Пять дней в неделю мадам Арно приходилось ездить из Авистера в Льеж. Она работала медсестрой в ночную смену, и ее путь от дома до университетской клиники занимал ровно десять минут. Мадам Арно любила повторять: «Многие гоняют как ненормальные, поэтому надо ездить очень осторожно и быть всегда на чеку!» Сама же она обычно поступала следующим образом: пристраивалась за кем-нибудь, медленно едущим, и мигала фарами, пока тот не уступал дорогу. После этого мадам Арно, взревев мотором, проносилась мимо, а бедняга, она была твердо уверена в этом, восхищенным взглядом провожал ее, удаляющуюся в клубах выхлопных газов.
Но в ту жаркую августовскую ночь, дорога из Авистера в Льеж была на редкость безлюдной.
Превышая разрешенную скорость на четырнадцать с половиной километров, машина нырнула за очередной поворот. И тут взору мадам Арно представилась ужасная картина: объятый пламенем горбатый автомобильчик скорчился в метре от исполинского дуба, выступающего из придорожного подлеска. Все четыре дверцы захлопнуты, словно для того, чтобы сдержать бушевавший огонь. Сквозь пустые рамы – стекла лопнули от невыносимого жара – различались фигуры водителя и пассажира. Несомненно, оба они были мертвы.
Мадам Арно резко нажала на тормоз и остановилась. Вдруг она услышала рев мотора, и увидела белый БМВ, вылетевший из-за деревьев. Сверкнув фарами, машина помчалась в сторону Льежа, оставив за собой облако пыли. Мадам Арно, которая не выпускала из рук мобильного даже когда шла в туалет, успела сфотографировать номер, после чего сразу позвонила в службу спасения.
Пожарные, истошно вопя сиреной, примчались спустя одиннадцать минут и двадцать две секунды. Вместе с ними приехала полиция. Сержант Дэгль, одним глазом рассматривая мадам Арно, а другим следя за тем, как крепкая белая пена, которую изрыгал пожарный шланг, гасит пламя, провел опрос свидетеля.
Выяснив когда и при каких обстоятельствах мадам Арно нашла Ситроен, выгоревший теперь дотла, и завершив на этом официальную часть расследования, представитель власти заметно расслабился и заговорил непринужденнее.
– Не хочу вас пугать, – начал он и многозначительно посмотрел на мадам Арно, – но очень хорошо, что вы оказались здесь именно тогда, когда проезжали мимо.
Мадам Арно была не вполне уверена, что поняла мысль сержанта:
– Что вы хотите этим сказать? – осторожно спросила она.
– Именно то, что и сказал, – ответил он, чуть насупившись. – Проезжай вы раньше, Ситроен мог врезаться в вас, а не в дерево. И тогда последствия были бы намного серьезнее. По крайней мере для вас.
– Какой ужас! А как по-вашему произошла авария?
Дэгль вздохнул.
– Типичный случай, – сказал он. – Ситроен двигался по прямой. В какой-то момент водитель не справился с управлением – именно поэтому на асфальте нет тормозного следа, машину занесло, и она столкнулась с деревом.
– А пожар? – спросила мадам Арно, и глаза ее хищно блеснули. – Вы знаете, почему он начался?
– Я не знаю, почему он начался. Чтобы сказать наверняка, нужно видеть момент возгорания. Но некоторые идеи на этот счет у меня, конечно, имеются.
«Ну еще бы у него их не имелось», – пробормотала про себя мадам Арно.
– Короткое замыкание в проводке фар – вот вам возможность номер раз, – самодовольно улыбаясь, сказал Дэгль. – Что-то чиркнувшее по днищу и высекшее искру, от которой загорелась и вся остальная машина – вот вам возможность номер два.
– И что могло чиркнуть по днищу?
Дэгль пожал плечами.
– Выступающий корень дерева или камень, да что угодно!
– Будем надеяться, экспертиза укажет, какая из ваших версий верна.
– Безусловно, – подтвердил Дэгль, – Уверяю вас, в таких вопросах я редко ошибаюсь.
– А белый БМВ, который я видела?
– Я посмотрю завтра по базе, кто его владелец, но думаю, водитель вряд ли скажет нам что-то новое.
– Мне показалось, он уехал как-то уж очень быстро. Буквально, сбежал, как будто его застукали на месте преступления.
Сержант махнул рукой.
– Сейчас многие ездят слишком быстро. Как будто, они одни на дороге, а другие участники движения созданы только для того, чтобы им мешать. Или едут и болтают по телефону. Некоторые умудряются даже есть и вести машину. Лично видел одного умника, который жевал гамбургер и запивал его молочным коктейлем, выруливая на круговое движение.
– А не мог белый БМВ стать причиной аварии?
– Боже мой, что за странные идеи приходят в голову людям, – сержант с сожалением посмотрел на мадам Арно. – Скажите мне, разбившийся Ситроен сейчас где?
– Рядом с деревом.
– Вот именно. А если бы он врезался со всей дури в другую машину, то где бы он был?
– Рядом с машиной, в которую врезался? – предположила мадам Арно.
– Вот и сделайте вывод, – велел ей Дэгль.
Мадам Арно подняла глаза к небу и шумно вздохнула.
– Но... фото с номерами той машины, вы же его сохранили, да? – спросила она.
Дэгль похлопал рукой по планшету, который торчал у него подмышкой.
– С этим полный порядок. Ваши номера у меня, хотя и не представляю, для чего они могут понадобиться.
