Пролетев пять этажей на одном дыхании, она остановилась перед дверью. Достала крошечный запечатаный конвертик и вложила его в дермантиновую обивку двери. Затем позвонила. Тихо.Когда подходила к дому, взглянула наверх - окно было открыто. Она позвонила еще раз и отошла, облокотившись на перила. Дверь открылась. Молодой человек в шлепанцах и махровом халате в недоумении стоял в проеме, затем выглянул и взгляды их встретились. Вместо приветствия она показала ему большим пальцем на дверь. Он обернулся,увидел конверт, взял его, впустил ее, закрыл дверь и теперь они оба стояли в прихожей.
Наконец обычные слова приветствия, оба прошли в комнату. Он садится в кресло, второе кресло занято его одеждой - свободна лишь его кровать - распечатывает конвертик, читает. Там совсем мало текста. Наконец говорит:
-Извини,я не мог прийти. Я ведь говорил, что вряд ли сумею...
-Мне уйти или остаться? - спрашивает она. Любое неосторожное слово - это разлука, похоже, что оба этого не хотят.
-Садись - говорит он.
- Куда?
Он поспешно убирает одежду со второго кресла. Садятся. Молчат. Он выходит куда-то в кухню. Потом приходит.
-Сполоснуться можно? - спрашивает она.
-Да, пожалуйста, - говорит он и снова выходит, теперь наверное в ванную. Она с пляжа.
Спустя некоторое время входит в комнату, освежившись, загорелая и влажная, подходит к нему, сидящему в кресле, поворачивается спиной и просит, слегка улыбнувшись:
-Застегни, пожалуйста.
Перед ним ряд пуговичек на яркой кофточке и обнаженная женская спина. Он сажает ее на колени и молча целует. Она уклоняется. Взгляд напряженный, пытливый. Он прижимает ее, целует, а она дрыгает загорелыми ногами в белых брюках.
-Извини - нежно говорит он - я не мог прийти...
-Не о том речь...
Потом они по очереди купаются в ванной, он теплой водой, она - холодной. Заходит в комнату и видит его в кресле уже одетым: светлая рубашка, светлые узкие в бедрах брюки с широким кожаным поясом.
-Послушай - говорит она - не могу же я бродить голой.
-Да, да - и он дает ей свой махровый халат. Она одевает его перед зеркалом, стягивает пояс и находит, что все в порядке, хотяя халат мужской. Затем садится на кровать, смотрит на него и не может понять, почему он так далеко, и как он может говорить о каких-то вещах, которые не касаются только их двоих.
А он говорит о работе, о предстоящей командировке, потом переключается на общих знакомых, высказывает свои суждения, делится мыслями.
-Я считаю - говорит он - что человек должен все испытать, все, что свойственно его возрасту и - в свое время. Если этого не произошло, то человек потом на старости лет ударяется в крайности... Правильно я говорю?
Она сидит, опершись на обе руки, смотрит на него и пытается вспомнить, о чем же таком думала она в двадцать четыре года.
-Правильно?
-Да, старший лейтенант, твоя правда - отвечает она. Потом он рассказывает о начальстве, о грубости, о хамстве, о том, что не переносит ругательств, а она, внезапно вспомнив пикантный анекдот, тут же рассказывает его наполовину по английски - он поймет.
-Я не люблю таких анекдотов - говорит он.
-Господи! Но, ведь, это жизнь - искренно удивляется она - слова из песни не выкинешь! А от хамства я страдаю не меньше твоего.
А про себя подумала:в сто раз больше.
-Как с тобой хорошо - говорит он, и она замечает, что он смотрит на часы.
-Торопишься? - спрашивает.
В момент приводит себя в порядок, снова белые брюки, кофточка, сумка на плече, очки от солнца на носу.
И вот они спускаются по лестнице. Она впереди, легко прыгая по ступенькам, он сзади: не лишенный достоинства (или военной выправки) молодой человек.
Прощаются на шоссе. Кругом степь, воздух, напоенный ароматом трав,какие-то люди вдали - не то ждут автобус, не то просто стоят.
Им ни до кого нет дела, они как будто выясняют свои отношения, он говорит громко, выражая свою обиду и пытаясь остановить такси одновременно.
Ей смешно. Смешно и чудно от того,что светит солнце, пахнут травы и дует ветер.
Совершенно неожиданно она сидит в такси, а он, отделенный от нее металлом захлопнутой дверцы, вдруг просовывает голову в открытое окно и целует в шею.
-Позвони во вторник - нежно шепчет на ухо. Она целует его. Подумала: не буду я звонить. Горячий ветер в лицо. Под закрытыми веками красный цвет. От заходящего солнца. Думать не хочется. Могла бы ему сказать, что прекрасно поняла, обманывает ее с другой. Но какой смысл в подобном разговоре?
Мелодрамы, на ее взгляд, - безвкусица.