать ступенек. Когда она в свободное время гуляла по горам, это было совершенно не страшно. А тут торчи в полной готовности, как солдат, и жди, куда тебя пошлют, в отличие от остальных, которые все свои дела отлично знают. Вот, казалось бы, выдаст меня сейчас кому-то в помощники и список дел на полдня, как в прошлом месте, и все, делай и сверяйся, а тут будь готова и смотри на нее все время. Как будто только она всем ведает. Как будто обсерватория живет не по раз и навсегда заведенному распорядку, а по желанию ее собственной левой ноги. И все ее слушаются.
Ужас какой-то.
С ближайшего куста вспорхнула сойка и громко закричала.
Она продолжала изучать окружающий мир. Как интересно!
Ветер отнес ее в сторону большого пика, и излучение тепла от нагретых скал слабо доходило до нее, вызывая колебания воздушных волн и легкие изменения ветра. Солнце уже накрывало гору, соседний низкий гребень и долину под ними. А в долинах - этой и соседней, соединенных перевалами - происходило что-то, ей непонятное.
Это были тихие волновые движения, и непонятное поднималось и опадало. Непонятное было разноцветное, разномастное, и состояло из множества чистых цветов, смешанных в пестрый узор, совершенно не такой, какой дает распадающийся в облаке свет.
Это был самый настоящий шум, а шум нужно было либо воспринять и измениться, либо разложить на отдельные составляющие. Первое было почему-то опасно, да и невозможно - разве можно было двигаться против ветра? - и она выбрала второе.
Скоро она выделила из этого шума что-то, что ее очень взволновало, взволновало так, что она распушилась, теряя часть воздушных перьев. Это было первое испытанное ей горе - понимание того, что жизнь иногда не обладает разумом: то, что внизу, несомненно, было живым и не пустым, как облака в долине, но не разумным.
Удрученная этим, она получила ободряющие сигналы от братьев, впитала еще немного влаги, испаряющейся со склонов - и принялась разглядывать остальное.
Земля оказалась такой же слоистой, как и атмосфера.
Скалы были слишком плотные. Но этого следовало ожидать - наверное, все тяжелое давно упало с неба вниз. На скалах лежал слой рыхлого и легкого вещества, которое было совершенно разного цвета и было так же умело перемешано. В нем пробивала дороги вода, и на этой мешанине росли, стояли, бродили и двигались, не сходя с места, разные возможные жизни - внизу жизнь состояла из настолько мелких деталей, что ей было очень тяжело их различать с такой высоты. Слышно - да, а видно - нет!
Затем она начала различать еще более плотные, но легкие детали ландшафта, которые выбивались из общей структуры.
Как скалы, но не осыпаются. Как леса, но не стоят. Длинные, угловатые, протяженные. Странные конструкции, в которых чувствовался ритм. Слабые проблески разума.
Заинтересовавшись этим, она пошарила вокруг - нет ли чего-то подобного во всех видимых ей краях? И где самый большой источник разума?
Ближе всех к ней было то, что высоко. Оно двигалось со страшной скоростью за границами атмосферы и было таким мощным, что его было слышно даже здесь - но его было не достать.
Пролетающие сквозь небо, сидевшие в твердой металлической оболочке, хоть и обладали кое-какие пониманием, но мыслили слишком медленно. Если она сжималась и старалась их достичь, она чувствовала, как их настигает страх. Ветру нужно было осторожно подхватывать их, чтобы они не сбились с курса.
Но на ближайшей горе был кто-то, кто был достаточно заметен, чтобы его не пропустить, и этот кто-то ничего не боялся .
Интересно, почему он появился только тогда, когда солнце осветило вершину горы и стало достаточно тепло?
А кто это?
Она вспомнила, что, когда ее создавали, в небе тикали неведомые часы, отмеряя время - тик, так. Звезды знали, что это правда. Звезды были сейчас еле видны.
- Твое время коротко - сказали они. - Тебе выпал день и еще ночь.
- А что такое день? - спросила она.
- Светлое время.
- Теплое или холодное?
Звезды не отвечали.
Каждому из ее братьев и сестер был назначен свой срок .
Всю неделю подряд она жалела о том, что общее расписание оказалось очень плотным и совершенно беспорядочным, хотя невозможно было даже представить, как это можно сделать там, где все дела каждый год одни и те же. Там помоги, сям помоги - это бывает, но при этом обычно люди приносят пользу. Слегка задумавшись над этим, она поняла, что Ш., скорее всего, просто не знает, куда деть человека с такой странной специальностью. Ну зачем она тут? Впрочем, да...
Хуже всего было то, что везде, где незримо присутствовала Ш., происходили непонятные вещи. Во-первых, после инструктажа Тристию не пустили в радиокомнату - связью, отоплением, электричеством и всем подряд по непонятной ей причине занимался один и тот же техник, и она даже не задалась вопросом, платят ли ему за дополнительную работу. Скорее всего, нет. Хотя два раза в неделю тут что-нибудь происходило - или лекция, или экскурсия - и время от времени кто-то приезжал на машине по вполне проходимой дороге, но техник никуда не отлучался и, судя по его виду, вообще бывал не в себе.
Первым ее "заданием" было выгнать енотов из мусорных баков. Тристия вооружилась чувством юмора, большой палкой и пошла вниз, чтобы как следует отлупить ящики и выпугнуть из них бандитов в масках. Пройдя половину лестницы, она услышала сверху резкий оклик, подняла голову, споткнулась, упала и прокатилась на пятой точке ступенек пять.
