Ты вот на Настю посматриваешь, думаешь, внучка. А я, всего-то, старичок-пустячок. Позатой осенью решил племянника повидать. Давно он в наших краях не был. Приехал в город, кругом толкотня, людей толпы и все куда-то спешат. Пока нашел, чуть не заблудился. Понастроили! Однем словом, муравейник, только "горки" больно высокие. Дождался его с работы у подъезда. Он как меня признал, обрадовался. "Что ж ты"- говорит: "Дядька Матвей не предупредил!? Я бы встретил как полагается". Я ему: "А на что тебя от дел отрывать?! Срочности никакой да и не убыло с меня в ожидании". Посидели хорошо. Фотографии посмотрели. Брата добрым словом помянули. На другой день съездили на кладбище и я восвояси подался. Стою на вокзале, машины с автобусами туда сюда мельтешат, людей развозят. Вдруг, вижу девченочка лет четырнадцати в худой одежонке сидит; тощая, бледная, рукавом нос вытирает. Убогая, что сказать. Поди и хлеба-то досыта не ела. Купил чебуреков горячих. Поешь, говорю, жить веселее будет. Она взяла, жует, а у самой слезы так и капают. Ну, думаю, нельзя уходить и тут горюшко руку приложило. Присаживаюсь на скамеечку:
- Как звать-то тебя?
- Настя
- А родители где?
Глядит непонимающими глазенками и молчит.
- Фамилию-то свою знаешь?
Слышу, бормочет, а что не разобрать. Посмотрел по сторонам, есть ли где ее мать. Да куда там, разве найдешь!? Жалко стало, ребенок еще. Как бы кто не обидел. Неужто она меня задолит и нам рыбы с картошкой на двоих не хватит!? Река, вона сколько всего плодит и лес шишками да ягодой балует. Огород есть. Пенсию платят. Проживем! Купил два билета до своего села и поехали. Уж дома заметил, что блазнит ей. Пособить надо бы, авось полегчает.
Лисички в хозяйстве заготовлены, осина. Вот и стал я ей мало-помалу давать их по очереди. Потом травяной сбор добавил. Месяца три так-то подчевал, а потом пошла гарусинка на поправку, и блазнить перестало, и говорить начала. И такая, слыш-ко, красавица да умница, что кому расскажи, не поверят. В огороде мне помогает и вся бабья работа на ней. Как она свою фамилию вспомнила, запрос сделали, а потом и документы. Про отца ничего не известно, а мать с горя спилась, да так и ушла из жизни ничего, окромя слез, дитю не оставив.
Надо Настасье "на ноги встать". А я все свое на нее перепишу. Доживем, так замуж сиротинушку выдам за самолучшего, чтобы любил ее и берег от всякого зла.
(Вышемирская Ольга)