ПРОРОЧЕСТВО СТАРОЙ ЦЫГАНКИ.
ГЛАВА I.
1878 год. Лондон, Англия.
– Мисс Малколм, можно пригласить Вас на следующий танец? – любезно предложил высокий молодой человек приятной наружности.
Та, которой адресовали вопрос, недовольно скривила губки. Восемнадцатилетней красавице Эвелине, дочери блистательного графа Малколма, очень не хотелось принимать приглашения от стоящего перед ней юноши. Однако, не попишешь: обстоятельства обязывали его принять. «Долга хозяйки дома и распорядительницы бала ещё никто не вздумывал отменять, увы. К тому же папа, – главный виновник сегодняшнего торжества, – не простит мне пренебрежения к его гостю.» – не без досады подумало юное создание. Создание своевольное, упрямое и тщеславное, но вместе с тем невероятно обаятельное. Молодая леди с исключительной лёгкостью и мастерством проигрывала сложнейшие пассажи на фортепиано, словно детскую песенку. В совершенстве владела итальянским и французским языками. Девушка обладала незаурядными научными познаниями, ежедневным чтением книг ещё больше развивала свой кругозор. Её любимым предметом, как не странно для дамы столь юного возраста и склада характера, являлась философия. Графиня Малколм стала звездой нынешнего сезона, властвуя безраздельно уже почти год на своём престоле. Дебютантка не знала недостатка в соискателях на её руку, но с выбором не торопилась. Поиск мужа Её Сиятельством был придирчив и долог. Он больше походил процесс покупки модной шляпки. Пятидесяти шестилетний Сэр Майкл был отпрыском древнейшего рода, уходящем корнями к королям, а также слыл владельцем половины лондонских мануфактур. Крестьяне, мещане и знать уважали его за честность и умение относится ко всем с пониманием, не роняя при этом своего достоинства. Единственным огорчением всегда радушного и жизнерадостного мистера Малколма стала безвременная кончина его горячо обожаемой жены, леди Равены. И в отличие от своей взбалмошной дочери он не страдал избытком высокомерия. Посему, на балу в честь именинника присутствовали самые разные слои общества, с коими хозяин дома вёл знакомство. Каждого гостя здесь окружили особым вниманием и заботой. Вечер шёл по всем образчикам безукоризненно.
Дочка хоть и не разделяла «нелепых прихотей» отца, всё же не посмела того огорчить. Внутренне охнув, она постаралась улыбнуться насколько возможно милее, и подала руку кавалеру.
– Да, граф Роут. Вам очень повезло: только этот танец, – Эвелина сделала нажим на последних словах. – у меня не занят. Остальные расписаны вплоть до конца вечера.
Графиня не могла упрекнуть себя ложью: ежели не все, то по крайней мере, с десяток ангажементов у неё был. Но коли восторженные поклонники и не растащили бы приглашения, она не моргнув глазом заявила бы откровенную выдумку. «Ну почему, отец из-за тёплой памяти к покойному сэру Виктору поддерживает связь с его сыном?» – гадала в сотый раз втихомолку девушка. – «Ох, уж эта дурацкая сентиментальность!.. Оба Роута, – и ныне здравствующий, и усопший, – отчаянные авантюристы, промотавшие своё состояние». Её чуть вздёрнутый аккуратный носик невольно поморщился, когда она протягивала руку молодому графу. Стайка женщин, обступивших Эвелину и к которым она «улизнула» на чуток от надоедливых ухажёров, пришла в высшее возбуждение. Лица девиц и замужних дам, а также физиономия престарелой родственницы изумлённо вытянулись. В ихних глазах читалось лёгкой подтрунивание над подругой, прежде одаривающей сего особо незадачливого воздыхателя лишь презрительным взглядом да парой-тройкой вымученных фраз. Двадцатилетнего Адриана та просто на дух не переносила. Он же безумно любил девушку. «С чего вдруг такая любезность у нашей Леди Никогда?» – читалось в палитре хихикающих девичьих глаз.
Стараясь не обращать внимания на направленные на неё заинтригованные взгляды, девушка невозмутимо кивнула:
– Прошу прошения, сударыни. Я покину вас на несколько минут.
За спинами удаляющихся молодых людей послышались перешёптывания. Все во главе с сэром Майклом, стоявшим в сторонке от женского полка и посмеивающимся в густые усы, искренне сопереживали симпатичному молодому человеку, желая авось обрести тому счастья со строптивой графинькой.
«Нет, чтобы там не плёл папа, никакие добродетели, регалии и старинное имя – не заткнут прореху в кармане.» – рассуждала Эвелина, ведомая Адрианом в центр залы. – «Мне надобен богатый дворянин, но не из новоиспечённых пустозвонов. При том, обязательно лорд. Мой будущий супруг должен обладать превосходными манерами, разносторонней образованностью, весёлым нравом и умением преподать себя в обществе. Ненавижу зануд, или молчунов. Вроде этого Адриана, из которого слово не вытащишь клещами. Он только и может похвастаться громкой фамилией да смазливой наружностью».
Прозвучала дивная музыка и пары закружились вихрем. Лучащиеся обожанием и страстью глаза цвета индиго глядели в задумчивые, отливающие зеленцой, карие очи. Адриан любовно вбирал в себя каждую чёрточку надменной прекрасной мисс Малколм. Он смотрел на упрямо сжатый маленький розовый ротик, на чуть вздернутый точёный нос, мраморный лоб, ровный овал лица в обрамлении уложенных по последней моде тёмно-ореховых волос. Одна непослушная прядка выбилась из причёски и молодая дама элегантно поправила её, не прервав танца. В ту же секунду граф Роут возжелал, подобно Шекспировскому герою, «стать её перчаткой».
Щенячий восторг, – так девушка окрестила мысленно эмоции, написанные на лице юноши, – рассердил графиню ещё шибче. Молодой же дворянин попросту не замечал злости возлюбленной, а ликуя парил по паркету. Он молил, чтобы эта минута длилась вечно.
Но, к сожалению или к счастью, – не знаю чего ближе, – вечного в природе не бывает. Звуки скрипок и валторн смолкли. Дамы и джентльмены поклонились друг другу, в знак благодарности. Иные разошлись по углам, предоставив другим урвать свою толику активных светских развлечений; другие остались ждать покуда музыканты заиграют следующую мелодию. Не осмеливаясь просить подарить ему ещё танец, Адриан горестно вздохнул и побрёл прочь. Мистер Роут ухитрился встать так, дабы превосходно видеть ветреную Венеру из любой точки залы. А Эвелина поспешно зашагала к своим подругам, ни разу не обернувшись. Они оживлённо зашептались: остальные леди настойчиво втолковывали Эвелине что-то, изредка косясь в дальний угол, где расположился граф Роут; девушка возражала со смехом. Адриан поник головой. Раздались первые аккорды новой песни. Наперерез мчащемуся к ней рою поклонников, сэр Майкл подхватил дочку под руку и увёл за собой. Графский лоб нахмурился, произнеся что-то, когда Эвелина сделала постное лицо на его замечание. Шум толпы, громкая музыка, снующие туда-сюда с подносами лакеи, мешали Адриану обстоятельно разведать ситуацию. Мистер Роут устремился подойти как можно ближе и незаметнее к ним. Судя по всему, диалог должен произойти очень важный.
Продравшись сквозь уйму разряженных в пух и прах гостей под бравурные инструменты, молодой человек уловил лишь концовку беседы, да и то фрагментами. Даже этого вполне хватило, дабы понять её суть. Чуткие уши Андриана различили:
«...Отношение к браку.» – менторский тон сэра Майкла.
«Вы меня знаете. Я бы никогда...» – упёртый голосок Эвелины.
«Он человек высоких моральных принципов». – вновь назидал на дочь граф Малколм.
«...но он не годится... Лучше умру, чем...» – гордо вскинув головой, Эвелина повернулась на каблучках и ушла вон от родителя. Она не могла позволить, чтобы последнее слово оставалось за кем-то иным окромя её.
Эвелина, довольная выигранной баталией, прошествовала мимо бедного влюблённого так, будто его не существовало и в помине. Адриана лишь обдало ветерком от шелестящих складок её одежд. Спустя миг девушка расточала направо и налево улыбки какому-то фатоватому вельможе. Безнадёжный болван уверовал в свою неотразимость для девичьего сердца, рассыпаясь пред нею в пошлых комплиментах. Крах заветных чаяний, терзание ревностью застили душу юноши. Он стоял облокотившись спиной на одну из колонн, дополнявших роскошное убранство помещения. Адриан скрестил руки на груди. Его пальцы впились в локти. Собольи брови сошлись на переносице в болезненной гримасе, а рот сжался в тонкую линию. По лицу разлилась бледнота, резко контрастировавшая с волнистой золотисто-каштановой шевелюрой. Глаза у сей двухметровой греческой статуи скорби сделались почти фиолетовыми. Не ропща, безмолвно сносил Адриан всё новые раны, нанесённые ему взбалмошной чаровницей.
Покуда бедный парень с горечью созерцает свою жестокую любовь, есть время рассказать о нём поподробнее.