Сверху смотрела Ш., перегнувшись через перила.
- Под ноги смотреть надо - фыркнула та и с выражением бесконечного удовольствия на лице скрылась обратно.
Вроде бы, с этим надо было мириться или уехать в первый же день, но она совершенно не знала, что написать куратору.
"Ты здесь на случай непредвиденных событий и наблюдения за ними". Ага. Как же.
Стоило ей появиться днем в шортах, как Ш. пыталась не допустить ее наверх и орала, что это неприлично. Экскурсоводша в шортах у нее такой реакции не вызвала. Правда, туристы попались хорошие - слушали тихо, вопросы задавали громко.
Ночью все замерзало. Не промерзало, но при абсолютно чистом горном воздухе возникал ниоткуда такой же ветер - абсолютно чистый, абсолютно холодный, тихий и очень коварный. Он заканчивался, когда наступала темнота, и превращался в другой, хорошо ей знакомый, а потом колотил в окно до самого утра. Да все хорошо, поспать можно и днем, но тут лишь бы Ш. рядом не было.
Сейчас она шла в большой купол и мрачно думала о том, что место практики внезапно превратилось в какую-то, мать его, тюрьму, а также о том, что кризис наступил, когда во время обеда ей предложили пойти и переехать жить в общую комнату прямо сейчас. Хорошо, что на веранде сидело еще человек пять, а не только оба астронома, которые сначала здоровались с ней, но через два дня совсем перестали ее замечать, как будто они не на работе, а вообще такие, сами по себе.
- Я вам что, девочка на посылках? - обозлилась она. - Если это очень нужно, может, подождете, пока я поем?
Ш. встала и подошла к ее столу, внимательно глядя. В столовой настала тишина.
Тристия решила мужественно молчать и промолчала целых полторы минуты. Очень трудно принять правильное решение, если ты никогда еще, даже в институте, не видела таких людей.
- Ну и ешь - бросила наконец Ш. - Некоторые сюда только покушать и приезжают, просто вот любоваться хочется.
Очко!
- Ага, любуйтесь - радостно подтвердила Тристия и налегла на рис.
Дорога оказалась очень длинной. Он пожалел, что не прикопал имущество где-нибудь внизу. Высокие манзаниты махали ветвями, и он несколько раз отдыхал, пропуская проезжающие машины.
Бродяга добрался до обсерватории, поднялся по лестнице и постучал в неприметную дверь сбоку.
Ему долго не открывали, но прогнать его не получилось.
- У вас гости - сообщил он, почесывая бороду. - Принимайте гостей.
Техник озадаченно посмотрел на него и жестом показал, что посторонним вход не разрешается. Бродяга решительно отодвинул его и, прежде чем его остановили, пробежал несколько пролетов вверх, к бойлеру. Техник поймал его за пояс, притиснул к стенке и грубо объяснил, что входить все-таки не разрешается.
- Гостей не обижают! - заорал бродяга, оттолкнул противника и побежал от него в сторону главного корпуса, вопя и размахивая руками и сумкой.
Техник с ужасом выдохнул и пошел звонить наверх .
Сегодняшний список заданий был провален целиком. Что-то делать, когда тебя то и дело отрывают от работы, никак нельзя. Поэтому Тристия сидела на подоконнике и внимательно смотрела в лицо Ш., которой это не нравилось совершенно.
- Мне нужно вниз. Завтра воскресенье.
- Тебе не положено вниз. Тебе положено сделать дело и гулять... в пределах станции.
- Дел нет.
- Все равно город ты не заработала.
- А можно узнать, почему?
- Потому же, почему нельзя иметь личный ноутбук, который ты прячешь в своем дурацком чемодане и достаешь внизу каждый вечер. Знаешь, почему в самолетах заставляют выключать телефоны? Я твой скоро вообще заберу.
- А это незаконно.
- Ты собираешься качать права?
- А к сотрудникам обращаются на "вы".
- Когда ты приехала, вся такая молодая-красивая и с маникюрчиком, к тебе тоже надо было обращаться на "вы"? Ты мне здесь вообще не нужна. Придумали каких-то...
- Не бойтесь, вам осталось терпеть всего полтора месяца. - Тристия чувствовала, что сейчас ее понесет.
- Полтора месяца штрафов, я так думаю. Да ты вообще тут от меня рискуешь ничего не получить. Так в отзыве и напишу.
- Что?
Тристия широко-широко улыбнулась, Ш. аккуратно выдохнула. Ничего не поделаешь. Напряжение нарастало. Придется открыто поссориться.
Они уже смотрели друг на друга, выбирая, что бы еще сказать, но раздался какой-то шум, которого быть не должно. Обе, как по команде, выглянули наружу.
- Катастрофа - с отчаянием забормотала Ш. - Катастрофа...
Тристия не видела никакой катастрофы. Разве что нарушение порядка. По нижней площадке, где уже скопились поднявшиеся по лестнице дети с провожатыми, бродил бородатый оборванный человек и размахивал руками, бормоча что-то непонятное. Ш. ткнула в него пальцем и громко прошипела:
- Займи его немедленно!
Тристия в ужасе посмотрела на нее и выдавила из себя тем же шепотом:
- Я что, полиция? По-вашему, я смогу?
- Ты с ума сошла? - еще тише и злее зашипела Ш. - там же дети! Это кто-нибудь увидит! Неприлично беспокоить детей! - На ее лице читался глубочайший суеверный ужас. - Сегодня ко мне приехали, не дай бог кто-то увидит, ты что, с ума сошла, иди, быстро!
