ИЗ МАТЕРИАЛОВ ВАЛЕРИЯ КОЙФМАНА
В те же годы Боттичелли привлекают и другие сюжеты, которые в его время считались олицетворением гражданской добродетели и доблести. Именно так в XV веке воспринимали библейскую легенду о Юдифи.
Прекрасная молодая женщина явилась в стан врагов, ассирийцев, пленила умом и красотой военачальника Олоферна и обезглавила его, принеся тем самым победу своему народу.
На темы этой легенды Боттичелли создал две картины небольшого формата.
Вот «ВОЗВРАЩЕНИЕ ЮДИФИ» (1470-72, УФФИЦИ). Юдифь неторопливо приближается к родному городу после совершенного подвига. Ее сопровождает служанка, несущая на голове блюдо с кровавым трофеем, прикрытым платком. Вдалеке остался лагерь ассирийцев и бесконечная вереница всадников – это служит фоном для первого плана.
Чтобы выразить мужество и добродетели библейской героини, Боттичелли прибегает к помощи атрибутов: окровавленный меч – свидетельство ее подвига и оливковая ветвь – символ мира, который Юдифь несет своему народу.
Юдифь очень похожа на Силу: те же широкие скулы, абрис подбородка, маленький рот, чуть вздернутый нос, аналогичный наклон головы и характер прически. В «Возвращении Юдифи» видно, какую большую роль играет линия в искусстве молодого мастера.
Линия здесь не превращается в отвлеченно красивый узор, а создает эмоциональное настроение, которое передается зрителю.
Юдифь у Боттичелли – не грозная мстительница, а пленительная женщина, погруженная в спокойное раздумье. Лиловатый цвет холодного неба перекликается с близким по тону платьем героини, и как контраст вводится ярко-желтая одежда служанки.
В парной картине «НАХОЖДЕНИЕ ТЕЛА ОЛОФЕРНА» (УФФИЦИ) тоже преобладают лилово-пепельные тона, создавая впечатление сумерек. Лиловое оттенено красным (цвет покрывала и одежд ассирийцев). В этой картине действие, в отличие от «Возвращения Юдифи», не развивается в пространстве и времени, а все сконцентрировано в одно напряженное мгновение.
Боттичелли не только не избегает неприглядного зрелища обезглавленного тела и крови, но, напротив, изображает сцену со всей достоверностью.
Каждая эпоха имеет свои любимые сюжеты. Для XV века один из них – история Святого Себастьяна, казненного, по легенде, язычниками за приверженность христианству.
Его чтили особенно, считая, что он оберегает людей от чумы.
Легенда давала художникам возможность показать мужество, а также обратиться к изображению нагого тела, которое уже считалось в кватроченто высшим проявлением красоты в природе.
Художник далек от передачи физических страданий: шесть стрел, пронзивших Себастьяна не более чем его атрибут. Святой стоит спокойно. Облик героя отмечен тонкой одухотворенностью: задумчивый наклон головы, пристальный взгляд прямо на зрителя, приоткрытые губы юноши.
Рассматривая картины Боттичелли, видно, что мастер отдает предпочтение состоянию,
а не действию.
Юдифь не заносит меч над головой Олоферна, не видно лучников, расстреливающих Себастьяна.
Художнику было 19 лет, когда умер Козимо Медичи. Синьория официонально признала власть семьи Медичи. Как при истинном монархическом правлении власть переходила к сыну Пьеро, а затем в 1464 году к внуку – двадцатилетнему Лоренцо Медичи (1449-1492), получившему прозвище Великолепного. Он выступает как жестокий политик, ведущий к укреплению господства Флоренции над подвластными ей областями. Были неоднократные попытки свергнуть тиранию Лоренца и его брата Джулиано, но они были жестоко подавлены.
Лоренцо не носил королевской мантии и не ввел соответствующего этикета, но тем не менее
он – монарх, окруженный придворными. Ему льстили так, как льстили королям: «Лоренцо Великолепный, который поддерживает небо своими заботами о городе, первый гражданин Флоренции, он – праздник для народа»,- писал поэт Анджело Полициано (1454-1494).
Сам Лоренцо Великолепный всячески поддерживал искусство во Флоренции. Он был еще ко всему
и поэтом, оставившим значительный след в литературе итальянского Возрождения.
Весь город распевал его песни, особенно карнавальные:
«О как молодость прекрасна,
Но мгновенна. Пой же, смейся!
Счастлив будь, кто счастья хочет!
И на завтра не надейся!»
Мысль о неуверенности в завтрашнем дне не покидала даже Лоренцо Великолепного.
Еще при Козимо Медичи была создана Платоновая академия, которая использовала философию неоплатонизма. Платоновская академия не имела определенного регламента. Это был скорее кружок из друзей и учеников Марсилио Фачино. Они вели философские беседы и комментировали произведения Платона.
Основной задачей академии стало примирение язычества и христианства. Фачино утверждал, что классическая философия не что иное, как ученая религия, что идеи Платона предвосхищают и подтверждают христианство.
Античные памятники становятся настоящей школой для многих художников, в том числе и флорентийских. Среди них одним из первых был Боттичелли, который серьезно взялся за осмысление античных сюжетов.
В 1477-78 годах Боттичелли пишет знаменитую картину «Весна», или «Царство Флоры» (Уффици).
«Весна» Боттичелли вводит зрителя в заколдованный, волшебный сад, где грезят и танцуют герои античных мифов. Здесь смещены все представления о временах года. На ветвях деревьев – крупные оранжевые плоды и рядом – первая зелень весны.