Огонь наконец потушили. Сержант отпустил мадам Арно, которая к тому времени опоздала на дежурство уже более чем на час, и тщательно осмотрел сгоревшую машину внутри и снаружи.
Спасатели извлекли тела из обуглившегося остова, бережно, словно младенцев, запеленали в черный полиэтилен и увезли в морг. Вслед за этим прибыл эвакуатор. Расправить свою стальную лапу, чтобы подцепить Ситроен и поставить на платформу, он не смог – мешали деревья. Тогда грузовик подогнали задом и стали затаскивать машину волоком. Дэгль с интересом наблюдал за операцией, в которой участвовали и пожарные, и техники.
– Сними с ручника, – крикнул кто-то.
После секундной заминки послышался скрежет металла, и в следующий момент останки автомобиля оказались на плоской спине эвакуатора.
Движение на этом участке шоссе Льеж – Авистер было восстановлено спустя всего полтора часа после того, как мадам Арно сообщила о катастрофе.
– На убийство в Авистер вчера ездили вы? – спросил строгий голос, едва сержант Дэгль снял трубку.
Звонок патрона застал Дэгля на отведенном ему рабочем месте в главном отделении льежского комиссариата полиции. Уткнувшись в компьютер, сержант как раз смотрел матч Андерлехт – Стандард, разумеется, с выключенным звуком.
– Да, шеф, – гаркнул он, поспешно закрывая ноутбук, и вдруг запнулся. – Вы сказали убийства? Почему вы так сказали, шеф?
– Потому что так оно и есть, – недовольно фыркнула трубка. – Из криминалистической лаборатории сообщили, что по крайней мере у одного из двух трупов есть признаки насильственной смерти. Немедленно зайдите ко мне, – добавила инспектор и отключилась.
Дэгль опрометью помчался в кабинет начальницы. Когда он вошел, инспектор Клепп, невысокая коренастая блондинка с волосами, уложенными в элегантный пучок, рассматривала на планшете фотографии с места преступления. Сержант узнал вековой дуб, около которого горел Ситроен, и силуэты пожарных на заднем плане.
Инспектор кивнула в знак приветствия и жестом разрешила ему сесть.
– Сейчас приедет криминалист и расскажет, что показало вскрытие. А вы пока сообщите все, что видели и слышали сегодня ночью.
Дэгль принялся излагать подробности своего ночного выезда на место, стараясь ничего не упустить. Чтобы точнее вспомнить все детали, он часто закрывал глаза или водил ими из стороны в сторону, выпячивая при этом губы. Инспектор Клепп слушала его и одобрительно кивала.
– Знаете шеф, я сразу же заподозрил, что мы имеем дело не с обычной аварией. Слишком уж все было складно. И потом свидетель видел белый БМВ, который при его появлении поспешно скрылся. Тут уж любому станет ясно, что дело нечисто.
– Вы уверены, что ничего не упустили? – строго спросила инспектор, когда Дегль закончил свой доклад.
– Кажется... Ах, да, было еще кое-что, не знаю, имеет ли оно отношение к делу.
Инспектор строго посмотрела на сержанта. Суровое выражение ее лица лишний раз подтверждало тот факт, что в таких случаях абсолютно все имеет отношение к делу.
Дэгль разглядел выражение и поспешно проговорил:
– Ремень безопасности водителя был пристегнут к пассажирскому креслу.
– Очень интересно! – удовлетворенно проговорила Клепп. – А ремень пассажира?
– Отстегнут, шеф.
– Очень интересно, – повторила инспектор и, как бы в подтверждении того, что эта информация, сильно привлекла ее внимание, энергично кивнула.
В дверь постучали, это прибыл криминалист. Вместе с ним в кабинет вошла сержант Фона Мартан, напарница Дэгля.
По словам эксперта, когда машина загорелась, один из пострадавших еще дышал – его легкие содержали окись углерода. Это был водитель. В крови у него обнаружилась большая доза наркотиков и немного алкоголя. Криминалисты полагали, что, такое количество транквилизатора наверняка погрузило его в глубокую кому, а через некоторое время привело бы к летальному исходу.
У трупа с пассажирского сиденья окиси углерода в легких не было, а значит когда пожар начался, он был уже мертв.
– Смогли установить причину смерти? – спросила Клепп.
– Перелом хрящей гортани в результате механической асфиксии, – объяснил эксперт.
– Задушен? – уточнила Фона Мартан.
Эксперт кивнул.
– Время смерти?
– Как следует из пожарного рапорта, они прибыли на место в 23.29. Смерть наступила примерно в это же время.
– В первую очередь нужно выяснить, кому принадлежит белый БМВ, – произнесла Клепп, едва за криминалистом закрылась дверь.
Установили личности жертв. Владельцем Ситроена был Бернар Конта, именно он, судя по всему, находился за рулем в ту злосчастную ночь. Тело с пассажирского сиденья принадлежало доктору Филиппу Мюзюляну, возглавлявшему хирургическое отделение в университетской клинике Льежа. Жена месье Конта, как выяснилось, работала секретарем Мюзюляна.
– Наверняка, эти двое познакомились через жену, шеф – сказал Дэгль.
– Очень может быть, сержант, – не стала спорить Клепп.
– Хотя не исключено, что они были знакомы и раньше, а потом Конта пристроил жену на работу к другу.
– Действительно, – вновь согласилась инспектор, – нельзя исключать и такой вариант.