Адриан Роут приходился сыном умершего около полгода назад Виктора Роута, пятого графа Гредисона. Сэр Виктор и мистер Малколм познакомились пять лет назад. Их свела весьма выгодная сделка. Вскоре господа стали закадычными приятелями, подружившись семьями. Эве и Андре в ту пору было тринадцать и пятнадцать лет. Подобно большинству подростков Роут-младший в этом возрасте имел далеко не привлекательную наружность. Юная графиня, напротив, уже тогда поражала мужское воображение. Андриан влюбился в неё с первой встречи, но девочка была непреклонее и жёстче кремня. Эвелина лишь жестоко высмеивала чересчур высокий рост и худобу паренька. Впрочем, несуразная внешность молодого человека с летами переменилась в лучшую сторону. Девушка стала посматривать на сына друга своего отца несколько благосклоннее, но тут в семействе Роутов разразилась большая неприятность. Как Эвелина узнала про то, так её доброжелательность вмиг улетучилась. Старший Роут оказался не столь успешным коммерсантом, как его друг. То было едва ли не единственное давшее неплохой куш предприятие. Сэр Виктор имел энергичную и рисковую натуру. Он не боялся вкладывать средства в новые, неизвестные проекты. И однажды Роут вложил слишком много в сомнительное, но обещающее баснословную прибыль, дело. Мистер Малколм попытался его отговорить от этой затеи, но мистер Роут не послушался. Дело, не протянув и месяца, с треском провалилось. Семья сэра Виктора разорилась. Сохранившихся полутора тысяч фунтов не хватало для поддержания обширных земельных угодий Гредисонов, к тому же на семью, точно стая голодных пираний, налетели кредиторы и, их пришлось продать. С молотка не пошёл только небольшой обветшалый дом в паре миль от столицы. Роут-старший приобрёл его в качестве дополнения к особняку в центре. Он планировал отремонтировать строение и приезжать туда с отпрыском на лето. Но осуществить задумку помешало банкротство. От переживаний по поводу плачевности своего положения с сэром Виктором сделался удар и он скончался через месяц после описи своего имущества. Здесь Адриан теперь и жил в почти полном затворничестве с с привезёнными из Лондона экономкой, кухаркой и лакеем. Содержать прежнее огромное количество прислуги ему не позволяли стеснённые обстоятельства, и юноша уволил их, заплатив причитающуюся далеко не мизерную сумму. Тем не менее, существуя на достаточно скромные доходы, он умудрялся заниматься коммерцией. Видимо, сия жилка билась в нём от родителя, которого он чтил. Адриан решил во чтобы то ни встало вернуть их фамилии утраченный лоск, а заодно и покорить сердце гордой красотки. Только вот, не смотря на все мыслимые предосторожности и помощь лорда Малколма, бизнес продвигался из рук вон плохо. А бедный жених, даже обладающий многогранными достоинствами, по мнению Эвелины – «нестоящий малейшего внимания субъект».
Музыканты кончили играть полонез и заиграли мазурку. Взамен одного
самовлюблённого болвана к Эвелине подскочило сразу четверо. С лукавой улыбкой она прочла считалку, и ткнула пальчиком в грудь баронета Остина. С ним девушка и отправилась в пляс. С обидой Адриан немо наблюдал за пустым жеманничаньем милой, разбрасывающей очарованному баронету то лестные замечания, то остроты. А потом была полька с маркизом де Лавалем, кадриль с виконтом Брауном, контрданс с маршалом Расселом... В редкую свободную минутку графиня подбегала посплетничать с подругами и тётушкой, сиятельной герцогиней Хэдли. Даже и будучи смертельно обиженным, Адриан продолжал оставаться незлобивым и неспесивым. Единственно в укор юноше можно было поставить излишнюю чувствительность вкупе с интровертностью натуры. Адриан попытался пару раз подойти к честной компании, завязать беседу. Старания сего джентльмена Эвелина осмеяла моментально: столь же утончённо, сколь и бессердечно. Что касается прочих членов собрания, то зрелище издевательств мисс Малколм над прекрасным во всех отношениях молодым человеком вызывало у них возмущение. Но невзирая на изложенное, дамы не решились отчитать свою подругу. Каждое справедливое порицание Эва парировала ёмкой, полной безупречной логики фразой. Устав урезонивать девушку, барышни бросили это неблагодарное занятие. Лишь осуждающе покачивали головой, глядя на графа Роута, не сводившего со вздорной смутьянки глаз в течение всего вечера. Он грустно жался в сторонке, не навязывая царице бала свою скромную персону.
ГЛАВА II.
На дворе разгулялся погожий майский денёк. Солнечные зайчики резвились на террасе, множась и отражаясь от серебряного кофейника. Леди Малколм и гостившая у неё маркиза Планк потягивали ароматный, великолепно прожаренный кофе. На столе в вазах горкой лежали пирожные, конфеты и фрукты. Они уплетали их за чинной беседой под щебет канареек, подвешенных в клетках под потолком в углу. Взяв грациозным движением клубничное пирожное из десертницы, графиня поинтересовалась у маркизы:
"Нет ли чего новенького в свете? " Миссис Планк ответила: конечно же, есть. Например, их общая подруга баронесса Верден устраивает грандиозное празднество в честь Дня Рождения младшенького из её ребятишек. Кое-что из организации она поручила им с мисс Малколм.
– Твоё мнение на сей счёт, Эвелина? – маркиза прищурила свои круглые глубоко посаженные глаза. – Каков твой ответ?
Она отпила глоток и выжидающе посмотрела на подругу.
– По-моему, это замечательная идея! Маленький Марк будет очень рад. – с энтузиазмом откликнулась графиня. – Лети, как ты думаешь, что скажет папа?
Едва девушка произнесла вопрос, как на лестнице послышалась массивная поступь сэра Майкла. Спустя минуту он пожаловал вниз. Одетый с иголочки и благоухающий недешёвым парфюмом, отец имел обыкновение пробуждаться ближе к полудню. А Эвелина представляла из себя раннюю пташку. Однако, сегодня граф встал сравнительно рано: ему предстояло выполнить уйму работы.
– Доброе утро, отец!
– Доброе утро, доченька. Как спалось? Хорошего дня, миссис Планк. – старый барин отвесил куртуазный поклон барышням.
– И вам здравия, сэр. – проговорила леди Летиция.
– Не возражаете, ежели я к вам присоединюсь? – хозяин дома отодвинул от стола свободный стул.
– Разумеется, да. Ваше общество всегда нам на пользу. – показала жемчужные зубки маркиза.
Граф Малколм уселся за стол и позвонил в колокольчик для прислуги.
– Что нынче творится в мире? Какие вести ходят по городу, миледи? – небрежно осведомился сэр Майкл, повязывая чистую салфетку вокруг накрахмаленного белоснежного воротника своего костюма.
– Баронесса Верден устраивает обед по случаю пятилетия младшего ребёнка. Говорит, непременно будет сюрприз. – пояснила молодая женщина в тот момент, когда глава семейства давал распоряжение о завтраке слуге. Лакей ответил тихо «Да, сэр» и скрылся. Менее чем через пять минут еда была подана.
– Ещё Ванесса планирует после трапезы повести желающих на экскурсию. Неподалёку от охотничьих угодий барона расположился цыганский табор. – продолжила маркиза, глядя на ловко орудовавшего ножом с вилкой графа. Мистер Малколм с заметным аппетитом поглощал кролика в винном соусе.
– Папа, не окажите ли Вы мне любезность препроводить меня туда? – вспыхнули зелёно-карие глаза.
– Почему бы и нет? – отложив в строну приборы и тщательно вытерев салфеткой бороду, проговорил довольно старый аристократ. – Думаю, прогулка пойдёт к лучшему моей девочке. Только боюсь, возраст и загруженность делами моих мануфактур, не позволят пойти с тобой. Поезжай без меня, дочка. Возьми Джима и мисс Блум.
– Хорошо, отец. Значит, решено. Я еду. Хотя позвольте заметить, не так уж Вы дряхлы да и время свободное можно выкроить – было бы желание. – помешивая сахар во второй чашке кофе иронично сказала мисс Малколм. – Эти отговорки порождение вашей лени выезжать за пределы города.
Сэр Майкл нарочито театрально закатил кверху карие глаза.
– А, попались! – хором воскликнули девушки и рассмеялись.
– Раскусила, шаловница. – шутливо потрепав эвелинино ухо, произнёс лорд Малколм.
Усадьба господ Верден в предместьях Лондона поражала гостей просторностью и подобранной со вкусом обстановкой. Богатое убранство комнат не кричало излишней помпезностью, но всякому становилось ясно: здесь проживает высокородное семейство. Гостевые, хозяйская спальня, детские комнаты, лакейская и помещения для прислуги, веранда, чердак и винный погреб – всё идеально отвечало функциональным требованиям и выглядело элегантно. Но главным украшением владений барона Вердена являлся не сам замок, а раскинувшийся за ним на целых две мили восхитительный парк. Ажурные беседки и белокаменные дорожки средь лабиринтов кустов изумрудного самшита, перемежающиеся раздольными травяными лужками для детских игр; прекраснейшие местные цветы, заботливо выращенные под открытым небом, составляли изумительные живые картины; и, тропическая флора, нежащиеся под искусственным климатом хрустальной гигантской оранжереи... Чего только там не было!Графиня Малколм нравилось это место. Она даже немного завидовала подруге: при капитале сэра Майкла, втрое превышающем доходы супруга Ванессы, у них не имелось столь удачно сочиненных архитектурных и ландшафтных сооружений. Хотя собрание состояло из тесного, почти семейного круга, – сто иль сто пятьдесят человек, – торжество решили провести в парке. Причина проста: где бы Вердены
разместили в доме столько народу, не считая коллектива оркестра. Графиня Эвелина только порадовалась данному случаю.