- Это вы тут с ума сошли!
Ш. схватила ее за руку. Это было уже против всяких правил - давать человеку к себе прикасаться, и Тристия вырвала руку.
- Если вы еще раз это сделаете, я сейчас уеду с этой же экскурсией, вызову полицию и начну всем рассказывать, что у вас тут происходит. К вам не только на практику никто не поедет, вас на работу больше никуда не возьмут.
- Ой, как страшно. Ты и так каждый вечер сюда спускаешься, ловишь сеть и пишешь обо мне родителям всякую дрянь. Я отключу интернет.
- Я вас ударю.
- Что?
- Я. Вас. Будете потом всем рассказывать сами, что у вас тут происходит. Что, слабо?
Ш. слегка отодвинулась.
- Что, наглости хватает?
- А что, это у вас наглости хватает?
Зазвонил внутренний телефон. Ш. бросилась к нему, как будто они и не разговаривали. Тристия следила за ней остановившимся от ярости взглядом. Вот сейчас она отвлечется, и я...
- Что? Да, да, я наверху - неожиданно заговорила она голосом, ласковым до отвращения - да-да, я тут, со мной практиканточка, она сейчас уже уходит, уходит, а вы поднимайтесь,
- Он тут - сдавленным благоговейным голосом сказала она. - Ты спустись, спустись, мы же не можем так все оставить.
- Сами идите! - рявкнула Тристия.
Ш. смотрела на нее слезящимися глазами.
- Триша, ну извини. Ну я вспылила. Ну, со мной бывает. Но он же сейчас поднимается уже, ну прямо сейчас. Ну я не могу... Ну только один раз. Мы же не можем опозориться.
Это была какая-то чертовщина. Тристия решила ничего не говорить, махнула рукой и вышла.
Что это за бардак - думала она, сбегая вниз по лестнице - нет, все, сейчас сделаю все, что нужно для приличия, и уеду, хоть пешком уйду, зачем я тут сижу эти несколько дней , экскурсия же ненадолго, а дорогу вниз никто не заваливал...
Бродяга стоял внизу, у парапета, и смотрел вверх, на горы. Когда он повернулся к ней, она заметила , какие у него ярко-синие глаза, а лицо обветренное. Ему было лет, наверное, пятьдесят.
Надо, наверное, вежливо, подумала она. Это же не Ш., в конце концов. Он мне еще ничего не сделал.
- Привет!
Он обернулся.
- Привет, юная леди. Что это вы тут забыли? Меня? - и подмигнул.
Это было как-то по человечески, что ли. Хотя так с незнакомыми девушками разговаривает половина пожилых бродяг.
Тристия подумала, что он не такой уж и страшный. Мало ли, чем человек пахнет, если живет на улице. Да и вообще, ей, может быть, уже хочется поговорить с человеком, который не пытается круглые сутки внушить ей, что нужно лучше стараться.
- Тристия.
Он просвистел музыкальную фразу, которая еще с детства достала ее до печенок. - А, отлично. Отлично... А вашу сестру зовут Полет Валькирий.
- Мою сестру зовут Розина - нахмурилась она. Все-таки они все одинаковые.
-Нет, нет, я про облака. - Он повел руками, и она невзначай кивнула по направлению к парапету, дескать, пойдем-ка туда. Он сделал несколько шагов и наконец отделился от детского водоворота. - Как вы считаете, отчего облака сегодня такие белые? Такие... э, такие прозрачные? А форма у них просто красота? Я сюда за этим и шел - махнул он черной от тяжелой работы рукой, предупреждая следующий вопрос. -
Она машинально перебрала в памяти все: температуру, скорость ветра, высоту, два десятка факторов - а потом вспомнила, с кем говорит, и засмеялась. Он обиженно на нее посмотрел.
- Нет, нет, это не про вас. Тут за неделю озвереешь, тут же нет почти никого.
- Так что про облака-то? Куда облака деваются?
- Про облака ничего особенного. Ветер их несет, как будто они водоросли или медузы. В конце концов, они растворяются.
- А можно мне - он опять покрутил руками - удержать на несколько дней особенно понравившееся облако? Или разогнать?
Тристия сказала, что она не метеоролог, но, чтобы разогнать, есть углекислота, например. Засеешь и разгонишь.
- А удержать?
Она задумалась.
- Облака рассеиваются. Они вообще не живут долго, самые большие - несколько дней. Вода кристаллизуется, испаряется, большие массы пара опускаются и поднимаются. Все, что мы видим в небе - это, собственно, движение. Движение остановиться не может.
- Эх... Жалко - вздохнул он.
- Но ведь это же просто форма воды. Никому не нравится засуха. Вы знаете, выпадают осадки, деревья зеленеют, земля цветет... Знаете, какая красота возникает там, куда случайно занесло облако? Ого! Было сухо, стало мокро! Раз, и целая пустыня цветет.
- Мне не надо, чтобы пустыня - Он насупился. - Мне надо, чтобы... Эх...
И опять сделал несколько взмахов руками, как будто ловил шмеля.
Ей стало его жалко.
- Вы не печальтесь - зачем-то сказала она. - Облака выпадают дождем на горы.
Его это удовлетворило.
Он начал спускаться по подъездной дороге, таща в руках огромную драную спортивную сумку и скатку со спальным мешком. Вдалеке галдели дети, которых запускали в огромные раздвижные двери главного купола - в воздухе отчетливо было слышно каждое слово.