Сержант был доволен: два раза шеф согласилась с его предположениями. Два раза! – это большая удача для того, с кем и по одному разу не всегда хотели соглашаться.
– Вчера вечером Конта и Мюзюлян вместе с еще одним месье ужинали в ресторане «Режанс», – продолжал повеселевший Дэгль, – после чего на машине Конта поехали по домам. Конта живет в Авистере, Мюзюлян чуть дальше – в Эснё. Дорога, где произошла авария ведет в Авистер, но в том месте как раз делает крюк. Непонятно, зачем им понадобилось ехать окружным путем, когда есть прямой.
В этом месте в разговор вступила сержант Мартан.
– Шеф, я выяснила, кому принадлежит белый БМВ с номерным знаком 1 – DFC – 562. Хозяйка его – мадам Мод Пети, жена месье Конта, – сообщила она, наслаждаясь тем оглушительным эффектом, который произвели ее слова.
В ходе опроса соседей и сослуживцев, проведенного сержантом Мартан, выяснилось, что месье Конта и мадам Пети состояли в браке около семи лет, и полтора года назад у них родился ребенок. До женитьбы на Мод месье Конта работал в одной страховой фирме, но потом уволился и принялся строить собственный бизнес. Его привлекали инновации и современные технологии. На момент смерти он владел компанией, производившей игрушки. Самым успешным продуктом из всех, выпускаемых «Конта текноложис» были разноцветные резиновые шары, которыми наполняют сухие бассейны. Бельгийские технологи придумали как и из чего делать мягкие шары, в которых можно барахтаться как в настоящей воде, не рискуя разбить себе голову. Выпускали же шарики в далекой Камбодже, где рабочая сила не влетала месье Конта в копеечку. Дела в компании шли ни шатко ни валко. Спрос на товар был, но финансовый рост при этом был слишком медленным, что очень огорчало владельца и заставляло постоянно думать о том, где взять деньги. Эти мысли его очень выматывали, в результате чего у месье Конта пропадал аппетит, и даже сон. Иногда он даже срывался на супругу и позволял себе корчить недовольные мины, если его сын капризничал.
Мод Пети работала секретарем в отделении ортопедической хирургии, которым заведовал доктор Мюзюлян. Она устроилась туда самостоятельно, еще до замужества. Мюзюлян и Конта познакомились именно через нее и стали закадычными друзьями. Оба они были примерно одного возраста, оба питали страсть к раритетным автомобилям и хорошим винам. Доктор был закоренелым холостяком, из-за чего одни медсестры подозревали у него нетрадиционную ориентацию, а другие несчастную любовь, после которой сердце его очерствело. Были, впрочем, и те, кто допускали оба варианта одновременно. Некоторые шли еще дальше и предполагали что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Основным доводом в поддержку этой фантастической версии служила тесная дружба доктора с обоими супругами.
– Что за фантастическая версия? – спросил Дэгль.
Мартан хитро подмигнула ему, но ничего не ответила.
– У мадам Пети есть причины желать смерти мужа? – поинтересовалась Клепп.
– Даже несколько таких причин. Мне удалось выяснить, что жизнь месье Конта была трижды застрахована. Выплаты по каждому контракту составляют двести тысяч евро, а в случае гибели его в аварии сумма удваивается.
– Любопытно, а на имя мадам Пети есть такие же контракты?
– Ничего, нет даже минимальной страховки.
– Когда они были оформлены?
– Пять месяцев назад.
Инспектор вскинула брови:
– Что все три?
Мартан сверилась с заметками:
– 25 марта в Этиасе, 27 марта – в Дельте и 28 марта куплена страховка в ИНЖ.
– По всему выходит, что Бернара Конта убила собственная жена, – подал голос сержант Дэгль.
– Давайте, пока не будем торопиться с выводами – предложила инспектор Клепп.
Сержант Дэгль был убежден, что мадам Пети причастна к смерти своего мужа, поэтому приготовился увидеть невозмутимую и заносчивую особу с надменным выражением лица. Он ждал у дверей морга, куда она должна была прийти для опознания тела мужа, и проигрывал в уме их будущую встречу. План был таков: спокойно выслушать ее басни о том, где она была в вечер убийства, а потом прижать ее к стенке свидетельскими показаниями. Дэгль был уверен, что такая тактика обязательно сработает, и скорее всего мадам Пети тут же признается в преступлении. Он даже отрепетировал что-то похожее на обвинительную речь, которая заканчивалась словами: «... итак, все подтверждает, что убийца именно вы! ... Что? Вы спрашиваете, какой у вас был мотив? – Ну это же элементарно! Деньги – вот почему вы купили три страховки на имя мужа всего за пять месяцев до его смерти. Смерти, которую вы, мадам Пети, так тщательно спланировали! Но коварный план не учитывал появления свидетеля вашего ужасного преступления. О, не будь свидетеля, вы, конечно, вышли бы сухой из воды! Но, к несчастью для вас и к счастью для правосудия, свидетель все же оказался там, где ему быть не следовало... вернее следовало бы быть... то есть я хотел сказать, свидетель не должен был бы быть там, где был...» и так далее, и тому подобное.
На самом же деле все происходило несколько иначе, чем представлял себе сержант. Во-первых, мадам Пети оказалась совсем не гордой и холодной особой, а заплаканной миловидной женщиной с круглым приятным лицом и прямыми каштановыми волосами. А во-вторых он так и не успел задать никаких вопросов, потому что мадам Пети, едва войдя в секционную, где хранились трупы, принялась рыдать такими горючими слезами, что Дэглю показалось неловким в такой тяжелый для вдовы момент припирать ее вопросами к стенке. «Дам ей успокоиться, зато потом она у меня попляшет», – думал он, глядя, как мадам Пети грустно рассматривает то, что осталось от ее мужа.