Крытые на натуре столы ломились от яств и мускатных вин. По воздуху плыла лирическая музыка. Гости любовались красотами парка, прохаживаясь по его дорожкам, или катались на лодке по тамошней мелкой речушке, густо поросшей по бережкам камышом. Для именинника и маленьких гостей выступили фокусник и клоуны. Детишки громко хохотали и хлопали в ладошки, требуя показать ещё «чудеса». Ребячьи глазёнки широко распахнулись от восторга, когда к чаю повар поставил перед ними огромный творожный торт с шоколадным кремом, украшенный пятью зажжёнными свечками. Родители Марка и приглашённые весело затянули песенку-поздравлялку. Малыш загадал желание и под дружные скандирования потушил свечи. Музыканты грянули быструю мажорную мелодию. И тут как по команде, словно из ниоткуда, шумной толпой явились цыгане. Окружающие завороженно смотрели на лихую пляску девушек в пёстрых юбках с развевающимися длинными смоляными волосами, побрякивающих браслетами, и мужиков в цветастых рубахах. Они исполнили несколько танцев, а потом напели старинный заунывный романс. Да того задушевно, что на глазах господ проступили слёзы. Когда рома отработали концертную программу, хлебосольные хозяева позвали их откушать со всеми. За столованьем повелись разговоры о романтике кочевой жизни, об ловком умении цыган ладить с лошадьми, о вечерних посиделках табора вокруг потрескивающего сучьями костра. Незаметно как речь коснулась и хиромантии. Половина дам и некоторые, весьма малочисленные джентльмены заинтересовались: правда ли сказывают, что цыганские гадалки – самые лучшие в мире. Владелец усадьбы, мистер Фрэнсис подозвал жестом цыганёнка, из тех что посмышлёней да пошустрей. Он предложил пареньку фунт за проводы господ к настоящему оракулу. Парень согласился с охотцей. И компактная группа страждущих подглядеть судьбу во главе с помещиком двинулась в путь. Благо недалеко: до стоянки кибиток приходилось чуть менее пяти миль. В их число тех, кто предпочёл остаться в поместье вошли престарелая герцогиня Хэдли и леди Ванесса: первая назвала сию вылазку «ребячеством, непристалым для её седин»; а второй пришлось укладывать спать клевавших носом детей. А вот мисс Малколм рискнула.
Цыгане поначалу встретили недоуменными взорами высаживающихся из экипажа дворян. Провожатый барона слез с коня, на котором ехал впереди и указывал дорогу аристократам. Цыган двинулся к соплеменникам, зычно прокричав что-то на ихнем языке. Те пошептавшись, кивнули. Народ неспешно разбрёлся по кибиткам с палатками. Проводник попросил знать обождать покуда здесь, а он выведает у Заиры, – лучшей в таборе предсказательницы на картах, – может ли она их принять. Минут через десять парламентёр возвратился,сообщив, что Заира «даёт добро». Старушка поставила лишь условие: пусть господа заходят к ней в шатёр поодиночке.
Первой на «сеанс» вызвалась бойкая графиня. Шатёр, в котором жила гадалка, поражал скудностью обстановки. Всё богатство только и составляли: огромный турецкий ковёр, закрывающий почти целиком струганные доски пола, кинутый небрежно на него пуховый матрац с огромной заплатой и узелком с чем-то, да кованный сундучок с одеждой. Но отнюдь не интерьер палатки, а сама её обитательница привлекла внимание мисс Малколм. Представшая перед её сиятельными очами носила долгополую коричневую юбку, моренговую кофту с вязаной серой накидкой. Довершал «туалет» замотанный вокруг головы выцветший красный платок. Из-под него торчали чёрные полуседые космы, которые резко выделялись на фоне смуглой морщинистой кожи. На вид старухе можно было дать лет девяносто, но держалась она довольно крепко. Цыганка расположилась на полу, подобрав под себя жилистые босые ноги. Её кустистые брови насупились, а тусклые тёмные глаза мерили пустоту пространства. Изо торчащей во рту трубки задумчиво струились кольца сизого дыма. Ведунья обращала не больше внимания на графиню, чем на валявшуюся у ног табакерку. Девушка порядком оробела от устрашающего вида старухи, показавшейся ей настоящей ведьмой. Однако отступать перед кем или чем либо не укладывалось в правила Эвелины. Мысленно выругав свою персону за нелепый мандраж, Эвелина тихонько кашлянула. Без изменений. Девушка сделала то же погромче. Нулевая реакция.
– Заира... – нетвёрдым голосом позвала по имени цыганку девушка.
– А, госпожа графиня! Что Вы всё кашляете: часом не простудились?.. Заходите, садитесь, леди Малколм. – раздался скрипучий, будто не смазанная телега, голос гадалки. На лице Эвелины отобразилось недоумение. Она послушно присела на корточки в паре шагов от Заиры, бережно расправив складки пышного платья.
– Откуда тебе известна моя фамилия?
– Кто же не знает славного графа Майкла Малколма?.. – выдохнув колечко едва ли не в лицо девушки, ответила вопросом на вопрос ведунья. – Однако, меня скорее занимают не имена клиентов, а какие помыслы владеют ими, когда они входят в этот шатёр. – внезапно перешла на французский странная особа. Её каркающую, ломаную речь девушке стоило огромного труда разобрать.
– На что сдалась тебе моя душа? – дерзко вскинула голову графиня, произнеся на том же языке. Самообладание возвратилось к ней. – Твоё ремесло заключается в гадании. Вот и погадай мне. Какова плата?
Эвелина достала кошелёк. На нём красовался самолично вышитый её герб Малколмов.
– А сколько не жалко, красавица. – перешла обратно на английский пожилая женщина. – Я бедна и меня устроит любая малость денег.
С этой минуты они вели разговор исключительно на наречии англов. Её тон дышал невозмутимостью. Старость научила цыганку мудрости: не перечь власть придержавшим – хуже будет.
– Держи, только скажи мне всю правду. А не то... – кладя в цепкую крючковатую ладонь фунт, Эвелина бросила на ту угрожающий взгляд.
– Упаси Вас Бог за щедрость, юная леди!.. Цыганка Заира самая правдивая гадалка в таборе. Так что желаете выяснить?
– Выйду ли я замуж и каков будет мой супруг. – надменно сказала мисс Малколм. Отложив в сторону гаснущую трубку, цыганка спрятала за пазуху деньги.
Старуха сняла с залатанного матраса знакомый узелок. Бережно развязав платок, она извлекла оттуда потёртую колоду. Точно крупье в казино, быстрым движением рук цыганка перетасовала карты. Затем принялась раскладывать их одна за другой, что-то бормоча себе под нос. Наконец на ковре возник узор явно напоминающий циферблат часов. Убрав ненужную оставшуюся часть карт на платок, гадалка всматривалась в рисунок.
Утомившись ожиданием, Эвелина прикрикнула на неё:
– Ну, что там?!
– Вижу, дама Вы гордая и женихов у Вас непереводно... – невозмутимо вещала гадалка.
– Это и без карт всем известно. – ядовито заметила графиня. – Давай, ворожи дальше, старая плутовка!
– Среди них имеется один, обращение с которым круто изменит всю Вашу жизнь. – оракул указала перстом на трефового валета. – Это небогатый молодой человек, пытающийся поправить состояние ведением торга. Любит! Ох, любит он Вас, касатик! Дня не может прожить, не взглянув в Ваше светлое личико!..
– Догадываюсь о ком ты. – сострила гримасу Эвелина. – И чем же сей трефовый валет может изменить мою судьбу?
– Потому как Ваше Сиятельство отнесётся к его любви, судьба разветвиться на два русла. Вы уже никогда не сможете стать прежней, мисс Малколм. Коли примите сердечное предложение того замечательного юноши, то познаете истинное блаженство. Спустя несколько месяцев после свадьбы дела у мужа пойдут на лад. Ваша семья станет зажиточной. И у вас родятся семеро хорошеньких и умненьких детишек. Самый старший из них прославит Ваш род в веках. – А ежели, нет? Коли я не стану его женой? – уголки губ девушки саркастически приподнялись.
Сивилла помрачнела. Примерно полминуты она молчала. Тусклые чёрные глаза с жалостью смотрели в насмешливые болотно-карие очи. Наконец, цыганка произнесла:
– В таком случае, Вы невосполнимо утратите его. Трефовый валет вообще исчезнет из Вашей жизни и из жизни общества. Благодаря то взыгравшей досаде или переполнявшим амбициям, Ваша Милость выйдет замуж за престарелого Креза, жуткого скупердяя и ревнивца. Тот дворянин сделает жизнь сущим адом. Вешние дни проведёте с ненавистным супругом, покуда старик не оставит богатой вдовой. Но и тогда радость обойдёт сторонкой: Вы переживёте мужа лишь на год. Смерть настигнет Вас в одиночестве и в жесточайших мучениях. Даже родные дети отвернутся от Вас, а изнурительная болезнь медленно обглодает Ваше тело. Подле смертного одра будет находиться только старая верная служанка. Могилу бывшей мисс Малколм покроет бурьян, ибо никто никогда не навестит Ваш прах.
– Хватит!!! – рявкнула в гневе графиня, встав. Глаза её метали свирепые взоры на убогую женщину. – Да как ты посмела, отребье, говорить мне такие вещи?!! Это всё гнусное враньё! За твой лживый язык я велю выпороть тебя как собаку и прогоню вместе с остальным сбродом с земель!!
– Госпожа графиня забывается! – с трудом удерживала клокотавшую в ней ярость оскорблённая цыганка. – Не она, а барон Верден хозяйничает тамошними угодьями. Это, во-первых. А во-вторых, никто не смеет указывать нашему народу где ему жить! У цыган нет иного властителя и дома кроме Дороги. Но раз задета моя и честь всех рома, то я докажу правдивость своих слов. В противном случае – я и табор покинем навсегда сие место.
– Уж просвети, дуру неразумную, каким же образом это удастся!? – продолжала изливать желчь Эвелина. Однако тон её немного поубавился. Она вернулась на ковёр.
– Спросите меня о любом из Ваших знакомых. Заира раскроет их самые потаённые мысли и желания.
