Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2019/09/13/1320
Интересно то, что в «Арапе Петра» у возлюбленной Ибрагима имя фонвизинской дамы-Кит, - Леонора.
Давно признано в литературоведении, что прототипом этой Леоноры является графиня Воронцова, и в романе отображены частично отношения Поэта и Элизы, - вплоть до родившегося в измене ребёнка, - только на самом деле это была девочка, и довольно «беленькая», и её, слава Богу, никто не подменил.
Но… но… но… Имя Леонора отсылает нас к фонвизинской басне о даме в фижмах, уподобленной киту. А подобны китам вовсе не какие-то там французские графини, а – сами королевы и царицы, - самодержицы, - поскольку кит – это – по древним преданиям, - тот, кто держит землю (государство). Так что, графиня Леонора теоретически должна представлять Францию, - как её королева… Она ведь – графиня D.! А «королева» по-французски, - reine, - что значит и «царица», и – «дама» (dame). Вот вам и "D".! Кстати, если прототип графини - Е.К. Воронцова, - то она уже изображалась у Пушкина в виде не только правительницы (царицы Ада, - но и богини - Прозерпины, - в одноимённом стихотворении). Одесса, которой правила реальная графиня, была городом, где всё так же "Европой дышит, веет...". Одесса - пушкинский Париж...
А арапу Ибрагиму в романе ведь буквально приходится выбирать между двумя государствами: между Францией и Россией. Между культурной, цивилизованной Францией, законодательницей мод, и «дикой», «варварской» Россией, только начинающей свой путь к Преображению, направляемый «железной волею Петра» (Н. Языков). И когда арап выбирает Россию, сам великий Пётр выезжает ему навстречу, ждёт его два дня на станции... Царь относится к своему крестнику, как любящий отец – к родному сыну. И, как отец, старается устроить его дальнейшую судьбу, - женить его на русской боярышне, сделать Ибрагима «своим» в русской боярской среде.
Сам же Ибрагим выбрал Россию, чтобы содействовать Петру в его великом деле просвещения государства российского. И при этом царь напоминает крестнику, как тот таскал яблоки из его сада для маленькой царевны Елизаветы… По тому, как та покраснела (а это говорит о том, что девочка понимала, к чему эти яблоки, вспомните, как в «Домике в Коломне» - «Параша закраснелась или нет…»), - мы должны понять, что здесь было что-то более нежели детские шалости. Здесь было что-то похожее на заключение союза…
Но, конечно, Пушкин мог в этом отношении ограничиться только таким завуалированным намёком, а в сюжете романа вывести Петра только не более чем сватом Ибрагима. Ибрагим в романе, как и сам Пушкин в жизни, не могли выбрать в жёны «Девицу Кит», - Царь-Девицу. Им, - романному арапу и реальному правнуку Ганнибала, - приходилось довольствоваться боярышнями…
Довольствоваться боярышнями, - да, - но всё же свадьбу устраивает сам Пётр, сам глава государства – Кит. И благодаря императору, дело это, - частное, интимное, - приобретает государственную весомость…
Конечно, Пушкин здесь был озадачен собственной судьбой, собственными отношениями с Россией, своим местом (местом своего гения) в государстве, в котором ему выпало родиться. Ради этих размышлений и писался роман. Пушкин вполне понимал, что он духовно наследует Россию как дочь Петра Великого. Но – как это описать так, чтобы это было понятно и при этом не вызвало бурю негодования против «завышенных амбиций» и «нескромности» автора?.. (Да и просто обвинения в политической крамоле?) В романе это не удалось сделать. Получилась только намётка. Эпилог же «съезжает», на наш взгляд, уже к частной судьбе арапа (и к думам о будущей своей семейной жизни самого Пушкина). К тому, что герою всё же пришлось «чужих детей качать», - ведь выросший красивый молодой человек, постучавший в каморку старого шведа-танцмейстера – это не иначе как сын Натальи Ржевской и стрелецкого сироты Вениамина…
Но то, что не удалось в 1827 году в романе об арапе Петра, в году 1834 воплотилось в сказке о Коньке-Горбунке. Однако, обо всём по порядку.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/19/985