Криминалист разложил перед ней вещи, которые уцелели в огне: обгоревший ботинок, металлический колпачок от шариковой ручки, часы.
Увидев часы, мадам Пети глубоко вздохнула и отвернулась.
– Это часы Бернара, – сказала она тихо и губы ее затрепетали. – Я подарила их ему в нашу первую годовщину свадьбы. Там сзади есть гравировка: «Бернару от Мод, любовь навсегда».
Криминалист осторожно перевернул металлический корпус, надпись была на месте. Он кивнул Дэглю.
Для дальнейшей беседы мадам Пети пригласили в кабинет Клепп.
– Где вы были вчера после одиннадцати вечера? – мягко спросила инспектор.
– У себя дома, – голос мадам Пети по-прежнему дрожал, но слезы уже высохли.
– В это время вы...?
– Спала, наверное, я ложусь спать примерно в одиннадцать, иногда чуть позже.
– Кто-то может это подтвердить?
– Что я спала? Нет, не знаю... Наверное, никто.
– И весь вечер вы из дому не отлучались?
– Почему же, отлучалась, мы с подругами были на концерте в Опере.
– В льежской опере?
Мадам Пети кивнула.
– В какое время начался концерт? – продолжала инспектор тем же вкрадчивым голосом.
– Играть начали ровно в 19.00, совсем без задержки, и закончили, кажется, часа через полтора.
– Вы приехали в Оперу на своей машине, – Клепп сверилась с данными. – номерной знак 1 – DFC – 562, марка БМВ, цвет – белый?
Мадам Пети подтвердила.
– Я припарковалась на набережной, там было много свободных мест, и пешком дошла до Оперы. В дни концертов подземные стоянки в центре забиты до отказа, поэтому я даже не стала и пробовать, ну, чтобы не терять зря времени.
– После концерта вы сразу же поехали домой?
– Сначала мы поужинали «У Карло», а потом да, я поехала домой.
– Если вы ужинали примерно час – полтора, то дома вы были где-то около десяти? – предположила инспектор.
– Выходит что так. Более точное время, думаю, вам скажет таксист.
– Вы поехали домой на такси? – воскликнул ошеломленный сержант Дэгль.
Он никак не ожидал, что его главный подозреваемый так быстро обзаведется алиби, причем это алиби ему составит лицо совершенно незаинтересованное. Не хватало еще получить четкую фотографию мадам Пети с камеры наблюдения какого-нибудь банкомата, запечатлевшую ее ровно в момент убийства!
Мадам Пети озадаченно посмотрела на сержанта.
– Не понимаю, почему вас это так удивляет? – спросила она.
– Не обращайте внимания, – сказала Клепп, бросив строгий взгляд на Дэгля. – Можно узнать, по какой причине вы решили взять такси?
– Понимаете, за ужином мы выпили почти целую бутылку вина и на аперитив заказывали алкоголь. Я решила, что будет неразумным садиться в таком виде за руль. Подруг я беспокоить не хотела, тем более им ехать совсем в другую сторону, вот и вызвала такси.
– А ваша машина?
– Я вернулась за ней утром. До Льежа меня довез сосед, он работает в городе.
– И машина была на том же месте, где вы ее оставили вечером?
– Ну конечно, – улыбнулась мадам Пети, – а где же ей еще быть?
В разговор вмешалась сержант Мартан
– Мадам Пети, – строго спросила она, глядя той прямо в глаза, – жизнь вашего мужа была застрахована?
– Застрахована? – задумчиво произнесла мадам Пети. – Не уверена, мне кажется нет.
– А что вы скажете о трех страховках на случай аварии, оформленных в марте сего года, общая сумма выплат по которым составляет больше миллиона евро?
– Больше миллиона? – глаза мадам Пети округлились. – Вы уверены в этом?
– Абсолютно, – заверила ее Мартан.
– Какая большая сумма! Я припоминаю, что Бернар покупал какие-то страховки, но то, что по ним полагается такая сумма, поверьте, слышу впервые, от вас.
– То есть инициатором покупки полисов были не вы?
– Я? Боже мой, конечно, нет. Мне бы и в голову не пришло такое.
Допрос мадам Пети совершенно не удовлетворил Дэгля. Подозреваемая не только с легкостью ответила на все вопросы, а ведь среди них было немало коварных, как, например, вопрос о страховках, но и прекрасно держала себя. Говорила она не сбивчиво или путанно, как человек, которому есть что скрывать, а, напротив, весьма последовательно и, что немаловажно, убедительно. Дэгль с сожалением подумал, что едва ли удасться раскрыть дело быстро. Охота производить расследование у него почти пропала. Если бы не шеф, которая поручила ему проверить алиби мадам Пети, он сразу бы отказался от этого висяка. Но отступать было поздно, поэтому Дэгль отправился поговорить с подругами Мод Пети, которые в тот самый вечер, когда умер ее муж, слушали вальсы Гранадоса и пили дрянное вино, каким угощали посетителей «У Карло».