– Идёт. Только я спрошу будущее всех своих друзей. Скажем, на ближайшую неделю. Если пророчества сбудутся – осыплю тебя золотом и табор не трону; а если хотя бы одно предсказание не исполнится до назначенного срока – я самолично прогоню всех взашей. Невзирая и на протесты сэра Фрэнсиса.
– Трудное пари... – поразмыслив над ультиматумом гордой красавицы, скрипучим голосом выдала Заира. – Но я уверена в своём даре. Я согласна.
Цыганка протянула девушке руку. Леди при с оттенком брезгливости пожала черномазую крючковатую длань. Время пошло.
ГЛАВА III.
Крошечные бусинки унизали чернильный бархат. Триллионы звёзд воссияли на отпылавшем давеча закатом небосклоне. Ветер ласково потрепал в саду кусты роз и ясмина, на коих заливались трелями малиновки. Вечер был по-майски тёпел. От прогретой солнцем земли пахнуло ароматами цветов и свежей травы. Празднество завершилось поздно. Гости разошлись по предоставленным радушно Верданами апартаментам. Молодая девушка тихонько вошла в дортуар. Она в задумчивости присела на краешек укрытой пышным балдахином кровати. Четверть часа юная стройная фигурка пребывала в полнейшей неподвижности, обхватив главу обеими руками. Затем молодая леди резко поднялась и независимо вскинула подбородок.
– Блум! Блум! Вивианна!! – гулким эхом, отрикошетив от стен, пронёсся по комнате требовательный высокий голос.
Не успела мисс Малколм и моргнуть, как на зов опрометью прибежала молоденькая женщина. Торопливым жестом она пригладила свои непослушные, завитые барашком платиновые волосы. Служанка, а точнее сказать, камеристка имела средний рост, не особо блистающее красотой, но полное своеобразной прелести остренькое личико, и удивлённо распахнутые, как у ребёнка, бирюзовые глазищи. То была любимица Эвелины. Ей высокомерная аристократка поверяла свои тайны, не опасаясь недопонимания или чрезмерной болтливости девицы. Иногда даже графиня брала её с собой в дальние поездки в качестве компаньонки.
– К Вашим услугам, сударыня! Чем могу услужить? – чуть запыхавшись от быстрого бега, проговорила бойко шустрая девица.
– Набери мне ванну с пеной и маслом лаванды. Приготовь ночную рубашку, халат. И помоги раздеться. Да поживее!.. – давала указания Эвелина. Графиня выглядела уставшей. – Слушаюсь, Ваше Сиятельство. – отпустив книксен, резво кинулась исполнять поручения камеристка.
– Говорят Вы с друзьями ездили к гадалке. – несколькими минутами позднее полюбопытствовала у Эвелины Вивианна. В то время её руки ловко расшнуровывали корсет господского платья. – Позвольте спросить, мисс, что же она Вам напророчила?
– Ох, и не напоминай!.. – скривила хорошенький ротик и сдвинула тонкие брови леди Малколм. Раздражение с новой силой ожило в ней. – Эта цыганка явно не в себе. Наговорила такого, что и в самом фантастическом сне не приснится!
– Да неужто, миледи! В самом деле?.. Сгораю от нетерпения узнать подробности! Ну, пожалуйста!.. – умоляла мисс Блум, стягивая с графини одежду. Камеристка усадила ту в глубокую фарфоровой белизны эмалированную ёмкость.
– Если тебе так охота послушать эти бредовые побасёнки, то изволь. Надеюсь, Вив, напоминать не потребуется: язык следует держать за зубами.
– Разумеется, госпожа. Я буду нема как рыба. Так что там?
– Некая Заира наплела мне, будто моя судьба накрепко связана с графом Роутом. Дескать, суждено твоей хозяйке выйти за него. Якобы по любви. А он задним число шибко разбогатеет. Станем, значит, мы жить-поживать да добра наживать. Как в сказках. Покуда не умрём в один прекрасный день. Коли не стану его женой, говорит ведьма, то выйду за какого-то старикана. Он окажется скаредой и Отелло в одном флаконе. Уморит тот мою красу. Но и когда муженёк отправится к чертям жариться на сковородке, я не успею порадоваться: слишком малый мне отпущен. Через год вдовства помру от тяжёлой болезни, презираемая и одинокая. Рядом со мною останется лишь верная старая служанка. Ты, то бишь.
– Невероятно!.. – рьяно намыливая мочалкой бело тело сударыни, ахала камеристка. – Хотя, с другой стороны, это объяснимо. Сэр Адриан по уши в Вас влюблён.
– Ты дурочка, Виви! Он-то, может, как сказали бы французы, и упал в любовь, да я нет. Более того, он мне противен. К тому же, разве можно стать женой дырявого кармана?
– Я не берусь Вам перечить, мисс. Но я имею иную точку зрения на сей счёт. – Вот именно, перечишь! Ох, Вивианна, почему из всех домашних слуг только ты одна пререкаешься со мной!?.. Почему я тебя до сих пор не уволила: сама не знаю.
Мисс Блум улыбнулась. Тотчас на её кругленьких щеках возникли очаровательные ямочки.
– Хорошо-хорошо... Это всё? Заира Вам больше ничего не сообщила?
– О, тут глупостей полна коробочка! Выбирай – не хочу!.. Когда я заявила ей, что она врунья и этой фантасмагории не суждено сбыться, цыганка предложила пари. Наши условия таковы: если загаданные небылицы об моих знакомых сбудутся в течение недели, то ведьма получит солидный куш; а ежели нет – Заира не только лишится возможности заработать, но отправится восвояси со всем табором с земель Верденов.
Служанка увлечённо раскрыла рот, закивала головой. Юная графиня вышла уже из воды и Вивианна усердно растирала ту махровым полотенцем.
– А теперь самое интересное. – продолжала рассказ Эвелина. – Готовься услышать, что Заира напророчила моим друзьям.
И мисс Малколм выложила как на духу парадоксы старой цыганки. Рука, подававшая аккуратно сложенные ночнушку и халат, замерла на полдороги. Но уже через секунду девица пришла в себя и вернулась к выполнению своих обязанностей.
– Вот это новости – так новости, барышня! – осмыслив сказанное хозяйкой, воскликнула камеристка.
– Что, хороши шутки!? А, каково!
– А гадалка говорила что-нибудь из этого самим господам?
– Признаться, они не особо распространялись насчёт предсказаний. Впрочем, и я тоже. Мы перекинулись лишь парой фраз с Летицией Планк и Ванессой Верден. Лети цыганка намекнула: она получит вскорости какую-то радостную весть об своём семействе. А Ванессе порекомендовала убедить мужа отменить или хотя отстрочить все поездки на ближайшее время. Вот, собственно, и всё.
– На Вашем месте я бы тоже послушала данный совет. – осторожно заметила мисс Блум. – Подруга моей сестры служит в доме Одли. Недавно я слышала от неё про поход хозяйских дочек к некой гадалке по имени Заира. Вполне, может...
– Ах, так вот чем занимаются слуги, покуда баре не видят!.. – перебив, воскликнула Эвелина. Она развернула прелестную головку от зеркала в большой золочёной раме к причёсывающей её девушке. Графский пальчик шутливо погрозил той. – Перемывают косточки хозяевам, негодники! – засмеялась леди. Вивианна хихикнула.
– Не я одна. Простите, но так бывало испокон веков. – подыгрывая, кающимся тоном сказала камеристка. Они опять расхохотались.
Когда фонтан девичьего смеха иссяк, графиня осведомилась:
– О чём сплетничала твоя подружка, Вив?
– Калерия утверждает: гадание сбылось на сто процентов всего через несколько дней. Точь-в-точь, мадемуазель. Уж о чём там вёлся толк из памяти вылетело.
– Растяпа ты, Блум. Забываешь постоянно самое интересное!..–фальшиво надулась молодая Малколм. – А уверена, что твоей знакомой можно доверять?
– Конечно, мисс. Честнее Кали не сыщешь.
– Ясно... – вздохнула Эвелина. В эту минуту камеристка довела до конца приготовления своей госпожи ко сну. – Ступай, твоя помощь на сегодня больше не потребуется. Если что-нибудь, то я позвоню в колокольчик.
– Приятных снов, мисс. – Вивианна учтиво поклонилась.
– Доброй ночи. – устало зевнула графиня в вдогонку уходящей из спальни.
Несмотря на пожелание и спокойствие написанное на её лице, ночь
Эвелина провела отвратительно. Она беспокойно ворочалась в кровати,
одолеваемая противоречивыми мыслями. Никогда чувства мисс Малколм не пребывали в подобном раздрае. Обмануть иных, изображая беспечность – легко; а вот, обмануть себя – просто невозможно. Сомнение в собственной непогрешимости заронилось в душу Эвелины. От гарпий совести не спасло даже чтение модного романа. Девушка раздражённо швырнула книгу на пол. Потушив свечу, она лежала с открытыми глазами. В темноте ей лучше мыслилось. И она думала, думала, думала... Наконец, накалённые до предела нервы не выдержали. Организм требовал своё. Веки слипались всё чаще, и графиню сморил сон.
ГЛАВА IV.
Наследующий день от мрачного настроения Эвелины не осталось и следа. Барон с баронессой запланировали обширную программу увеселений и гостям не пришлось скучать вплоть до вечера воскресенья. На грусть времени у своенравной графини Малколм попросту не оказалось. Не буду отягчать повествование описанием всевозможных развлечений светского общества. Продолжу рассказ с того момента, когда немного утомлённая, но довольная девушка вместе со своей любимой «фрейлиной» возвратились домой.