Господи, человек шел несколько часов по не самой легкой дороге, чтобы просто спросить, куда деваются облака?.. Как в старину, честное слово.
- Э, а что это такое? - раздался сзади знакомый резкий голос.
На перилах стоял маленький старый радиоприемник. Тристия взяла его под мышку, помахала гостю рукой и пошла наверх, твердо намереваясь дожить до конца дня.
- Вильям забыл - оправдалась она. Ей зачем-то хотелось, чтобы бродяга не остался безымянным. - Так мне идти встречать гостя или я все-таки пойду отдыхать?
- Ага, его уже как-то зовут.
- Всех как-то зовут - отрезала Тристия.
- Слушай, ты же не хочешь со мной поссориться? - голос Ш. приобрел устало-надтреснутое звучание. Ага, обидели ее, бедную, подумала Тристия. - Давай тогда не будем встречаться, что ли. Иди обратно вниз. Сначала проводишь гостя, потом отдохнешь..
О, сдает позиции.
- Ну, ага - не подумав, сказала Тристия, и позиции опять провалились на одно деление вниз.
- Вот так и надо - резюмировала Ш. и победно на нее поглядела. Вот, дескать, ты будешь слушаться, надо тебе это или не надо.
Тристия машинально схватила приемник, отвернулась и пошла вниз. Еще сорок ступенек. Кошмар. Автобус уже отошел. Зачем я согласилась. Ладно, завтра я все равно уезжаю. Нет-нет, хватит, родителям действительно писать стыдно, попутка, долина, перевал, аэропорт...
Человек был такой высоченный, ростом, наверное, с секвойю. Тристия заметила, что он был одет в белое - что штаны, что куртка нигде не запачкались - волосы у него рыжие, а глаза черные. С ума сойти, если бы на ее месте был кто-нибудь другой, а так - он же нечто важное, чего им восхищаться. Но если уж это нечто важное нужно Ш., то, может быть, сказать ему какую-нибудь гадость напоследок?
Гость улыбнулся. У него был довольно мирный вид.
- Привет, я Алан - сказал он, протягивая руку. - Извините, что вас кто-то отрядил меня развлекать. Я тут, конечно, долго не был, но не такой уж и беспомощный.
- Тристия - сказала она и слегка запоздала с ответом на рукопожатие.
В нем было что-то, отчего она смутилась. Действительно, вот, стоит крепко рассердиться, и тебе по дороге начинают попадаться невиновные люди. Здороваются. Рассердиться несложно, сложно это удержать. Если удержишь, то горы своротишь, главное, чтобы продлилось подольше. А хитрые люди это знают и начинают невовремя попадаться на дороге. Тут-то тебе и конец.
Ладно, ночью по дороге тоже можно, пешком.
- Вы с инспекцией?
Она не поняла, почему он засмеялся. Потом она вспомнила, где находится. Черт, если бы Ш. хоть сказала, зачем он сюда приехал, да еще и под вечер!..
- Лариса увольняется. Я ее заменяю. А вы кто?
Значит, метеоролог.
- Я сканер.
- Сканер - это прибор.
Такие вещи ее уже пару лет как перестали сердить. Но все-таки...
- Ага. Через несколько лет, если доживу, буду работать с метеорологами и сейсмологами. Нас будет человек пятнадцать, сами знаете. Вот это будет прибор, да. По сопоставлению ускользающих факторов. По очень точному и дальнему предсказанию ураганов и землетрясений, а также всяких неприятных сюрпризов. А сама по себе я не прибор. Я для вас какая-то деталька, наверное. Можете так и относиться, вам-то все равно?
Он прищурился на нее.
- Э, я только спросил.
- Ладно, пойдемте - краснея, сказала Тристия - покажу вам жилой ярус. Или вы тут тоже все знаете?
Гость примирительно развел руками.
- Последний раз я здесь был... ммм... двадцать лет назад. Если вы не против, давайте лучше сэкономим время, чтобы я тут не блуждал вверх-вниз.
Тристия мечтала провалиться сквозь землю.
Ох уж этот прием гостей в относительно безлюдном месте, то бездомного развлекать, то сразу после него - проводить по крутым лестницам этого, рослого. Хорошо, что я уезжаю так быстро - подумала она. Ноги к концу дня начинали ныть. Ничего, вот Вильям ушел пешком, и я уйду. Вот и опыт пригодится.
Чтобы скрыть неловкость, она отвернулась и решила чем-то занять руки. И снова взяла с парапета старый приемник. Приемник громко затрещал.
- У нас связь дико барахлит - виновато сказала она. - Ее, собственно, вообще никогда нет. Помехи. - и покрутила ручку, чтобы заодно убедиться, что помехи не кончились. - О, тут что-то слышно!
На одной из частот трещало сильнее всего, но слышались какие-то слова. Нет, не слова, а...
- Стой! Может, это спасатели! - обеспокоился гость и прислушался.
- Частота не их. Мы их иногда слушаем - задумалась Тристия. Стоп, у них же позывные нормальные и передатчик мощный, а этот звуковой сигнал мне ни разу не попадался. Кто вообще будет передавать музыкальный сигнал? Все же трещит.
- Ми, соль, си... - сказал гость. - Ммм, действительно, ерунда какая-то.
Из приемника раздался тоненький смех. И снова - три очень чистые ноты.
Она слышала, как существо внизу, занятый какими-то, без сомнения, очень важными делами, вызывающими у него беспокойство и печаль, остановилось и начинает прислушиваться. Ура!
