Т А Й М Е Н Ь
Не успела наша лодка коснуться берега, а семья Ивановых уже спешила к нам. Братан Витька обнимал и прыгал вокруг.
- Давно тебя в бинокль увидел. Слышу: мотор гудит, лодка к нам бежит. Ну, точно ты.
Я раздавал подарки. Тете Зине и дяде Лене предложил деньги за дом, который я снимаю. “Ну, - говорят, - еще чего. Не возьмем. Нам в тайге деньги не нужны. Гостинец привезешь, да и ладно”. Наученный опытом, я достал несколько бутылок водки и одну спирта. И со словами “Чтоб завтра все трезвые были - на тайменя идем” оттолкнул с дядей Леней лодку: Тунгус, Стаканчик и я поехали ставить сети.
Рыбалка мне нравилась, да еще с таким рыбаком, как Стаканчик. Уже молча, как настоящий профессионал, я ставил сети, ловил его взгляд и подавал ему то груза, то наплава и греб в море. Завтра со спиннингами идем по реке Томпе. Да, Стаканчик всё знает (мужик ушлый, только пьет сильно), на какую блесну ленок, щука, окунь ловится – по погоде смотреть надо: если пасмурно – на блестящую, солнце – на матовую, а ленок, таймень – на крутящуюся, чтоб в воде шум создавала быстрая река, перекаты, ну а ночью – на мышь.
Утром выбрали сети. Сига, хариуса и омуля попалось много. Быстро засолили, распластав большую рыбу, а омуля кругляком (колодкой). Унесли бочки с берега в ледник. Выложили все ненужные вещи, лишний бензин. Витька, хоть и полупьяный, принес грузовой винт к мотору с обрубленными лопастями и рейку: по перекатам на таком ходить надо. Сантиметров на пять подняли мотор, подложив рейку на транец.
- Ну, с богом, – сказал дядя Леня. – Мы-то с Витькой не можем. Научный катер скоро должен подойти. Продукты и самописцы на метеостанцию привезет.
Я за рулем на моторе, Стаканчик-Толя открыл рундук и сидит на носу лодки, Тунгус с ружьем. На полном газу залетели в реку, подняв огромный табун уток. Река разделилась на несколько рукавов. Вон два озера: щуки, язя, окуня валом.
- Давай заедем, покидаем блесну, - предложил я.
- Да зачем соровая рыба нужна? Лучше проедем по Тихой протоке, сохатку на калтусе приберем.
Но я уже ткнулся носом в протоку, соединяющую озера с рекой. Схватил спиннинг и коробку с блеснами.
- На блесну, - Стаканчик протянул мне обрезанную, всю искусанную алюминиевую ложку с большим тройником. - Вяжи. Что смотришь? Щука будет. Видишь, солнце яркое, а у тебя нержавейка блестящая.
У меня был небольшой опыт на озере Белоярка. Тогда я за сутки поймал три щуки на 1-2 кг, а все остальное время распутывал бороду на киевской катушке. Зато потом, привязав кусок свинца, я несколько дней тренировался, и стало получаться не плохо.
Кидаю по протоке, самодельная блесна и двух метров не прошла, как сильным ударом щука едва не выдернула спиннинг из рук.
- Села, хорошая, - шипел Тунгус. – Ну, как блесна?
Я начал выбирать леску, наматывая на катушку. Вдруг щука выпрыгнула из воды и сделала три кульбита в воздухе над водой, стала колесо крутить, трясти головой, чтоб избавиться от блесны. От неожиданности я остановил катушку. Щука ушла под воду и, сильным рывком выдернув из руки шпульку катушки, стала уходить в озеро, отбив и ободрав мне все пальцы.
- На тормоз ставь трещотку!
Да, опыта у меня было маловато. Трещотка остановилась. Я тянул с большой силой, но щука стояла на месте: под корягу стала. На веслах подойдем. Минут десять я боролся со щукой, отбив пальцы катушкой.
- Центровая. Видишь, в протоке стояла. Охраняла. Никто мимо нее не проскочит, все окажутся в животе. Отъелась, собака, – рассуждал Тунгус.
Наконец щука всплыла наверх в полуметре от лодки: метровая красавица с темной толстой спиной. Тунгус резко вонзил нож ей в голову. Она крутнулась, и нож остался в ней. Через минуту щука затихла. Я подтащил ее к лодке. Стаканчик схватил щуку рукой за глазницы и, помогая второй рукой, забросил в лодку. Мы разглядывали это чудо.