Мадам Каувенберг и мадам Поле, обе заслуженные домохозяйки, посвятившие свою жизнь детям и личностному развитию, которому, как известно, хорошо способствуют занятия пилатесом, скрапбукинг и художественное фотографирование приготовленных своими руками блюд, полностью подтвердили алиби подруги. Подробно описав внешность таксиста, приехавшего за ней, и показав сержанту все двадцать два текстовых сообщения, которыми они обменялись после расставания: «Как ты добралась? Целую» – «Я тоже уже дома! Чмок-чмок» – «Малыш спит так сладко. Обнимашечки» и все в таком духе, подруги принялись выспрашивать Дэгля об убийстве.
– Вы уже установили личность преступника? – спросила мадам Поле, сверля его глазами.
– Расследование пока находится на начальном этапе, – уклончиво ответил Дэгль.
– Но хотя бы подозреваемые у вас имеются? – спросила мадам Каувенберг.
– Мы проверяем все версии.
– Ну что за вопросы, дорогая! Зачем ставить сержанта в неловкое положение? – сделала замечание мадам Поле. – Хотя, он мог быть и посговорчивей и поделиться с нами своими соображениями, все-таки не больно какие секреты.
Дэгль начал что-то бубнить; оказалось, что ему срочно нужно ехать в участок: «шеф велел составить рапорт до обеда».
Мадам Поле и мадам Каувенберг согласились отпустить его только после того, как он пообещал непременно держать их в курсе и сразу сообщать обо всех новых подробностях, появляющихся в деле. Для этой цели Мелисса Поле оставила Дэглю номер своего мобильного и предложила присылать ей текстовые сообщения в любое время дня и ночи.
Таксист из Акар-такси сообщил, что забрал клиентку недалеко от площади Оперы в 22.15 и отвез в Авистер. Когда он уезжал от дома, то заметил выходившую из него девушку.
Как оказалось, в тот вечер мадам Пети наняла бебиситтера. Так у полиции появился четвертый человек, подтвердивший, что с половины одиннадцатого она находилась дома.
Месье Эбини показал, что утром 23 августа отвез мадам Пети в Льеж и высадил на набережной Черчилля рядом с ее машиной – белым БМВ.
Дэгль и Мартан сидели в служебной столовой и не торопясь обедали.
– С мадам Пети, кажется, все выяснили, на месте преступления ее точно не было – сказала Мартан, одним махом срывая фольгу с йогурта.
– Если ты так считаешь...
– У тебя как будто другое мнение?
Мартан подумала, что, наверное, она упустила какие-то детали во время допроса вдовы, и сейчас Дэгль укажет ей на нестыковки в показаниях.
– Да нет, мнение у меня такое же как и у тебя, просто мне кажется, что нельзя делать столь категоричные выводы. Мол не было ее там и точка.
– Но ведь водитель такси подтверждает, что отвез ее домой.
– Ну и что? Она могла тут же вызвать другое такси, поехать в Льеж, забрать машину со стоянки, вернуться в Авистер, подстроить аварию, отогнать машину в город, взять еще одно такси, а утром, как ни в чем не бывало поехать за ней вместе с соседом.
Мартан внимательно посмотрела на Дегля, а потом веско изрекла:
– Ну, конечно, она могла все это сделать. Как могла пойти и просто лечь спать.
Дэглю почему-то стало досадно. Он не уловил в тоне Мартан сочувствия своим взглядам, поэтому решил не продолжать дебаты, чтобы не портить себе настроение еще сильней. Они в тишине доели обед, после чего вместе с инспектором Клепп отправились в ресторан, где накануне смерти ужинали Мюзюлян и Конта.
Ресторан «Режанс» находился почти в самом центре города. Метрдотель, любезный седоватый бородач, хорошо помнил и вечер 22 августа, и доктора Мюзюляна, ужинавшего у них вместе с месье Конта и месье Лефевром.
– Кто такой месье Лефевр? – спросила Клепп.
– А, это наша местная достопримечательность, – ответил метрдотель. – Сейчас он бродяжничает, а раньше был большим человеком и, кажется, даже преподавал в университете. Видно, что-то у него в жизни пошло не так, ну да как говорится от тюрьмы, да от сумы.
Клепп эта история совершенно не удивила. За долгое время работы в полиции ей доводилось слышать еще и не о таких невероятных коллизиях.
– Лефевр частенько сосет пиво в пабе напротив, – продолжал метрдотель, – а наши завсегдатаи, если увидят его, приглашают составить компанию. Этот человек – кладезь историй, и рассказывает он так, что заслушаешься, вот и зовут его, чтобы он развлекал за едой. Ну и ему, конечно, заказывают – в качестве платы. Иной раз он у нас и обедает, и ужинает.
– Мюзюлян и Конта часто у вас бывали?
– Частенько, да.
– И в тот день Лефевр ужинал с ними не в первый раз?
– Нет, конечно, они и до этого несколько раз приходили, и все время звали его с собой. Да и он их уже начал узнавать.
– А где он ночует? – спросил Дэгль.
– Где-то на окраине. Кажется, ему поставили вагончик на пустыре.
– Вечером 22 августа все трое ушли одновременно?
Метрдотель пожал плечами.
– Вроде бы так...
– Вы видели, как они садились в машину?
– Тут уж я вам ничего сказать не могу. У нас летом народу каждый вечер полно, за всеми не углядишь - вместе они потом идут или в разные стороны. Да тут и парковаться-то негде. Машины оставляют где-нибудь на стоянке в центре, а к нам идут пешком.