Едва дамы переступили порог двери, как увидали поджидающего их в холле владельца особняка. С широкой улыбкой под пышными чуть поседевшими усами, отец спускался по парадной лестнице к ним.
– Вот и моя прелесть вернулась! – воскликнул сэр Майкл, раскрыв объятья дочери.
– Папа! Перестаньте! – уклонилась сердясь дочка. Ей никогда не нравились публичные проявления нежности отца. Особенно в присутствии столь хорошо знакомых лиц, как мисс Блум. Нет, она любила и почитала своего родителя, но принимала за слабость изъявления чувств.
– Нас с мисс Блум, – Эвелина назидательно выделила имя, дабы отец заметил наконец камеристку. – Не было всего три дня, а не три года.
Но в пику словам уголки рта её слегка приподнялись.
– Извини, дочка. С прибытием тебя домой. Добрый вечер, мисс Блум. Как доехали? Хорошо отдохнули?
– Дайте же нам хотя бы дух перевести! Расспросы подождут покамест.
– Здравствуйте, сэр. – подала голос доселе молчавшая Вивианна. – Может, пройдём в гостиную и присядем? Так значительно удобнее говорить.
– Простите мою бестактность, дамы. Пройдёмте в гостиную.
Граф Малколм взял под локоть Эвелину и препроводил в гостевую комнату. Сзади за ними чинно вышагивала Вивианна.
– Как поживает сэр Фрэнсис с супругой? – вальяжно спросил граф Майкл после.
Вся троица расположилась в мягких креслах подле уютно горевшего комелька. Они неторопливо попивали душистый чай. К слову, мисс Блум благодаря особому расположению к ней хозяйской дочери, пользовалась особыми привилегиями среди слуг.
– Замечательно. Они просили передать Вам привет. Их очень раздосадовало Ваше отсутствие празднике.
– Стар я уже разъезжать за пятьдесят миль.
– Не возводите на себя напраслину. Это элементарная лень.
– Может. Должен же быть у человека какой-нибудь недостаток? – подмигнул дочке граф. – Чай, вы прекрасно повеселились.
Эвелина подробно описала своё времяпрепровождение, обойдя молчанием поход в цыганский табор. Вивианна покосилась на хозяйку, мысленно транслируя ей: «Почему Вы не сказали сэру Майклу про гадание, мадемуазель?». Обнаружив маневр камеристки, мисс Малколм бегло посмотрела на ту. Предостерегающий взор словно говорил: «Не стоит посвящать отца в подобный вздор». А граф и не обратил внимания на «гляделки», продолжая увлечённо выспрашивать подробности Эвиного путешествия.
– У Ванессы и Фрэнсиса было до того забавно, что не хотелось уезжать. – заключила юная леди.
– Я рад твоему задавшему отдыху. Но я страшно соскучился по тебе, Эвелина. Впрочем, не только я томился, поджидаючи свою красавицу.
– Что Вы имеете в виду, папа? – графиня заинтриговалась. Вивианна тоже смотрела во все глаза на хозяина, ждя дальнейших разъяснений.
– Молодой Роут заходил вечером в пятницу. Он спрашивал моего совета по одному вопросу коммерции. Граф Адриан интересовался где ты. Я сказал. К несчастью, дела молодого человека не позволили ему покинуть Лондон и погостить у Верденов. Он сожалел, что не застал тебя дома. Однако, обещал зайти к нам утром в понедельник.
– Значит, завтра придётся срочно отправиться на прогулку. – девушка сморщила точёный носик.
– Эва твоё неуважение уже перешло всякие границы! – резковато произнёс сэр Малколм.
– А с какой стати, позвольте спросить, я должна угождать каждому проходимцу?! Да пусть он хоть трижды втёрся в Ваше доверие!..
– Не смей так говорить о сыне моего лучшего друга, девчонка!! Виктор и Адриан самые честные и благородные люди,из всех что я знал!
– Каким бы героем Роут не являлся для Вас, отец, я не намерена присоединяться к тем досужим бредням! – отчеканила раздражённая девушка. Я не собираюсь в угоду кому то ни было выказывать расположение противному мне человеку!!
Камеристка, едва не поперхнувшись чаем, испуганно переводила взгляд на спорщиков. Между хозяевами и раньше случались словесные баталии, столь далеко они ещё не заходили. Вивианна всерьёз опасалась разлада между господами «Нужно срочно охладить их пыл и примирить» – мыслила камеристка, подбирая лихорадочно нужные слова.
– Сударыня, – с волнением сказала она. – Ваш батюшка прав. Если Вы покинете дом до прихода графа Роута, то проявите высшую степень пренебрежения правилам хорошего тона. Коль сей джентльмен не угоден Вам – не надо просиживать с ним весь его визит. Пяти или десяти минут хватит предостаточно. А затем смело, с чувством выполненного долга можно отправляться на прогулку.
– И ты Брут?!.. – обернувшись к Вив в разочарованно вскричала Эвелина. – А мне казалось, Виви, что ты моя верная наперсница. Теперь вижу, преданность обернулась предательством.
– Барышня...
– О, молчи! Я прекрасно знаю для какой цели вы составили дуэт. Вы намереваетесь супротив воли выдать меня за Роута. Отлично!.. И как это-то я раньше не раскусила вас?!
– Мисс Блум говорит здравые вещи, тебе бы стоило прислушаться. – невозмутимо парировал сэр Майкл. Его карие глаза были сердиты.
– А, значит, всё-таки, правда!
– Эвелина, дочь моя, у меня и в мыслях не имелось вести тебя силком под венец. – мягко увещевал граф. – Но ежели б сотворилось чудо, и ты избрала в мужья Адриана, то более счастливого тестя нельзя и представить. Потому, что я бы не волновался: моё дитя находится в надёжных руках. – Ради всех святых, не лгите! Оставьте мне сию привилегию: знать правду в собственном доме. – вскричала с горечью Эвелина.
Глаза девушки покраснели. По щекам ручьями потекли слёзы, которые та не имела мочи удержать или скрыть. Она кинулась вон из гостиной так, будто за ней гналась тысяча чертей. Входивший помещение с подносом писем лакей едва не был сбит с ног.
– Эвелина! Постой! – вдогонку ей понёсся голос отца, в порыве чувств юная леди не отозвалась. Старый граф обменялся взглядом с камеристкой. Вивианна только и смогла что уныло пожать плечами.
Эвелина в тот момент в диком беге ворвалась в свою спальню. Заперла дверь и кинулась, не сняв обувки, ничком на постель. Сквозь уткнутую под её лицом подушку послышались глухие рыдания.
Встав рано по утру, Малколмы уселись по обыкновению вместе за трапезу. За завтраком не произнесли ни единой фразы. Слуги безмолвными тенями мелькали пред столом, принося или унося кушанья. Лакеев вышколили по высшему классу и те не докучали хозяевам расспросами, но и в их немудрёных душах поселился червячок любопытства. Они с нескрываемым недоумением посматривали на графа и графиню, пытаясь догадаться о причине размолвки. Мистер Майкл и мисс Эвелина угрюмо уставились в тарелки и поглощали овсянку. Граф чувствовал некоторую неловкость из-за, что по его мнению, вчера слишком сурово довлел над дочкой. С другой стороны, мужчина понимал: Эвелина сама спровоцировала ссору, проявив вопиющую неделикатность. Опасаясь разрастания обиды в отчуждённость, а тем паче, в скандал, сэр Майкл рискнул пойти на уступку. Он заключил со своей совестью сделку: сегодня он предоставит девушке совершать любые ей заблагорассудившиеся действия, а завтра – отчитает ту по полной программе. Когда сюда явится молодой Роут, граф скажет ему: Эвелина торопилась выполнить важное поручение какой-нибудь подруги и не дождалась. Сама же Эвелина нисколечко не считала себя виноватой. Злость к отцу и Вивианне ещё не остыла. Тем не менее, после гнетущего тишиной завтрака, Эва холодно сказала камеристке:
– Мисс Блум, Вы сопровождать меня во время сегодняшнего моциона.
– Но мадемуазель, – возразила робко миловидная служанка. – Дует пронизывающий ветер и с севера надвигаются свинцовые тучи, которые вот-вот закроют солнце. Грянет сильнейший ливень. Не лучше ли перенести прогулку на более подходящую погоду?
– Вздор! Небо покрыто легчайшим пушком. а ветер безвреден. Если и поморосит, то совсем немножко. Возьми, на всякий случай, шали, и зонты от солнца. Мы пройдёмся по парку пешком.
– Мисс...
– Никаких возражений, Вивианна! Если ты ещё не забыла: я здесь хозяйка.
– Слушаюсь, госпожа. – понуро склонила корпус камеристка, уходя выполнять поручение. Энтузиазма её поступь явно не сулила.
Эвелина бросила победный взгляд на удаляющуюся спину девушки.
В районе Лондона, славящемся у бомонда, в Гайд-парке бушевала зелень. С ветви на ветвь скакали непоседливые белки, клянча у прохожих орешки. Птицы воспевали ароматы распустившегося совсем недавно разноцветья. Шаловливый ветерок норовил унести с собой шляпы прохожих. Все наслаждались тёплым деньком. И никого не волновали собирающиеся на севере грозовые тучи. Вначале это были лишь легчайшие кучерявые барашки, стоящие друг от друга на приличном расстоянии. Потом крепчающий ветер согнал их вместе, сбив в огромное серое облако. Оно напоминало корабль с засаленными, грязными парусами. Но и тогда леди и джентльмены не заспешили по домам, рассудив: туча хоть и велика, да ветер достаточно силён, дабы она прошла кругом. Меж тем, набиравшая понемногу мощь воздушная стихия, напротив, неумолимо пригоняла сюда гиганта. Горизонт заволокло тёмной массой, сквозь которую солнце посылало последние лучи. Более чуткие, чем их собратья-люди, зверьё притихло и попряталось кто куда в ожидании готового вот-вот хлынуть ливня. Воздух стал нестерпимо душным и пыльным.