Она немедленно сфокусировалась и попробовала прерывать волну таким образом, чтобы привлечь внимание разума. И разум ответил.
"Кто здесь?" - донеслось до нее.
Она повторила и засмеялась.
- Э - прошептала Тристия и покраснела. - Извините. Приемники не разговаривают в ответ. Это же не телефон. Приемники люди просто слушают...
- Слушают? Слушают. Я тебя слушаю - любезно сказало радио. - Я слышу.
- Я тебя тоже слушаю! Ты кто? - вырвалось у нее. Гость глядел на это круглыми глазами. Поэтому она обратилась к нему. - Мне не кажется?
- Вообще-то мне тоже не кажется - проворчал он. - А где тангента, чтобы нажимать? Я даже не удивляюсь. Когда Ш. звала меня сюда, она опять заманивала невесть чем, может, это...
- Да тихо вы, может, это потерялся кто-то на нашей стороне горы - перебила его Тристия. - Прием! 237! Откуда вы вещаете? Вы кто?
- Я... я высоко - растерянно сказало радио. - Я сверху.
Она была в замешательстве и чуть не потеряла волну.
Еще бы - первым вопросом, который задал этот кто-то, было "кто ты"! Ей и в голову не приходило описать собственную суть. Но было что-то такое, со словом "я". Я...
Она сказала и это.
- Не может быть! Где ты? - спрашивал другой. Теперь, чтобы слышать его, приходилось сосредотачиваться еще сильнее, и она чуть не уплотнила собственную структуру.
Она увидела маленькое плотное тело - частицу общей жизни, но разумную - находящееся рядом с источником раздражающих волн. Второе плотное тело - видимо, помощник этого выдающегося существа, но все в нем было какое-то другое, и сам он казался более горячим на ощупь - находилось близко и, скорее всего, усиливало сигнал.
Маленькое плотное тело было источником любопытства, такого же сильного, как у нее самой.
Видимо, они слышат меня с помощью источника волн, иначе бы переместились сами - поняла она. Я их слышу еще лучше.
- Мы тебя слышим! Отвечай! - продолжал голос снизу. - Где ты!
Это был уже очень простой вопрос. Существо в стальной скорлупе во время полета постоянно передавало ответы на такие вопросы. Она выудила из памяти способ, которым оно это делало - было похоже, что весь свет был поделен на маленькие, очень маленькие части, как будто рассечен линиями дождя - и уже уверенно назвала высоту на одной из линий, а потом попыталась сказать.
Разумная частица жизни излучила растерянность такой силы, что второе существо попыталось с ней слиться, прикоснувшись и перекачав часть беспорядка в себя . Это ему удалось.
Через некоторое время связь возобновилась.
Она как следует сосредоточилась - и назвала себя снова.
Ш. закончила отчет за день раньше обычного и встала из-за стола. Ее кабинет находился в нижнем кубике, рядом с лабораторией. Уже вечер скоро, а эти двое еще гуляют где-то. Ну, одно из двух - либо он это сам устроил, либо дурочка отлынивает, и тогда будет ей разнос на всю катушку.
Она вышла в коридор размяться , открыла дверь и услышала голоса этих двоих с верхней площадки - надо же, еще и орут.
- Что там у вас такое! - раздраженно закричала она. - Вас хотя бы провожают?..
Спор, похожий на вопли, немедленно затих. Потом ей ответил уверенный мужской голос:
- Провожают. И продолжают провожать. Не мешайте, пожалуйста.
В этом был такой напор, что Ш. тряхнула головой и машинально отступила за дверь. Потом выглянула снова, хотела прислушаться, но наверху уже была почти что полная тишина, а приглушенные голоса, которые ей так мешали, нарушал треск радио и шум ветра между кубиком и скалой. Ничего не разобрать. Эта дура оставила подарок от бродяги где попало.
Было обидно, что ее одернули в ее же владениях, но тут ее внутреннему взору легко представилась дивная картина - А. втихую ругает это созданье за какие-то крупные грехи и неумение принимать гостей. Характер Алана такое раньше вполне допускал. Ладно, не буду мешать. Хотя порядок должен быть.
Спасибо, три часа работать не мешали. Потом поговорим.
Она вышла с нижнего яруса башни и решила наконец пойти к себе поспать. Как-никак, ночью смена.
Тристия во все глаза глядела на облако, зависающее слева от горы.
- Верхняя треть - это вон там - подпрыгивая, объяснила она собеседнику, который давно все это знал, но уже просто не мешал потоку слов. - Да? Значит, она вон там?
- Почему "она"?
- Да потому что кто это еще может быть? Она такая маленькая! Наверное, она какое-то свежее облако... Облако! Облакоооо! Ты меня точно понимаешь?
Алан, еще не пришедший в себя после дня пути, любовался тем, как девятнадцатилетняя девица приникает к приемнику. Она так и сыпала всеми известными ей словами.
Ему хотелось есть, спать и хотя бы просто отдохнуть перед выматывающим разговором, но... Если это розыгрыш и их так здорово разыграли, то ну его к черту, надо хоть поучаствовать. Того, кто соблазняет малых сих, нужно просто убивать на месте. Лучше поддержать жертву, чем разочаровывать. Надо же, какой взволнованный вид. Пусть у нее пока будет облако.
Кстати, облако какое-то... Самое облачное из всех.
Он прислушался.
- А ты можешь передвинуться?
Радио помолчало.
