апрель 1995, пригород Бостона.
Она прижалась спиной к захлопнувшейся двери, пытаясь отдышаться. В голове побежали раскадовки замедленной съемки: поворот головы, взгляд… Как удар поддых.
Она давно выросла из возраста старшей школы, уехала, поступила, выучилась, живет в другом городе, преуспевает. Она давно оставила позади ту комнату на втором этаже, с которой давно сняты все плакаты, и упакованы вместе с журналами. Алтаря давно нет, есть чистая светлая маленькая комнатка, в которой больше никто не живет.
Даже воспоминания.
Она просто приехала в гости к родителям…
Родители. Где родители? Они ничего не видели?
Они наверху. Нужно умыться. Только сначала — отлепить спину от двери.
И взглянуть в окно.
да. И обнаружить, что там ничего нет. И никого.
Может, показалось?
Нет. Не показалось. Она изучала в деталях сотни фото. Как бы ни изменилась внешность, она… черт, да она, кажется, всеми инстинктами почует его на расстоянии.
Но какое это теперь имеет значение?
Эта история напоминала когда-то сюжет фильма «Привет, Джули». Однажды в преддверии старшей школы она просто увидела в коридоре спортзала мальчика, кидавшего мяч по кольцу. И мелькавшего то тут то там. Он просто ходил мима, опуская взгляд. Ни с кем особо не тусовался, не задирался. Не встречался. Ничем особым не выделялся. Правда, со старшим братом, учившимся здесь же, за углом в 4х кварталах, вроде занимался модными танцами. Под Майкла Джексона. Однажды она подслушала, что они с Джоном — младшие из 6х детей, и какой же драгоценной казалась ей эта информация.
Кто ж знал, что потом эту подробность биографии будут смаковать и тиражировать глянцевые журналы?!!
Но тогда этот мальчик, его неброская прелесть — были только ее секретом. Она была рада, что он не замечает ее, иначе заметил бы наверное ее преданный взгляд, и обоим было бы неловко. Казалось, всему свое время, и наступит момент…
а потом он с братом пошел на кастинг. И все перевернулось. Сначала он просто был очень занят — пропадал на репетициях. Потом они выступили на школьном концерте. Время шло, и в ее секрет вторгалось со больше восторженных девчонок, таких же как она, перешёптывающихся про него. Вскоре парни впервые появились на тв. А потом… Сметающая все на свете лавина: концерты, тв и радио эфиры, чарты, туры, самолеты,
сплетни,
и деньги. Огромные по слухам деньги.
Теперь его имя произносили уже не шепотом. Оно гремело в разных голосах, уже не только девченочьих. Она продолжала хранить секреты, что он скромен и застенчив, и не всегда безупречен в поведени и реакциях, но предатели медиаисточники все больше разрушали актуальность ее эксклюзивных секретов. Он стал трендом, который нужен всем, и все больше идеален.
Его окружали толпы. Бесконечные стены из людей, отделившие его и поглотившие в пучину.. И с какого то момента … она больше не видела его живьем: только фото и тв. И голос по радио. Его вместе с остальными прославившимися парнями забрали на индивидуальное обучение. И она долго потом помнила тот последний раз, когда могла дышать с ним одним воздухом, когда могла сделать пару шагов и коснуться, когда могла сказать ему что-то и быть услышана. И этот последний шанс был утрачен. А дальше — только та комната, где со стен на нее пристально, проникающим взглядом смотрел тот, чьего взгляда она так и не сумела когда-то за несколько лет поймать живьем.
Она переварила все это. Попрощалась с плоскими обманщиками. И зажила своей жизнью. Она даже не вздрогнула, узнав, что его группа распалась, и не ощущала голода, когда он исчез из эфиров, экранов и страниц.
Она давно выросла из возраста старшей школы. Ей скоро 25.
Тогда какого черта она бросилась бежать, словно увидела привидение?
В первый раз в жизни поймав живой взгляд, изученный с плакатов. Прицеленный.
Ничего, минутное помутнение. Нужно умыться и накрыть ужин родителям. А его уже нет. Его давно уже нет.
И тут она сначала почувствовала вибрацию спиной, а потом ощутила звук.
Стук. И в этот же момент — вопросительный взгляд мамы, а потом и папы с верхнх ступенек
- Тэсмин Тэйт. ты дома? Помнишь меня, мы учились в старшей школе?
«не помню» - хотелось ответить ей воржению, но она помалкивала, лихорадочно соображая, как совладать с лицом. Стараясь удержать дверь и одновременно беспомощно следя за надвигающимися на нее родителями.
И да, она в курсе, что у него всегда была отменная память. Он с легкостью повторял на слух любые тексты, мелодии, списки… Так что удивляться...