Вивианна сложила зонтик от солнца и запихнула к себе в подмышку. Девица с беспокойством устремила взор в бескрайнюю высь. Затем голубые глаза с тревогой искоса глянули на шагавшую рядом. Эвелина будто бы и ни на что не обратила внимания.
– Госпожа, может, пока не поздно, вернёмся? – тоном увещевания неразумного ребёнка произнесла камеристка. – Ливень непременно случится. Не знаю как Вам, но мне бы очень не хотелось испортить моё новое платье.
Графиня Малколм откинула назад свой зонтик и обернув голову к собеседнице, ядовито сказала:
– А я убеждена в обратном. Если ты ещё раз заикнёшься про дождь, то можешь расстаться, впредь, с надеждой получать от меня подарки.Хоть эти вещи и поднадоевшие или только вышли из моды, я найду многих желающих примерить их. Мне-то они не надобны: мои шкафы и так уже ломятся от платьев. Приходиться каждый сезон избавляться от хлама, раздавая его служанкам... Не досаждай мне, ежели не хочешь рассердить окончательно. Подбери другую, нормальную тему для разговора. Скучных нравоучений отца мне хватает с лихвой.
Мисс Блум прикусила свои пухлые розоватые губки. Маленький покатый лобик наморщился, выискивая подходящие темы для обсуждения с патронессой. Но ничего более «подходящего» ей не пришло на ум, как вставить:
– Всё-таки, Вы недобро обошлись с графом Роутом, мисс. Вам следовало хотя бы с ним поздороваться , а уж потом отправляться на променад.
– Боже, Виви!! Я что, не по-английски говорю?! Когда я говорила не докучать, то имела ввиду: ты не должна утомлять мой слух неприятными мне беседами. Ты же, фигурально выражаясь, заместо подслащенной горькой пилюли сделала болючий укол!
– Зазря Вы отталкиваете хорошего человека, любящего Вас беззаветно. – не сдавалась мисс Блум, хоть и понимала что её усилия пропадут втуне.
– Он мистер Роут, а не Мистер Райт. – съязвила Эвелина. – К тому же, старая ведьма ошибается: идёт уже третий день, а ни одна из её «сенсаций» до сих пор не сбылась.
– Время ещё не истекло. Возможно, потом... – возразила камеристка, но уверенности в её голосе заметно убыло.
– Когда потом?!!.. Очнись, Блум! Тут и за семь дней мало верилось в исполнение этих бредней, а за половину срока – и подавно!
Вивианна открыла рот и подняла вверх указательный палец, собираясь изречь нечто глубокомысленное. Однако ихнею милую перебранку неожиданно прервали.
– Графиня! Мисс Малколм! – раздался в футах в пятнадцати от девушек сочный юношеский тенор.
Эвелина закатила глаза, тихонько выругавшись. Этот голос она узнала бы из тысячи. Голос того, кто почти ежедневно нарушал покой её дома. Голос того, кто надоел смертельно и стал ей ненавистен. Голос принадлежал сэру Адриану Роуту, шестому графу Гредисону. Стиснув зубы и мысленно просчитав до десяти, она плавно развернулась лицом к окликнувшему. На лице графини прописалась любезность, но в зелёно-карих глазах кипела злоба. Увидев то, Вивианна осуждающе покачала головой.
– Здравствуйте, сударыни. – бодро приветствовал Адриан, поравнявшись с девушками. Юноша лучезарно улыбнулся. Его стан согнулся в лёгком поклоне.
Дамы поочерёдно сделали книксен. После чего Эвелина, нацепив на лицо дежурную улыбку, произнесла как можно вежливее:
– Здравия и Вам, мистер Роут. Я думала, что Вы ещё у моего отца.
– Я как раз раз от него. – сверкая влюблённым взором, пояснил джентльмен. – Почему же Вы, позвольте осведомиться, не у мисс Селфтон?
– У мисс Селфтон? – озадаченно переспросила Вивианна.
– Да. Насколько мне известно от сэра Майкла, баронесса Верден просила Вас помочь с подготовкой к свадьбе её кузины. Она выходит за лорда Гордона. – бросив беглый взгляд на камеристку, Роут повернул шею к графине.
Дамы с в молчаливом изумлении обе посмотрели на Адриана. Девушки знали наверняка: старый граф не станет никогда сочинять подобные истории, даже из-за горячего желания выгородить дочь перед лицом непутёвого поклонника. Значит, всё услышанное ими – чистейшая правда. Хотя странно: Марианна приехала из Ливерпуля к своей родственнице всего две недели назад. Когда же она успела обзавестись женихом, да и ещё назначить дату свадьбы? Графиня старалась сохранить невозмутимость, но запечатленное на лице её товарки выражение портило всю картину: кругленькое личико вытянулось огурцом, а светлые глазки повылезали из орбит. Даже, ежели бы Вивианна была великой актрисой, и ей требовало сыграть удивление, то убедительней, чем данную минуту, она навряд ли б его изобразила. По счастью для графини, юноша видел перед собой только её, а иное – начисто его не интересовало. Итак, более успешная в умении владеть собой, мисс Малколм, придала голосу ровную окраску и взмолилась дабы не попасть впросак.
– Мы покинули Ванессу около четверти часа. – солгала она. Благо, городской особняк Верденов располагался в паре кварталов отсюда.
– Вот как?
– Да, именно. Верно, мисс Блум? – графиня предупреждающе уставилась на Вивианну. Камеристка невольно вздрогнула, но набралась мужества и ответила ей.
– Разумеется, госпожа... – отчасти продолжала пребывать в прострации та. – Это весьма неожиданно!.. Убеждённый холостяк и вдруг женится...
– Не более чем, коли бы моя троюродная бабка, чопорная герцогиня Хэдли на склоне лет вздумала вновь связать себя брачными узами. – выпалила Эвелина. Служанка с благоговейным страхом посматривала на хозяйку.
Лицо графа Роута приняло выражение крайнего замешательства.
– Не лгут ли мне мои уши?!! Её Светлость на такой шаг!?.. Вам доподлинно известно?
– Конечно же, нет... – запнулась Эвелина. Пожалев о сказанном, она нервно закусила губу. – Это... это только... не слишком удачное гипотетическое сравнение.
– А!.. – лицо милорда вернуло безоблачность. – Я-то, грешным делом, подумал: в здешних краях проживает заправская сваха. Решил, что имею честь знаться с сообщницей Купидона. Вы же, оказались Кассандрой.
Адриан отвесил шутливый поклон. Потомок рода Гредисонов даже не заподозрил, сколь кольнула невинная юмореска гипертрофированное самолюбие его сударушки. Собеседница негодовала, но как настоящая леди не выказала это открыто. Эвелина намеревалась дать нахалу достойный отпор. С тайным злорадством графиня Малколм выдержала взгляд смеющихся синих глаз, представляя как сейчас втоптает в грязь этого жалкого идиота. Блум, перехватившая подозрительный блеск в Эвиных очах, обмерла. Бедная девушка сердцем ощущала, что ничего хорошего се не сулит. Пока Вивианна в растерянности гадала чем тут можно защитить жертву гнева мадемуазели, Эвелина елейно изрекла:
– Колдуньи иногда тоже пригождаются. Чутьё ведьмы незаменимо для обороны от белых кошек. В последнее время их столько развелось: жуть!.. Не далее, как сегодняшним утром, например. Мы с мисс Блум прогуливались по парку и никого не трогали. Вдруг, откуда ни возьмись: белый кот!.. Как перебежал нам дорогу! Да как наскочил на нас!..
Дочь сэра Майкла торжествующими очами смерила молодого человека. По лицу Адриана разлилась бледнота. Вивианна покрылась пунцом за допущенную мадемуазелью издёвку. Камеристке было очень жаль имевшего несчастье плохо пошутить, но храбрости урезонить спесивицу ей не доставало.
– Извините, но я вынужден откланяться. – голос юноши дрогнул. – Хотя и рад общению с вами, дамы. Вспомнил про не не терпящее отлагательств дело. Прошу передать моё почтение леди Верден и мисс Селфтон. Прощайте, леди.
Он кивнул головой. Дамы присели в реверансе. Граф Роут
развернулся и стремительно зашагал прочь. В тот же миг раздались
громовые раскаты, блеснула молния, и на пыльную землю хлынули струи холодного дождя.
– Ой, гроза!.. Кэбмен, остановитесь! – прокричала мисс Малколм, выбегая на дорогу. Проезжавший мимо по счастливой случайности экипаж притормозил возле графини и её служанки.
– Будьте любезны, на Грановер-стрит. – садясь в коляску, вручила вознице деньги Эвелина. Девушка досадливо посмотрела на испорченный непогодой наряд.
Вивианна стояла в ступоре, провожая печальным взором Адриана Роута. От нанесённой смертельной обиды величественная, прямая как стрела, фигура сгорбилась и выглядела жалкой. В каждой его черте читалось отчаяние. Ледяные потоки нещадно били юношу, скатываясь с мокрой головы за ворот костюма. Капли дождя смешивались на щеках со слезами. Он двигался пошатывающейся походкой, поминутно натыкаясь на перепуганных видом его лица прохожих. Синие очи безумно блуждали по окружающему миру, а руки сжаты был в кулаки так, что виднелись белеющие костяшки. Губы дрожали, с жаром неразборчиво что-то повторяя. Он шёл не обращая внимания на шарахающихся от него пешеходов, поглощённый своей болью. Протяжным эхом в раскалывающейся голове звучали жестокие слова возлюбленной. Сердце благороднейшего из людей разбилось на множество осколков под каблучком взбалмошной прелестницы.