- Зачем надо еще двигаться? Я двигаюсь с постоянной скоростью. - Смешок. - Ой, смотри! Сейчас через меня пройдет плотное тело, и я засвечусь!
- Ай! - вырвалось уже у него.
Самолет появился со стороны соседней долины и прошел сквозь облако.
- Раз! - треск помех. Облако секунду переливалось матовым, а потом приняло свой обычный вид.
Тристия засмеялась.
"Либо этот засранец с голосом маленькой девочки сидит и дурит нас с другой стороны горы" - думал Алан - "Чего не может быть, он бы не достучался. Либо это шутник на склоне, под нами, с хорошим передатчиком, но тогда бы он не увидел самолета. А вообще, разряд-то какой сильный... А, кстати...".
Он вгляделся в мутный экранчик и наконец заметил, что цифры на шкале вполне знакомые. Ха, да он же там выступал. Обычная попсовая частная радиостанция. Вещает 24 часа, реклама, новости, научно-популярная передача раз в неделю... Тут такое не берет.
Он молча забрал у Тристии радиоприемник, повертел его и даже открыл заднюю панель. Никаких спрятанных устройств. Никаких микрофончиков. Ничего. Батарейки самые обычные. А, может, оно и в самом деле...
Он полез в рюкзак за спутниковым телефоном.
- Круто, да? - радостно сказала Тристия и забрала приемник обратно.
Голос внизу и разум внизу, принадлежащие этому голосу, обладали неуемным любопытством и дружелюбием. Она прислушалась и обнаружила еще один - более мощный и спокойный, но несколько неповоротливый. И тогда она спросила у голоса внизу: "А зачем все это?"
Голос внизу понял.
После некоторого замешательства облако, потянувшись, проникло в совершенно неизведанный ей мир. Он был цветным, звонким и ярким, хотя удивительно близоруким.
Ш. возникла у них за спинами, как привидение. Алан буквально набросился на нее, отвел в сторону - Тристия подивилась такому повороту - и принялся что-то объяснять громким шепотом, потрясая телефоном, где все еще светился квадратик вызова адресата.
Она продолжила сидеть, уставившись в экран. Интернет отключался в восемь вечера. У нее еще было время показать облаку мир через свои глаза. Безумная была идея - соединиться с облаком, как с участником собственной большой группы.
Впрочем, и Алан тоже в этом смысле был бы совсем ничего. Только очень мало что понял. "Каааак, ты теперь просто смотришь и читаешь? А она тебя поймет?"
Мне достаточно ее слышать, думала Тристия - в отличие от Ш., которая этого, например, совсем не хочет. Нет, он что, никогда не знал, о чем будет говорить с человеком, услышав его голос в трубке? Никогда не понимал состояние человека по черным строчкам на белом экране? Слышать - это только один шаг. А дальше нужно понимать и продолжать.
Она фыркнула. Если бы он только знал, что говорить с человеком и просто создавать в воздухе звуковые колебания - это вовсе не одно и то же.
Она сосредоточилась и "потрогала" облако наверху. Когда-нибудь я тоже стану вроде облака. Когда пойму, как это происходит.
В этот момент Ш. позади нее не понравилось слово "эмпатия". Тристия хихикнула и вышла из сосредоточения.
- Ну не отвлекайся! - раздалось из приемника.
Ее, собственно, отвлекло не это. Большой, представительный Алан как-то съежился, но при этом называл Ш. на "ты".
В мире оказалось множество разумных существ, того, что создали их руки - плотных объектов, больших гор и долин странной формы - и множество структурирующих звуков.
Некоторые из них заставляли ее вибрировать, чувстуя радость, а некоторые грозили изменить ее структуру. Она попросила не рассматривать опасные вещи и выбирать настоящие.
Тогда ее настигло безграничное удивление. Настоящие вещи были очень сложными. Это была длинная, длинная беседа, созданная разумными существами за долгие, долгие светлые времена. В каждой беседе рассказывалось о том, как устроен мир, из чего состоит свет, как движутся маленькие частички, составляющие материю, и как понимать друг друга. Каждая беседа занимала бесконечное количество времени. Каждая состояла из микроскопических частиц. Когда опускался холод, существа не прерывали ее.
В страшном любопытстве потянувшись вперед и соединив перьевые полосы, она попросила - еще, еще.
И тогда на нее обрушилась печаль. Печаль о том, что разум может уничтожить другой разум, о том, что созданные другими горы и узкие странные долины разрушает время, о том, что ветер, изменивший направление, относит разумы друг от друга.
Внутри нее начал собираться разряд, но она остановила его, и разум снизу спросил - что с тобой? Что с тобой? Вместо разряда она обрушила вниз свои слова, и бедный разум снизу изо всех сил потянулся к ней, чтобы печаль исчезла .
Она прошла, оставив в облаке светлый след.
До этого облака никогда не знали печали.
Открыв рот от восторга, Тристия смотрела, как А. виртуозно завершает разговор. Ш. стояла в стороне.
- А-а, так у туристов мертвый сезон.
- Да тут нет никого. Две недели перед большими дождями, все разъехались, даже тут три человека останутся. Я еще как-то пробиваюсь, если лезу на ту частоту. А эта девушка, которая с вами разговаривает, наверняка пользуется самолетным передатчиком.
- Да нет, тут пришлось бы прятаться в облаке. Или это облако разговаривает, я не понял еще. - Тристия хотела сунуться поближе, но ей помешал вовремя выставленный локоть и деликатный кивок: - Том, ну ты же в курсе моих завиральных идей, давай я хоть проверю.