но дверь вибрировала и настаивала.
- Я тоже в гостях у родителей. Это мило, встретиться вот так, верно? Могу я войти?
* * *
что ему нужно?? Зачем?? А они — к чему вот? Можно сейчас без соучастия???
Она удержала бы дверь, но родители с вопросительными лицами спустились в кухню, и лучше б эта вопросительность так и оставалась на лицах,
но она — прозвучала:
- Тесс! Почему ты бежала?
Они видели.
Дверь притихла. Но атаки с друх сторон она уже не выдержала.
Ну и куда теперь деваться) Он услышалэто Да и появившись буквально через полминуты, он наверняка видел, куда она забежала. Где она спряталась. Укрылась.
И если уж он ударился в догонялки, теперь прятаться глупо. Еще глупее, чем было убегать.
Какие глупые детские игры, выругала она себя. Подталкиваемаяя выжидательностью родителей, глотнула воздуха, и надев на свой детский испуг лицо Опры, деловито развернулась и распахнула дверь.
Услышала, как охнула за спиной мама. Которая прошла с ей весь этот путь фанатки. Которая утешала, ругала, увещевала, доказывала и интересовалась вместе с нею просто чтоб не отдаляться. Она тоже сразу узнала. Хотя это было и не просто.
Он был не похож на того культового 20-летнего мальчика 5-летней давности. Прическа под Элвиса с ветром, 12-бальным уроганом в волосах - сейчас ровно обыденно острижена и нейтрально легла на свое место. Чистое нежное обычно лицо оказалось покрыто неровной шетиной. А вместо привычных классических элегантных костюмов ошеломительных цветов на нем была одета какая то растянутая темно-синяя майка с надписью, неряшливая веровка и широченнные варенки. Сейчас он больше напоминал скандалиста их группы, чем самого себя образца популярности — легкого, элегантного, энергичного, собранного, респектабельного, распахнутого. Сейчас на нее уставшим взглядом смотрел потрепанный тип, которому она не открыла бы дверь,
если б не глыбы ассоциаций. Впрочем, Они тоже не сильно в этом помогали.
Последний год, невольно вспомнила она, группа заметно сдала. Милые школьники неминуемо выросли, и откровенно говоря, приелись публике. Хулиганы начали остепеняться, а нежный прелестник романтик в 23 смотрелся уже не столь органично, как в 17-19.
Вдогонку былому в 94м группа выпустила еще один альбом, где негласный солист, чьим голосом исполнена большая часть музыкальной составляющей проекта и легендарносей, предстал в новом облике. Видимо, была предприняла довольно решительная, если не сказать отчаянная, попытка переформатирования первого лица. Очаровательный и безмятежный, собирательный образ Элвиса и майкла джексона с голосами то чут ли не Филла Коллинса, он вдруг научился зачем-то хип-хопистым жестам и гонорку,
но принят в новом образе не был. Для публики так и осталось загадкой: провалились ли отчаянные попытки обгрейда - у менеджеров, или личный поиск себя у самого солиста.
Тэсмин игнорировала все эти новости там, вдали, и когда перед ней предстал знаменитость версии 2… удивление получилось почти достоверным:
- Джордан?!
Прозвучало так деловито, что он вдруг срефлексировал потребностью рассказать кто он вообще такой тут и зачем стучал.
Он узрел родителей и приветственно кивнул им, потом скользнул взглядом по ней.
- Мы учились в школе. Помнишь?
Поймав немигающий взгляд, он принялся оправдываться:
- Может, мы дружили.. кхм. Не очень близко, но разве не прикольно - вот так встретиться через столько лет? Случайно.
Он осекся, понимая, что повторяется. Он никогда не славился красноречием, хотя пора б уже и научиться.
Он стоял в дверях, ища оправдания своему присутствию здесь, и в суматохе скорей от неизбежности выбрал непреклонную цель — проникнуть внутрь. Сейчас. Преодолеть преграду. Препятствие в лице девушки, которая зачем-то только что обнадежила его.
Джордан Найт разрывался между полярностью своих ощущений уже последние 8 месяцев. С одной стороны, он был несказанно счастлив скинуть с себя весь этот груз оправдывания чьих-то ожиданий и угождания ревущей толпе. Ему просто нужен был отдых. Большой глоток приватности. Спрятаться, скажем, от всех на необитаемом острове и утверждать свою независимость от обстоятельств, мнений, свою самость, частность, целостность,
свою идентичность. С которой, казалось, сам не до конца еще знаком.