Клепп попросила копию счета. В тот вечер на ужин Конта и Мюзюлян заказали три жарких из цыпленка, бутылку бордо, сыр, шоколадный мусс на десерт и два коньяка. Счет был выбит в 22.33.
– Почему коньяка только два? – спросил Дэгль.
– Вероятно, водитель не пил, – предположила Мартан.
Настало время следственного эксперимента. Пожарные, напомнил Дэгль, прибыли на место в 23.29, то есть спустя почти час после того, как Мюзюлян и Конта покинули ресторан.
Заняв места в служебном джипе в порядке служебной иерархии и по выслуге лет – Клепп за рулем, Дэгль справа от нее, Мартан на заднем сиденье – они попробовали проехать от «Режанса» до места преступления в Авистере тремя разными путями. Ехали на максимально разрешенной скорости, в среднем темпе, тащились черепашьим шагом – путь во всех случаях, даже с учетом пробок и неторопливых городских светофоров, занимал не более пятнадцати минут.
У Дэгля было несколько идей относительно того, что могли делать жертвы в эти сорок лишних минут. Рассказывать о них коллегам он, однако, не торопился, памятуя о том, с каким недоверием смотрела на него Мартан за обедом.
Довольно быстро выяснили и биографию месье Лефевра. Жак Лефевр, шестидесяти двух лет, безработный, одинокий, без определенного места жительства ранее преподавал в Льежском университете историю искусств и имел звание профессора. Это был исключительно умный, эрудированный и начитанный человек, питавший особый интерес к современному искусству. В 1998 году вышла его книга о творчестве Рене Магритта, приуроченная к столетней годовщине рождения художника. На пятистах страницах профессор Лефевр подробно рассказывал обо всех этапах творчества великого сюрреалиста, описывал не только философию и стиль художника, но мировоззрение и взгляды, послужившие толчком к творчеству.
В начале двухтысячных профессор Лефевр был приглашен для чтения лекций в Берлинский университет, где проработал почти два года. И вдруг неожиданно все изменилось. Внезапно, без каких-либо объяснений он оставил работу, вернулся в Льеж и затворился в своей огромной квартире с видом на мост Альбера Первого. Год или два никто не видел профессора, и вот про него стали забывать. Он зарос густыми рыжими волосами, до ближайшего супермаркета ходил в мешковатой фланелевой рубахе, от которой резко несло мочой, и большую часть времени пребывал в подпитии. Потом он продал квартиру и переселился в вагончик, который кто-то из его бывших друзей поставил специально для него на пустыре, предназначенном для застройки.
Но город манил Лефевра, ведь с ним была связана не только его работа, но и вся жизнь. Льежские улицы, вобравшие в себя историю и культуру многих веков, влекли к себе, и потихоньку профессор стал выбираться из своего убежища и наведываться в город. Он часто бродил в центре, сидел в пабах, пил там пиво. Люди начали узнавать его, говорить: «А вот и наш профессор!» и угощать пивом. В обмен на щедрость Лефевр рассказывал им, как Леонардо да Винчи изобрел свою знаменитую технику сфумато или перечислял все пословицы, проиллюстрированные Брейгелем на его картине «Мир вверх тормашками».
Вот с таким человеком ужинали в день своей смерти месье Конта и доктор Мюзюлян.
Мадам Каувенберг и мадам Поле удобно расположились на террасе в кафе и горячо обсуждали недавние события.
– Ох, дорогая, я так волнуюсь за Мод! – рассказывала мадам Каувенберг подруге, наклоняясь к ее уху и следя за тем, чтобы сидящие за соседними столиками не подслушивали. – Она сама не своя после смерти мужа... Не плачет, не горюет по нему... Только смотрит странно куда-то в пустоту и улыбается своей жуткой улыбкой... И каждый божий день ездит к этому бродяге... Говорит, что он последний, кто видел Бернара, и они теперь связаны... Боюсь, как бы бедняжка не сошла с ума.
– Ничего, пройдет время и она успокоится, – заметила мадам Поле, – Никуда не денется.
Мадам Каувенберг раздраженно поджала губы.
– Ты ничего не поняла. Ей не надо успокаиваться, она и так слишком спокойная...
– На что это ты намекаешь?
– Ни на что, просто говорю, что Мод, по-моему, того, тронулась рассудком.
– А мне она показалась совершенно нормальной. Сказала, что собирается уехать отсюда, потому что здесь ей все напоминает о Бернаре. Ну и что с того, что она не плачет. Каждый переживает горе по-своему, и совершенно необязательно для этого рыдать в три ручья.
Мадам Каувенберг удивленно посмотрела на подругу.
– Такое чувство, что мы говорим о двух разных людях, – заключила она.
– По-моему, это здесь шеф, – сказал Дэгль пытаясь рассмотреть что скрывалось за разросшейся живой изгородью.
Клепп припарковалась рядом с тротуаром и окинула взглядом дорогу, круто поднимающуюся вверх и вправо. Вдалеке, около самого поворота она заметила неторопливо удаляющийся знакомый белый БМВ.
Жилищем месье Лефевру служил небольшой деревянный вагончик, обшитый волнистым железом. Его установили в середину выложенной плиткой площадки, водрузив для надежности на бетонные колодки. Участок окружал высокий проволочный забор, исчезавший в зелени сильно разросшейся буковой изгороди. Сам обитатель вагончик сидел на импровизированных ступенях, сделанных из тех же бетонных блоков, что служили опорой его жилищу, и рассматривал что-то в телефоне.