- Только потому, что у тебя есть на это разрешение. Ладно, черт с тобой, но еще десять лет назад ты витал где-то в облаках, ну и продолжай.
- Ну вот а если бы облако было разумное, давай там повитаем? Кто это допустит? А ты допусти!
В компьютере хихикнули.
- Тебе что, это для чего-то надо, допустить? Ладно, уговорил. Поднимаю дронов.
- Ага - серьезно сказал Алан. - Надо.
Ш. подошла к нему и остановилась на некотором расстоянии. Он печально посмотрел на нее. Они отошли в сторону. Тристия успела заметить, как его рука легла на ее руку, а ее лицо неожиданно исказилось - и сразу перестала косить глаза.
ААААА! Дура! Пора было ругать себя за то, что дура, да еще и нетренированная. Предупреждали же, а вот. Никогда не видела таких дурацких людей, потом ввязалась в ссору, на которую изо всех сил вызывали - и так и не поняла, что дело не во мне.
Господи, слова-то какие... Про семейные обязанности, которых больше нет... Про то, кто зачем приехал, про ну зачем это надо, про поговорить, про что от них осталось, и еще все такое... Про расставание... Про...
Она отвлеклась от разговора, хотя всей собой чувствовала, что наверняка скоро будет хуже, и посмотрела вверх. Облако двигалось не спеша.
- Облако... - тихо позвала она. - А как ты вообще меня нашла?
Приемник фыркнул.
- Я нашла здесь только одно разумное существо.
Тристия прыснула в кулак. Ого, она еще и шутить умеет!
- И что, твой разум меня устраивает?
- Я пришла к выводу, что ты сделала это все - сказало облако. - А то почему оно все на тебя так похоже?
Тристия озадаченно потерла лоб. Она? Которая за несколько дней здесь почти забыла, зачем приехала? Да ну! Какое оно, это облако, наивное!
- Э! А почему?
- То есть - почему? Ты спросила - зачем? Чтобы я догадалась, зачем ты это делаешь? Наверное, чтобы было интересно? Поиграй со мной! Я тоже так сделала бы, если бы могла.
- О, здорово! Но, вообще-то... То есть... - и, пока она набиралась духу облечь в слова очень сложную для небесного существа идею о том, что мир вокруг она не делала, радио добавило:
- А раз так, то ты можешь сделать так, чтобы нас было больше. А то с кем мне играть? С тобой играть слишком медленно. Ты меня плохо слышишь.
- Ага - и Тристия замолчала.
- Ну, вы же можете делиться... - наконец выдавила из себя она. - Чисто теоретически, смотри... Если тебя накормить водой и ты попадешь в холодное место, ты спустишься и станешь дождем. Водой. А вода может что-нибудь напитать и ты станешь кучей разных цветов. Или, там, растений. Или рекой. А если ты попадешь в теплое место, то распушишься, и из тебя получатся два облака... Или три...
Она посмотрела на белый большой купол, над которым спускалось солнце, и ее осенило.
- Слушай, а ты ведь необычное, постоянное облако? Ты не улетишь далеко? Давай попробуем еще завтра?
- А что такое завтра?
- Следующий день. - Тристия не обратила внимания на то, что Алан почему-то отвлекся от тяжелого разговора и решительно замотал головой.
- Как? - голос в приемнике слегка дрогнул. Прозвучала жуткая помеха. - Разве время может кончиться?
Долины множились и множились, когда она заглядывала за горизонт.
Жужжащее и вибрирующее существо поднялось к ней, а потом еще одно. Снизу вместе с ними поднялась радость, и любопытство нескольких слилось в одно - большое, радостное любопытство, в котором терялись печаль, тревога, гнев и оставалась только жажда объединения.
Снизу, направляемые той-которая-с-ней-теперь-говорила, задавали множество вопросов - кто ты? Откуда и куда ты странствуешь? Из чего ты состоишь? Как ты говоришь с нами? Кто твои братья и кто ты? Кто ты?
Теперь она могла это объяснить, и они разносили это по белому свету, навсегда включая ее в общую беседу - ту самую беседу, которая длилась годами, огромную, где несметные количества разумов плели свой узор. Она видела, как из-за далеких гор поднимаются слова, как струйки дыма, и над долинами разносились разноцветные вспышки - это в беседу включалось все больше голосов, поющих в огромном хоре.
Слушайте меня - радовалась она. - Слушайте.
Она впитала тонны информации и с удовольствием передала их братьям, а те передали их дальше, смеясь, потому что радость от познания давала им силу жить дальше. Каждый из них делился с ней тем, что знал сам, и она узнала, что мир - гораздо больше, чем она думала, и существо, с которым она разговаривает - не одно на свете.
Но говорить становилось все труднее и труднее, ветер - сильнее и сильнее. Жужжащие посланцы исчезли. Она попробовала подняться выше, но теплый поток иссяк.
Ты таешь, донеслось снизу. Не уходи. Ты уже таешь?..
Площадку заливал резкий вечерний свет.
Ноутбук был давно закрыт. Алан уже перестал дозваниваться, потом закончил все личные разговоры, сник и сидел на перилах, рассеянно вертя в руках свою огромную трубку. Том больше не отвечал.
Тристия сидела понурая, не реагируя ни на какие вопросы и обнимая потрескивающий приемник. Тогда Ш. с непривычной для нее робостью снова переключилась на Алана. Она бы засыпала его вопросами, но вовремя остановилась и задала главный.