С другой стороны, его ошеломляла возможность ходить по улицам - одному. После стольких лет в музыкальной семье, со свитами за спной. Вроде и прикольно, то, чего так давно хотелось... но так непривычно! В какой то момент он начал отдавать себе отчет в том, что его пугает мысль, что он больше никому не нужен. На контрасте с недавним это было ледяным дождем за шиворот. Неужели сейчас в неполные 25, он вышел в тираж? И больше никому не интересен? Даже этой девушке, которая, теперь он осознавал это совершенно отчетливо, симпатизировала ему ребенком еще до шквального успеха? Просто так… Отголосок именно того детского, а вовсе не подросткового, он увидела сейчас, парой минут назад. Несмотря на все свои проблемы проницательности, такие вещи от теперь считывал безошибочно. Поклонница. Прочно бывшая. Не совсем поверхностная. Ускользающая теперь любовь и преданность, которые он заслуживал столько лет изо всех сил.
Да еще и непосторонняя. Как бы.
Ну и что, что она почти незнакомка? И что он вспомнил имя рефлекторно, потому что слышал эту комбинацию на перекличках, и запомнил как фразу из стишка, потому что у него небывалая слуховая память. Ну и что? Их связывает общее детство, им есть что вспомнить… ну или напомнить.
Придумать?
обрывок последней мысли вырвался на волю...
- Заманчиво повстречаться с бывшими одноклассниками, верно? Словно заглядываешь в свое прошлое, шанс встретить себя самого через столько лет. Рад видеть! Я войду?
Никогда он не был наглецом. Не привык в своей складывающейся как пасьянс жизни ни на чем настаивать. И все же его подхватила неведомая сила, отчаянно толкавшая на поиск себя самого себе же незнакомого и неизведанного. Когда если не сейчас? Где если не здесь? Тем более, что шатался он по району своего детства совершенно бесцельно и потерянно. Сопровождаемый мыслями противоречивыми.
Протискиваясь мима девушки, и зачем-то упрямо вознамерившись вернуть ее расположение во что бы то ни стало, он не особо разглядывал ее. Миловидная, ухоженная, ну такая, в порядке. Он видал и покрасивее. Видел и попроще. Всяких видел. Издали.
А она оказалась рядом.
Как говорил Тони, работаем с тем, что есть.
Родители. Он никогда в жизни не знакомился с родителями девушек Ну вот так, наверстать экстерном...
Не сумев отказать себе ни в сравнениях, ни в разглядывании все еще привлекательного лица, которое некогда так любила камера, а вслед за нею и тысячи глаз, она все же заметила, уловила это. Былое не могло пройти для него бесследно. Мима нее профланировал сейчас совершенно зацикленный на себе эгоист, любопытство которого к ней — стремилась к нулю. Просто ему польстила ее реакция. Неравнодушная. Вот и все. Кинуться наутек могла только очень впечатленная особа.
А у него с сейчас, видать, с этим — дефицит? Выбрал новую жертву своей опупительности?
Ну что ж, прокололась — расхлебывай. Она пожала плечами, и выудила у себя необходимый минимум приветливости и гостепреимства.
Извлекая из холодильника припасы, Тэсс небрежно и как то вынужденно, вычурно кивнула на ближайший стул. Родители не нашли в себе возражений усадить за стол незваного гостя. Или просто не сумели их выразить… Теперь все дружно пялились на того, кто пялился на скатерть. Неулыбчивым, статичным и понурым он слабо напоминал себя, фантанирующего великолепием с подмостков.. И это облегчало ей задачу.
Кажется, поговаривали, что последний год у него были проблемы с алкоголем. Но откуда ей это знать.
- Чаю? - нарочито воззрилась она, читавшая где-то давно, что он отчаянный любитель кофе, и помня, что эта информация была жутко раскрученной. Когда-то они перетирали с мамой даже эту фигню.
Он вскинул меткий карий взгляд под крыльями, испанских бровей.
- Тогда лучше лимонаду.
Ей показалось, или мелькнуло смущение за нарочитой самонадеянностью? И тут ей стало любопытно. Кто он? Зачем пришел? И что будет дальше?
Завязав все свои эмоции узелок как непослушные растрепанные волосы на ветру, она открыла форточку своего сознания, в которую повеяло свежестью авантюризма игры. Ну здравствуй, Джордан. Я справлюсь с твоим шлейфом, а что там под ним? Ты не хочешь показывать, но иначе тебе придется уйти. У каждого тут свой интерес.
Она давно готова была простить ему все долги: слезы, отчаяние, тоску, безысходность очарованной девочки-поклонницы, неумолимую жажду чуда. Все крушения надежд и иллюзий. Она готова была ему простить.
Но сам пришел — отвечай.
«За тобой должок. После всех подкинутых иллюзий ты мне должен. Правду.»