Это был приземистый человек с лицом, нижнюю половину которого скрывала всклокоченная рыжая борода, а верхнюю - такая же рыжая, торчащая во все стороны шевелюра. Одет он был в красную фланелевую рубаху, которая, казалось, была ему немного мала.
Увидев Дэгля, делавшего руками знаки, чтобы привлечь его внимание, месье Лефевр заулыбался, вскочил с резвостью, которую трудно было заподозрить у шестидесятидвухлетнего человека, и распахнул перед ними калитку.
– Месье Лефевр? – лучезарно улыбаясь спросила инспектор Клепп.
– Он самый, – сказал тот и протянул руку для приветствия.
Правая ладонь его была перевязана, сквозь повязку обильно сочилась кровь и какая-то желтая жидкость.
Заметив удивление инспектора, он поспешил объяснить.
– Костер разводил. Постриг изгородь, а ветки сжег. Сам не заметил, как обжегся.
Как бы в подтверждение он указал на потухшее кострище, черневшее пятном на глянцевой зелени лужайки.
Инспектор сообщила о цели их визита. Месье Лефевр удрученно покачал головой.
– Да, – протянул он, – скверное дело. Такие добрые люди, они ведь часто угощали меня, и такой ужасный конец.
Клепп выразила соболезнования в связи с гибелью его друзей и пообещала обязательно разобраться в обстоятельствах их смерти.
– Это машину мадам Пети мы только что видели отъезжающей от вашего дома?
– Она, да, – подтвердил бродяга. – Мы с ней часто беседуем о ее муже. Я ведь последний, кто видел его живым. Она сказала, что теперь между мной и им установилась особая связь, и когда она беседует со мной, это то же самое, как если бы она говорила с ним.
– Связь между вами ее умершим мужем? – переспросил Дэгль.
– Ментальная связь, – подтвердил Лефевр. – Когда человек умирает, то есть в тот самый момент когда его душа переходит из этого мира в иной, образуется связь этой души с теми людьми и объектами, которые ее окружали в момент смерти. Так объяснила мне мадам Пети.
– И часто мадам Пети с вами об этом беседует? – спросила Клепп.
Лефевр пожал плечами. Это могло означать как то, что он затрудняется сказать, часто или нет это происходит, так и то, что он не уверен одно и то же ли количество бесед он и полиция вкладывают в понятие «часто».
– Можем ли мы пройти в дом? – спросила инспектор.
Месье Лефевр не возражал.
Внутри вагончик был чисто прибран, на стенах, оклеенных пожелтевшими обоями, висели вырезанные из книг и журналов портреты художников. Тут был Пикассо, Дали, Магритт в своем неизменном котелке с сигаретой, Энсор и Ван Гог в лохматой шапке с отрезанным ухом. В углу рядом с кроватью, на которой горой была навалена одежда, стояла раскрытая сумка, довольно новая на вид.
– Собираетесь в путешествие? – спросил Дэгль, кивая на сумку.
Лефевр, казалось, смутился от его слов.
– Хотелось бы поехать на юг, куда-нибудь в теплые края, - проговорил месье Лефевр. - Зима не за горами, и коротать ее в этом ветхом жилище мне не очень хочется. Думаю поехать во Францию, а может в Испанию, еще не решил.
– Очень здравая мысль, – согласилась инспектор Клепп. – Можно, например, поехать в Арль, побродить по местам, где писал картины Ван Гог. У вас ведь с этим художником особые отношения, насколько я знаю. Да и в Берлин вы ездили из-за него, не так ли?
Все время пока инспектор произносила свою речь месье Лефевр кивал в знак согласия.
– Да-да, вы правы, – сказал он. – Арль и в самом деле прекрасное место. Ирисы, восход солнца. Почему бы мне и вправду не отправится в Арль.
Потратив еще некоторое время на разговоры в том же духе и незаметно осмотрев все углы в хозяйстве бывшего профессора, полицейские, наконец, удалились.
– Ну и что вы об этом думаете, шеф? – спросил Дэгль, едва они сели в машину.
– Думаю, тут все ясно. Когда приедем в участок, вы сержант, пойдете и запросите у следственного судьи ордер на арест ...
Дэгль удовлетворенно крякнул, помешав инспектору закончить.
– Значит вы тоже пришли к тому же выводу, что и я? Убийца – Лефевр. И сделал он это, чтобы жениться на вдове Конта и завладеть деньгами по его страховке.
Фона Мартан на заднем сиденье прыснула
– Ну ты и болван, Дэгль, – сказала она, – с какой стати ей выходить за бродягу?
Она посмотрела на инспектора:
– Или... Дэгль прав? – неуверенно сказала она
Инспектор Клепп пожала плечами.
– Сержант не так уж чтобы и не прав. Мотив, по крайней мере он определил верно. Все дело тут, конечно, в страховке, а вернее в трех страховках, которые удваиваются в случае смерти на дороге. Именно поэтому была инсценирована авария Ситроена.
– Инсценирована? – почти хором воскликнули Дэгль и Мартан.
– Ну конечно. Вспомните Дэгль, как вы описывали ваш приезд на место происшествия. Где стояла машина?
Дэгль раздумывал всего секунду.
– Вы правы! Машина стояла недалеко от дерева!
– Именно так. Если бы машина на большой скорости врезалась в дерево, у нее помялся бы капот, а водитель и пассажир, тот самый что был не пристегнут, получили бы сильные повреждения. Но ведь ни о каких повреждениях эксперты не сообщали, – инспектор помолчала, а потом продолжала, хитро посматривая на сержанта. – И еще одна деталь должна была указать вам, что мы имеем дело с инсценировкой.