Алан покачал головой. - Ты можешь представить, какая для этого нужна проводимость? Это же не волшебство. Как только кристалличность будет меньше нормы, оно перестанет с нами разговаривать.
Ш. нахмурилась. - Ладно, уговорили. Облако так облако. Твой авторитет я хотя бы могу признать.
Он кивнул на Тристию.
- А что вы на нее тут взъелись? Ты же знаешь, она бы вам за минуту на любой нестандартный случай наклепала годных идей, если бы была повзрослее. Или их тут было хотя бы человек пять. А так ей просто работать не с кем.
- Да молодая она. И все время несет какую-то чушь. Какой из нее сканер, зачем мне сканер? И сама тоже такая, горит, что-то обсуждает... Не будет у нее никаких открытий, выйдет замуж и будет сидеть где-нибудь в долине. - Она повернулась к Тристии и едко выплюнула: - Ишь ты, молодая и свободная. Никто не избежал. Все выходят и все сидят. С деточками.
Алан протестующе обернулся, но промолчал.
- А завидовать вот не надо - тоном все повидавшей уличной девчонки сказала Тристия. - Зачем это мне выходить замуж за кого-то, кто мне будет мешать смотреть на облака? В мире существует, наверное, тысяча разумных облаков!
Ну тебя - отчего-то хором сказали Алан и Ш.
Над обсерваторией быстро сгущался вполне осязаемый холод.
Алан опять открыл телефон и ткнул пальцем в изображение коллеги.
- Том - сказал он. - Том, ответь, пожалуйста.
- Что за "пожалуйста"? - зарычало в динамике. - Я только все закончил! Ты опять мучал меня целый час! Что это вообще такое! Ты что там, девушку нашел?
Ш. тихо всхлипнула.
- Том, у нас облако рассеивается. Его надо как-то удержать в воздухе, чтобы оно не пролилось.
- Черт... оно у вас там что, помирает?
- Господи, Том... - Алан запнулся. В его голосе уже звучали слезы. - Том... Я понимаю, что тебе нечем удержать облако...
- Поднять самолет за ближайшие полчаса и взять с собой большую тепловую пушку - раздраженно ответил собеседник. - Или пусть оно впитает соседа. Или там еще чем займется. Ну, нет у меня ничего и не было, я тоже не смогу ничего поделать, что я вам могу запустить для тепла, прицепить к вертолету ракетную дюзу? Я не Байконур и не Канаверал!
- Ее уносит! - закричала Тристия, глядя в небо. Она глядела, как облако, темнея, медленно переваливает за вершину. - Стой! Да стой ты!
Радиоприемник затрещал, потом стих. Тристия вскарабкалась на перила и заорала: - Стоооой! Не надо!
Небо окончательно потемнело, и в прозрачном воздухе был ясно виден соседний, самый высокий пик. Тристия сидела на ступеньках и рыдала.
Ш. махнула рукой и медленно пошла вниз по дороге к жилому домику. Алан проводил ее беспомощным взглядом, не в силах немедленно пойти следом. Тристия мрачно утирала слезы. Сосны зашумели сильнее.
- Ну, не плачь, не плачь - утешал ее Алан. - Мы ее найдем.
- Не найдете!
- Ну что тут можно было поделать?
- Да хоть что-нибудь!
- Ну мы же пробовали! - он растерянно огляделся по сторонам. - Ну не надо... Но вы же там с ней уже решили, что она может стать кем угодно! Может быть, у нас скоро прорастет говорящая сосна или... Ох, черт, если будет взрослая сосна, да еще в лесу, это же чуть ли не через двадцать лет! И мы не увидим ее двадцать лет... Черт.
- Это было мое облако! - всхлипнула Тристия. - Ты что, с ума сошел! Я ее найду! Она со мной разговаривала! Только ждать дооолгоооо...
Он замолчал и сунул ей платок с рекламным штампом обсерватории.
Стало темно.
Она пробовала подняться выше, но какая-то тяжесть тянула ее к земле. Она чувствовала себя очень странно - ей неудержимо хотелось избавиться от груза.
Братья с высоты нахмурились, потому что не могли ничем помочь.
- У тебя такое важное дело - сказал один из них. - Я завидую.
- Но я же вас бросаю! Я распадусь, и меня никто не вспомнит! Я даже не успела с вами поиграть!
- Но ведь это не игрушки. Ты познала мир и собираешься вступить в него. Мы о таком не можем даже и мечтать. Сегодня ночью двое из нас смешаются друг с другом и рассеются на ветру, а третий выпадет инеем, потому что приблизился к земле и слишком долго впитывал дым от заводских труб. Четвертый больше не сможет говорить - он возьмет к себе массу облаков долины и смешается с ними. Такая судьба.
- Какая страшная судьба... Неужели мы больше не встретимся? А куда уйдет все то, что я знаю?
В небе затрещали разряды.
- Неужели я больше никогда вас не увижу?
- Ты уходишь первая.
- Но почему? - заплакала она, потому что за этот короткий день научилась плакать. - Но почему?..
Ночью бродяга проснулся от дождя.
Он вытер лицо рукой и поморщился, потому что спал целиком одетым, не снимая даже драных перчаток. Но вместо того, чтобы немедленно перетащить свою постель под другое дерево, он долго сидел под моросящим дождем и глядел в небо, на котором были видны редкие горные звезды.
- Облако - шептал бродяга. - Облако.
Под крутым берегом волновалось озеро.