В этом саду время как бы остановилось, чтобы в одном мгновении запечатлеть вечную красоту поэзии, любви и гармонии.
Посреди цветущего луга стоит Венера – богиня любви и красоты. Она не такая, какой мы привыкли видеть ее в античном искусстве – величавой в своей прекрасной наготе.
Венера представлена здесь в виде нарядной юной девушки. Ее тонкая грациозно изогнутая фигура светлым пятном выделяется на фоне темной массы куста, а склоненные над ней ветки образуют полукруглую линию – своего рода триумфальную арку, созданную в честь царицы весеннего праздника, который она осеняет благословляющим жестом руки.
Над Венерой парит Амур – шаловливый маленький бог, на его глазах повязка и, не видя ничего перед собой, он наугад пускает в пространство горящую стрелу, призванную воспламенить любовью чье-то сердце.
Справа от Венеры танцуют ее спутницы – три грации – белокурые создания в прозрачных белых одеждах, которые не скрывают форму тел, а чуть смягчают ее прихотливо клубящимися складками.
Пластика движений, развевающиеся одежды и пряди волос – все вместе создает не только впечатление мерно кружащегося хоровода, но и рождает ощущение звучащей мелодии.
Около танцующих граций стоит вестник богов Меркурий; его легко узнать по традиционному
жезлу - кадуцею, с помощью которого, согласно мифологии, он мог щедро одарять людей, и по крылатым сандалиям, дававшим возможность молниеносно переноситься из одного места в другое. На его темные кудри надет рыцарский шлем, через правое плечо перекинут красный плащ, поверх плаща на перевязи меч с остро загнутым клинком и великолепной рукоятью.
Глядя ввысь, Меркурий поднимает над головой кадуцей. Что означает его жест? Какой дар принес он в царство весны? Быть может, он разгоняет жезлом облака, чтобы ни одна капля дождя не потревожила зачарованный в своем цветении сад.
По контрасту со спокойной позой Меркурия, фигуры в правой части композиции даны в движении. Из глубины чащи, мимо клонящихся деревьев, летит бог ветра Зефир, воплощающий стихийное начало в природе. Это необычное существо с голубоватой кожей, голубыми крыльями и волосами, в плаще того же цвета. Он гонится за юной нимфой. Оглядываясь через плечо на своего преследователя, она почти падает вперед, но руки буйного ветра успевают подхватить и удержать ее. От дыхания Зефира на губах нимфы появляются цветы, срываясь, они смешиваются с теми, которыми усыпана Флора.
На голове Флоры, богини плодородия – венок, на шее – цветочная гирлянда, вместо пояса – ветка роз, и вся одежда заткана пестрыми цветами. Недаром один исследователь сказал о Флоре, что это «одновременно и женщина, и цветник».
В образе Флоры персонифицировано буйное обновление природы: она носительница радости весны и жизни.
Флора единственная из всех персонажей идет прямо на зрителя. Она как будто смотрит на нас, но ее широко раскрытые глаза ничего не фиксируют, это взгляд персонажа, настолько погруженного в себя, что в нем есть что-то сомнамбулическое, а складки, залегающие около ее дрогнувших в улыбке губ, придают выражению лица несколько болезненный оттенок. Щедрая и печальная, вступает Флора в волшебный сад, черпая цветы из подола и готовая усыпать ими благоухающую землю.
Фантазия, а не пытливый интерес ботаника диктует художнику выбор цветов – рядом с васильками и клевером появляются голубые розы. Весна, а деревья уже плодоносят.
Боттичелли любил и умел использовать в своих картинах силу контрастов: сплошная масса листвы и просветы неба; порывистость одних фигур и неподвижность других; мягкая певучесть и резкая острота линий; легкость тканей и тяжесть золотых волос.
Основным красочным фоном картины служит темная зелень листвы и травы. Этот фон обильно расцвечен плодами, цветами и одеждами героев сцены – то нежно белыми (у граций и у нимфы), то ярко-красными (плащи Меркурия и Венеры).
Контрасты ощущаются не только в композиции и колорите, но и в настроении. Чем пристальнее вглядываешься в картину, тем больше ощущаешь, что в этом празднике весны есть какая-то призрачность, недоговоренность, намек.
Прежде всего – намек на движение. Боттичелли как будто бы соединяет разные его формы – здесь и хоровод граций, и бегство нимфы, и погоня за ней Зефира, и широкий шаг Флоры, и полет Амура.
Недоговоренность ощущается и в том, что Боттичелли избегает передавать конкретный жест, уверенную походку, устойчивое положение фигур. Он предпочитает легкое прикосновение рук или плавность скользящего шага.
Персонажи так невесомы и хрупки, что трава не приминается под их стопой, и это рождает впечатление чего-то призрачного.
Невольно возникает аналогия между «Весной» и припевом карнавальной песни Лоренцо Великолепного. Жизнь и юность прекрасны, но мысль об их быстротечности омрачает радость.
И все-таки во всем – и в молодости, и в цветении природы, и в любви – есть нечто непреходящее, покоряющее лирикой и тонкостью чувств.
Это вечное стремление человека к поэзии и красоте запечатлел Боттичелли, сделав свою картину понятной последующим поколениям, несмотря на ее сложный и многозначный смысл.
«Весна» положила начало высшему расцвету деятельности Боттичелли, когда его слава распространилась за пределы родного города, достигнув Рима.