– Вивианна! – обратилась к застывшей камеристке леди Малколм.
Подруга не шелохнулась.
– Вивианна!!
Мисс Блум вздрогнула и обернулась.
– Ты что, уснула там?! Эй, я к кому обращаюсь!!?.. Садись быстрее сюда, и поехали домой. Я из-за тебя мокра до нитки.
Женщина обречённо уселась в транспортное средство. Её место оказалось напротив госпожи.
– Кэбмен, трогай! – скомандовала графиня и подняла навес коляски. Возничий прикрикнул на лошадь, хлестнул вожжами. Кэб неторопливо стартовал.
– Почему?! – возмущённо вопрошала Вивианна. – Почему?!..
– Что почему? – уточнила леди.
– Почему Вы так, походя глубоко оскорбляете достойного человека?!..
Любая бы на Вашем месте мечтала бы стать супругой графа Роута. Любая, но только не Вы! Вы находите удовольствие в утончённом издевательстве над бедным мистером Адрианом ! Вы садистка, мисс, не иначе!..
Леди Малколм с пренебрежением выслушала оппонентку. Когда та утихла, то Эвелина разразилась едким монологом. Поначалу её речь звучала нордически спокойно, но постепенно в неё вклинивались нотки раздражения. Конец тирады уже не скрывал клокотавшей ярости.
– Ты закончила?.. Во-первых, я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану женой сего господина. Во-вторых, коль он пленил тебя – сама выходи за него. В-третьих, – что следовало поставить, во-первых – по какому праву, мисс Блум, Вы разговариваете со мной в подобном тоне? Я не потерплю наглости! Заруби на носу: я здесь хозяйка, а ты – всего-навсего служанка!! Знай своё место!.. И последнее: хватит донимать меня разговорами об Адриане Роуте. Если ты ещё о нём, хоть когда-нибудь, заикнёшься: пеняй на себя!! Незаменимых людей, как известно, нет.
Голубые глаза с укором посмотрели на Эвелину, но их обладательница покорно прошептала:
– Да, госпожа... Я поняла.
Вивианна обиженно повесила голову на плечи. За остаток поездки до меж ними не было произнесено ни единой фразы.
ГЛАВА V.
– Папа! – прокричала Эвелина, вбегая в кабинет сэра Майкла. Девушка была в таком возбуждении, что не удосужилась даже переменить заляпанный грязью наряд и привести в порядок растрёпанные, слипшиеся от дождя волосы. Когда она влетела в кабинет милорда, проходивший мимо старый подслеповатый камердинер выпучился от недоумения. Её древесно-травянистые глаза расширились от ажиотажа. Щёки приобрели цвет кумача.
– Отец! Правда ли, что кузина Ванессы Верден выходит за лорда Гордона?
Граф посмотрел на дочь и его брови взметнулись вверх: её наружность никак не подобала образу благородной дамы.
– Прежде всего, здравствуй. – как можно невозмутимее проговорил мистер Малколм. – И потрудись, приведи себя к надлежащему виду. Благовоспитанные барышни с криком в комнаты не влетают. В непотребной наружности.
Эвелина скорчила мину, но всё же подала слуге солнечный зонтик, шляпку и перчатки. Очумело, молча глянув на госпожу, слуга удалился с вещами.
– Садись поближе к камину. Ты вся мокрая. Так и простудиться недолго. На, укутайся. – заботливо протянул плед мужчина. – Вот, отлично... Где же, чёрт побери, мисс Блум?!
– Она пошла переодеваться. Отец, ответьте честно: мисс Селфтон станет женой члена парламента!?.. Или ты, всё-таки, это выдумал с целью оправдать моё сегодняшнее отсутствие при визите Роута?
Сэр Майкл внимательно изучил глаза Эвелины. Последовала изрядная пауза. После чего тот заявил:
– Дочь моя, хоть я и потакаю многим твоим капризам, я бы не пустился сочинять подобное никогда. Разумеется, это чистая правда.
Эвелина не то охнула, не то вздохнула. Меж тем старый аристократ продолжал неспешно говорить. При этом он расхаживал взад-вперёд по комнате, раскуривая сигару, и лихо покручивал смоляные усы.
– Признаться, я и сам, когда узнал, выглядел несколько ошарашенно. Никак не ожидал от ярого женоненавистника лорда Гордона матримониальных намерений. Тем более, ко столь пустенькой девице.
– Ах, батюшка! Вы несправедливы! Согласна, Марианна не слишком умна, но зато скромна и добра. У неё необычайно симпатичная наружность.
– Пожалуй, вот и все достоинства будущей миссис Гордон. Кроме пикантной мордашки ей нечем похвастаться.
– Отец, не Вы ли сами говорили: женщине не следует иметь ума более, чем у её супруга?
– Да, но не его полное отсутствие.
– Папа, не будьте так суровы!.. А от кого Вы узнали про помолвку?
– За час до Адриана заходила баронесса Верден. Она огорчилась, не застав тебя. Ей не терпелось самолично передать тебе радостную весть. Ещё леди Ванесса просила, чтоб завтра ты и маркиза Планк посетили её скромные пенаты. Хозяйке дома и её кузине необходима ваша лепта в подготовке торжества. Сэр Фрэнсис устраивает на следующей неделе бал в честь обручения.
– Ого, какая почётная миссия! – искренне возрадовалась за подругу Эвелина. – Я обязательно пойду. Обожаю праздники! Ни за что не пропущу хотя бы один из них.
– Не пропусти, пожалуйста, и своё переодевание к обеду. Ты похожа свинарку. – хмыкнул сэр Майкл, подведя Эвелину к большому зеркалу в серебряной раме.
– Ой, кошмар!.. – воскликнула, оглядев себя девушка. Подол её платья покрылся водой с грязью на добрые пять дюймов. – До встречи за обедом, папа!
Девушка подлетела к старику, чмокнула в щёку и порхнула. Лишь эхом пронеслось по дому цоканье быстрых ножек по дубовому паркету. А мистер Малколм в растерянности продолжал стоять посередь гостиной. Вдруг краешки его губ приподнялись вверх. Он тихонько рассмеялся. Злость сэра Майкла мгновенно улетучилась: он просто не мог постоянно гневаться на своего непредсказуемого, очаровательного, своенравного ангелочка.
Во вторник, согласно намеченным планам, графиня Малколм в компании с маркизой Планк посетила особняк Верденов. Большая часть дня ушла на предпраздничные хлопоты. Только к пяти часам они определились с числом гостей, заказом оркестра и прочим. Теперь со спокойной душой, распределив меж собой организаторские обязанности, дамы распивали чай.
– Как кстати грядущий бал, душеньки! – восторгалась тридцатилетняя сестра мисс Селфтон. – Появился повод надеть моё новое платье. Оно такое шикарное!.. Бордовое, с короткими рукавами и глубоким декольте. Само из атласа, с кружевной оторочкой. Всё по последней моде!.. После чая вам покажу.
Тут зоркий глаз Эвелины углядел обновку и на хрупкой шейке Летиции. Чудесной работы колье из золотистого, чёрного и розового жемчуга. В нём молодая маркиза смотрелась обворожительно.
– О, вижу новый туалет и у Лети! – обратила внимание на великолепную безделушку Эвелина.
– Какая красота!!.. – вторили хором Селфтон и Верден, разглядывая вещицу.
– Муж преподнёс его сегодня утром.
– Утром? Как мы раньше-то не заметили? Во, запыхались с этим праздником!.. – простодушно заявила Марианна. Хорошенькой глупышке-блондинке едва исполнилось восемнадцать.
– Странно, отчего в Джозефе проснулась щедрость? – подивилась медноволосая баронесса. Только ей удалось выразить в слух назревший у всех вопрос. Озёрные очи пристально изучали Летицию.
– А разве для подарков любимой жене нужен повод? – парировала маркиза насмешливо. В серо-карих глазах брюнетки вспыхнули озорные огоньки.
– Эй, отстаньте от Лети! – воскликнула кузина Ванессы. – Дайте человеку порадоваться обновке!.. Уверена, теперь она на моём обручении станцует вдвое больше, и несомненно, покорит сердца всех присутствующих в зале мужчин.
– Боюсь, что как раз от танцев в скором времени мне придётся совсем отказаться. – загадочно улыбнувшись, возразила госпожа Планк.
– Почему же, Лети? – небесные глазки Мари округлились.
– Вчера утром мне сделалось дурно и Джозеф повёз меня ко врачу.
– Надеюсь, ничего серьёзного? – спросила за остальных Эвелина. Она забеспокоилась за здоровье подруги.
– Врач осмотрел меня и сказал... Я жду ребёнка! – лицо Летиции просияло.
– Ух ты, здорово! – радовалась Ванесса. – Поздравляю, дорогая!
Её шебутная сестрёнка захлопала в ладоши и завизжала. Баронесса даже не одёрнула её: так была велика радость за подругу. Ванесса и сама сейчас готова вести себя не как степенная замужняя дама, а как шаловливое дитя. Одна мисс Малколм приоткрыв рот, непонимающе уставилась на маркизу. Эве не верилось, то той удалось наконец осуществить желание, неудавшееся на протяжении уже нескольких лет. Ибо иметь детей та желала страстно. Сбылось второе предсказание Заиры. Графиню происходящее повергло в настоящий шок.
– Эва, что с тобой?.. На тебе лица нет. Ты не рада? – женщины заметили замешательство графини.
Эвелина постаралась придать своей персоне благоприличный случаю вид. Улыбка её получилась довольно реалистичная.