– Ручной тормоз, – догадался Дэгль, вспоминая крики пожарных, когда они грузили Ситроен в эвакуатор.
– Довольно странно, что после столкновения с деревом водитель нашел время и возможность поставить машину на ручник, не так ли? – насмешливо произнесла она. – Ну а потом дело было за малым: облить машину горючим, например бензином, и поджечь.
– В этом случае на поджигателе обязательно бы остались следы. Очень трудно, практически невозможно поджечь машину и не обжечься самому, – заметила Мартан.
– Совершенно верно – подтвердила Клепп.
Оба сержанта переглянулись, у них начинала вырисовываться канва событий.
– Значит я прав, убийца - Лефевр! – воскликнул Дэгль.
– Нет, – покачала головой инспектор, – Жак Лефевр сгорел заживо в Ситроене ночью 22 августа. Справедливости ради, нужно сказать, что он вряд ли мучался, доктор Мюзюлян вколол ему столько наркотика, что хватило бы на десятерых.
– Но тогда кто же убил Мюзюляна?!
– Тот самый человек, который сейчас выдает себя за Лефевра, тот, у кого были ключи от машины мадам Пети, тот кто получал прямую выгоду от страховок и единственный, кто имел возможность это сделать, потому что находился на месте преступления в Авистере. В общем, никто иной как Бернар Конта.
– Поразительно, шеф! – воскликнул Дэгль. Вид у него был ошеломленный. – Но как вы догадались?
– Да, собственно, все факты прямо свидетельствуют об этом, так что мне и догадываться-то не пришлось. Если помните, мы установили, что раньше месье Конта работал в страховой компании, и там, конечно, поднаторел во всяких тонкостях. Он знал, как нужно словчить, чтобы подписать три страховки. Обычно ведь компании-страховщики следят за этим и больше одного контракта не заключают. Но у Конта, видимо, были связи. Выгодополучателем естественно была назначена супруга. Во-первых, Конта ей доверял, а во вторых она должна была сыграть роль при опознании останков мужа. Кроме того, ему нужна была ее машина, в которой он перевозил бензин и на которой должен был скрыться с места аварии.
– Но зачем ему было убивать Лефевра и выдавать за себя? Он ведь мог, например, подстроить так, чтобы его машину нашли в реке, а труп якобы унесло течением.
– Нет, такая схема не работает. Нет тела, нет страховки – этот принцип в страховых компаниях соблюдается строго, и Конта знал об этом. Вот почему ему потребовался бродяга. К тому же в его вагончике удобно прятаться после того, как он провернул дело. В общем Мюзюлян и Конта пригласили Лефевра на ужин, а потом, вероятно, предложили ему продолжить вечер. Мюзюлян с Лефевром садятся в Ситроен Конта, сам же он идет на набережную, где припаркована машина его жены, забирает ее и едет вслед за ними.
Мюзюлян приезжает на место, которое было выбрано заранее. Там он подгоняет машину так близко к дереву, как только можно, чтобы сымитировать столкновение, и по привычке ставит ее на ручник. Тогда же, а может быть раньше, в городе он вкалывает Лефевру наркотики, погружающие его в кому. Вдвоем с Конта они перетаскивают его на водительское сиденье, но по ошибке пристегивают ремень к пассажирскому сиденью. Конта снимает с запястья часы, подаренные ему женой, и одевает их на руку Лефевру. По ним мадам Пети в будущем опознает мужа, да и у полиции не останется никаких сомнений насчет тела. Оставалось облить машину горючим и поджечь. После чего Мюзюлян должен был позвонить в службу спасения и рассказать, что его друг не справился с управлением, машина врезалась в дерево и загорелась, а он чудом успел выбраться.
– Но у Конта был свой план относительно доктора, – сказала Мартан.
– Может был, а может и не было никакого плана, и Конта действовал под влиянием момента. Решил не оставлять ненужного свидетеля. Он просит Мюзюляна достать что-то из бардачка в Ситроене, проскальзывает на заднее сиденье, берет ремень или веревку и удавливает его. Потом обливает машину бензином и поджигает, но, как вы верно заметили, огонь так силен, что обжигает ему руки.
Устроив все, Конта отгоняет БМВ на прежнее место и устраивается в вагончике Лефевра, нацепив на себя рыжий парик и фальшивую бороду. Его жене оставалось получить деньги по всем трем страховкам и уехать из города, мотивировав отъезд тем, что ей невыносимо оставаться там, где погиб ее драгоценный супруг. Лефевр тоже должен был исчезнуть. О том, что его хватятся можно было не беспокоится – кто будет искать бродягу?
– Вы хитро подловили Конта с Ван Гогом, – сказала Мартан с восхищением. – Этот негодяй и знать не знал, что бедняга Лефевр известная личность в науке и выпустил гору книг. Сидел и кивал с глупым видом, когда вы объясняли ему, что он специалист по Ван Гогу.
Клепп рассмеялась.
– Не смогла отказать себе в этом маленьком удовольствии, - сказала она чуть покраснев.
После того, как в белом БМВ были найдены следы бензина, а ДНК-анализ показал, что в дачном вагончике проживает отец ребенка, рожденного мадам Пети, дело передали в суд первой инстанции Льежа.
Бернар Конта получил пожизненное заключение. Мадам Пети как сообщница проведет за решеткой десять лет.