– Разумеется, я рада. Только это так... неожиданно. Я поражена.
– В этом-то вся прелесть! В неожиданности. – вставила блондинка.
Далее неадекватное поведение Эвы «замяли» и принялись с упоением осуждать появление в семье Верденов нового члена.
На следующий вечер в доме Малколмов затрезвонил телефон – последнее техническое ноу-хау. Сей аппарат графа Майкла упросила приобрести дочь. Хоть это и была довольно дорогая «игрушка», отец уступил. Дрожащим голосом звонившая баронесса Верден велела дворни позвать к трубке хозяйку. Растревоженная не на шутку состоянием духа подруги, графиня деликатно расспросила у той что всё-таки приключилось. Оказалось, муж Ванессы, сэр Фрэнсис отправился на охоту на своей давеча купленной гнедой. Его сопровождало несколько приятелей, из числа джентльменов, живших в небольшом приграничном городке с его провинциальными угодьями. Впереди господ резво бежали, поминутно принюхивась к земле, борзые барона. Эти прирождённые ищейки могли выследить и загнать любого зверя. День клонился к полудню, а честная компания так оставалась без трофея. Путники спешились на широкой лесной поляне с одинокой чахлой берёзкой. Подкрепились и дали отдохнуть коням. Окончив привал, посовещались и решили: надобно разделиться. Так охота не только азартнее, но и удачливее. Местом сбора назначили ту же опушку. Разделились неравномерно: некоторые джентльмены поскакали группой из трёх-четырёх человек или парами; а редкие смельчаки отправились бить дичь в одиночку. Сэр Фрэнсис чинно шествовал с полчаса на своей кобыле в полнейшем одиночестве, вскинув на плечи ружьё. Впереди семенила, роя холодным мокрым носом еловую подстилку, его любимая псина по кличке Уилсби. Хозяин уже порядком заскучал, когда собака неожиданно зарычала на густо разросшийся в лесной тени кустарник. Единым прыжком легавая перескочила через куст. За обильной растительностью послышалось шуршание и возня, а спустя секунду оттуда сиганул наутёк перепуганный жирный заяц. Уилсби, навострив лапы, с лаем кинулся за беляком. Барон пришпорил лошадь и понёсся за косым и преследующей его псом. Поравнявшись почти с зайчишкой, сэр Фрэнсис сделал выстрел. Однако, косой ловко увернул в сторонку от гарантированной дроби. Барон не успел прицелится вторично, как гнедая истошно заржала и встала на дыбы. Дико вращая зенками, со вспененной мордой кобыла рванула что есть мочи вперёд. Выругавшись, Верден натягивал из последних сил поводья, стараясь удержаться в седле. Никакого толку. Обезумевшее от страха животное не слушалось команды, мчась галопом в самую глушь, бурелом леса. Оставляя далеко позади пса и зайца. Позднее выяснилось: негодный коннозаводчик подсунул ему лошадь до смерти боящуюся звука выстрела и даже не удосужился предупредить об этом. От стремительной скачки деревья перед глазами сливались в сплошную черту. Их жёсткие ветки царапали лицо дворянина. Муж Ванессы вовремя не заметил выросший перед ним здоровенный сук какого-то дерева. Не успев пригнуть спину, он с размаху ударился об него и вылетел из седла. Гнедая, почуяв свободу, в мановение ока скрылась за стволами. Вдалеке за деревьями послышался собачий лай и шуршание ельника, разбрасываемого в стороны четырьмя парами лап.
С трудом чуть приподнявшись, барон непонимающе моргнул пару раз и машинально потряс головой. Его слегка подташнивало. Голова гудела. Затылок защипало и он почувствовал, как что-то тёплое и липкое стекло медленно по шее. Мужчина сунул за голову руку. Поднёс к лицу. Кровь. Пытаясь сохранять спокойствие, аристократ аккуратно ощупал своё тело. Вроде, кости целы. Только неглубокая рана на затылке да дюжина синяков с царапинами. Но едва барон шевельнул ногами, стремясь встать, то ощутил в острую боль в правом колене. С гримасой он рухнул обратно на землю. Когда боль немного ослабла, Верден приподнял корпус и издал свист. Так он обычно подзывал свою собаку. Через минуту Уилсби и заяц появились на горизонте. Уилсби в нерешительности принял стойку в нескольких футах от Фрэнсиса. Пёс нервно завертел мордой, переводя взгляд то на хозяина, то на удаляющуюся дичь. В конце концов, преданность взяла верх над инстинктом охотника. Сэр Фрэнсис застонав от боли, позвал легавую ещё раз, и собака подбежала к нему. Увидав, что хозяин ранен, пёс заскулил, и принялся лизать тому руки и больное колено. Барон прикрикнул на пса, который никак не желал оставлять его, настоятельно веля разыскать кого-нибудь и привести на подмогу. Жалобно вильнув на прощание хвостом, Уилсби скрылся за елями. На счастье барона, тамошний егерь совершал в этот час обход лесополосы и находился поблизости от места падения. Егерь сразу признал к подбежавшей к нему собаке любимца мистера Вердена. Лесничий заволновался: Уилсби никогда бы добровольно не покинул хозяина; следовательно, с бароном стряслась беда. Умный пёс схватил старика за край штанов и потянул за собой в известном ему лишь одному направлении. Егерь догадался, что собака показывает дорогу к сэру Фрэнсису.. Вскоре они добрались до незадачливого охотника. Старик кое-как с Божией помощью дотащил дворянина до своей маленькой избушки. Оказав ему медицинскую помощь, егерь пошёл разыскивать сбесившуюся лошадь и приятелей барона. Вторых он нашёл довольно быстро, а вот первую так и не обнаружил: по видимости, её сожрали хищники. Джентльмены сами довезли пострадавшего домой и вызвали ему доктора. Ринувшаяся навстречу супругу, испуганная Ванесса переживал зазря: врач не увидел у сэра Фрэнсиса серьёзных повреждений. Барон отделался лёгкой травмой затылка, вывихом ноги да синяками с царапинами.
Графиня как могла утешала подругу. Уняв слёзы, миссис Верден принесла Эвелине извинения за отменённый по понятной причине бал на следующей неделе. Ванесса также попросила девушку сообщить сие и остальным гостям. Приём перенесли до полной поправки больного. Эвелина горячо заверила, что всё исполнит в точности.
Мисс Малколм плюхнулась с потерянным лицом на стоящее подле столика с телефоном кожаное кресло.
«Как она это делает? В чём тут секрет?..» – недоумевала Эвелина. –
«Тут определённо, дело нечисто. Я добьюсь от неё признаний, чего бы мне это не стоило».
Не успела Эвелина отойти от пережитого, как её поджидало новое потрясение. Сэр Майкл возвратился с осмотра своих загородных земель поблизости от Лондона, арендуемых у него местными фермерами. Отец подозвал дочь в гостиную для разговора.
– В чём дело, папа? Вы хотели меня видеть?
– На, прочти это. – подозрительно весёлым тоном сказал мистер Малколм, протянув девушке сложенный листок.
– Это же... это же письмо герцогини Хэдли! – издала возглас Эвелина, едва увидав характерный убористый почерк родственницы.
– Читай вслух, дитя.
– «Дорогой сэр Майкл! Спешу сообщить Вам довольно неординарную новость. Признаюсь, я и сама не ожидала от себя подобного решения. Раньше бы я на такое не осмелилась. Вдохновением на то мне послужил поступок лорда Гордона...»
– Догадываешься о чём она? Намекает его безумную женитьбу! – перебил читающую граф. Он озорно подмигнул Эвелине.
– «После длительных раздумий я наконец-то отважилась. Разумеется, Вы не могли не заметить растущей обоюдной симпатии меж мной и генералом Шелдоном. Общаясь, мы вскорости обнаружили у нас к друг другу чувств более сильных, чем просто дружеских. Год назад месье Николас сделал мне предложение. Опасаясь, прилично ли даме столь почтенно возраста, после почти двадцати лет вдовства вторично выходить замуж, я всё никак не решалась. Однако, повторюсь: известие о составлении партии высокоуважаемым человеком с родственницей миссис Верден, побудили меня дать согласие. Надеюсь, дорогой кузен, Вы одобрите наш союз. Прошу Вас, как можно быстрее сообщите про это племяннице. С глубочайшим уверением в почтении, герцогиня Белла Хэдли. Седьмое мая тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Постскриптум. Да, чуть не забыла. В пятницу, семнадцатого числа мы с мистером Шелдоном просим Вас с Эвелиной покорнейше явиться на наш скромный праздник в честь помолвки. Помимо вас приглашены только самые близкие знакомые. Я присоветовала Николасу не устраивать пышного раута.»
– Ну, что скажешь?
– А что тут можно сказать?!.. Не верю своим глазам! Моя троюродная бабка, имевшая нрав строже самих пуритан, – и такое вдруг!.. Уму непостижимо: куда катится мир!?.. Кстати, почему Вы не сказали мне раньше об этом. Письмо-то получено вчера.
– Запамятовал, милая. Старость, знаешь ли... И потом, мы же некоторым образом... повздорили.
– Вот как. Уж чего, а подобной забывчивости, отец, я у Вас никогда не наблюдала. – с сомнением изрекла юная леди.
– Ну, прости... Так ты поедешь на бал к герцогине или нет?
– Да, только утром мне нужно нанести ещё один, не менее важный визит. Жди меня к обеду.
– Хорошо, дочка. А что за визит?
– Извините, но этого я не открою. Как Вы выразились на днях, каждый человек имеет право на секреты.
– А, понятно!.. – только и смог ответить сэр Малколм.
В комнату вошла служанка с чайным подносом. Их разговор переменил русло, не затронув более щекотливую тему.