- Побольше десяти килограмм будет. Что-то живот отвис, - с этими словами Тунгус вспорол брюхо и с внутренностями вытащил из нее килограмма на два налима. - Давай голову отрежем. Как трофей засушишь, разинутую пасть лаком покроешь, а остальное выкинем, - предложил Тунгус.
- Нет, берем все, – возразил я осипшим голосом. – Это моя первая.
Руки мои тряслись и были все в ссадинах.
- Ну что, в озеро зайдем? Там такие крокодилы, – подковыривал меня Тунгус, видя мое плачевное состояние.
- Нет, что-то неохота. Все желание отбила, - ответил я.
- Выгребай в реку, поедем дальше.
Завели мотор. На малом ходу зашли в протоку под названием Тихая. Протока, шириной метров десять, глубиной примерно метра три-четыре, петляла по калтусам.
- Вот здесь и кормится сохатка. Видишь, какая трава и болото, а у сохатого копыто большое, да еще он ногу в нижнем суставе сгибает - площадь опоры большая, ему на эти болота наплевать. У него силы не меряно. Не зря у нас есть поговорка “На сохатого собрался - готовь домовину”.
Лодка медленно шла по Тихой. Тунгус показывал переходы зверя, Стаканчик махал руками, если надо было объехать подводную корягу.
- Сюда ткнись, – показал Стаканчик. – Тозовку заберем (мелкокалиберная винтовка 5,6 мм – прим. автора).
- Батя здесь ее прячет, сохатку добывает, - объяснил Тунгус.
- Из тозовки? Что-то не верится. Охотники рассказывали про экземпляры по 300-400 кг. Один попал из карабина не по убойному месту, а второй патрон перекосило, так сохатый ударом передней ноги пряжку солдатского ремня через позвоночник ему вынес.
- Тут все просто. Батя стреляет по животу издалека. Кишки начинают гореть. Зверь идет к воде пить, а батя подкрадывается и стреляет ему в лоб: вот и мясо у воды - в лодку загрузил, и домой.
Толя-Стаканчик достал из схорона мелкашку, сел в лодку. Наконец калтус закончился, начался лес. Огромные кедры в 1,5-2 обхвата, высокие тридцатиметровые лиственницы с нежной молодой хвоей закрыли солнце. Угрюмая, затихшая тайга как бы не хотела нас выпускать.
- Вот за такими большими кедрами медведь и караулит лося. Тут основной звериный переход. А вон сидьба на кедре, оттуда и река простреливается. Запоминай, лесник. Карабин - и нам мясо всегда будет, - учили меня мои товарищи.
Тихая протока закончилась. В большой заводи, посередине, островок песчаный, весь истоптан. Ночью здесь изюбр и сохатый на обдувах стоят - от гнуса спасаются. Да, места зверовые: набитые тропы были сплошь усеяны кучками звериного помета, некоторые еще темные, свежие. Дня два по реке, а потом сохатку здесь возьмем - и домой. Река течением поймала лодку, приостановила и начала бросать ее из стороны в сторону.
- Руль держи крепче на перекатах. По стрелке иди, - командовал Тунгус. - Видишь, вода в конверт сходится, здесь самое глубокое место на шивере, а Стаканчик коряги и играющие топляки покажет. Вон, видишь, из воды то покажется, то скроется вершина листвянки. Вода подмыла корни дерева да и уронила в воду, положила вдоль течения: то пригнет ствол, скроет под воду, а он сыграет да над водой покажет свою острую вершину. Наскочишь на нее – верная смерть, - продолжал Тунгус. - Проткнет лодку, как копьем, наполнит водой и затопит. С листвянки не соскочишь, а в воде она не гниет, наоборот, как железо становится. Слышал, наверное, что Венеция уже тысячу лет стоит на сибирских лиственницах. - Тунгус знал все и объяснял кратко и емко, так, что запоминалось на всю жизнь.
Течение этой сильной угрюмой реки было побольше 10 км, и наша лодка медленно продвигалась вверх, минуя огромные завалы леса, глубокие темные ямы, сплошь заваленные на дне топляками тяжелой лиственницы.
- Здесь и жирует таймень. В таком коряжнике блесной его не взять.
От напряжения у меня занемела рука, но отпустить румпель, чтоб поменять руки, было нельзя.
– Терпи. Вон, видишь, маленькая протока, неглубокая, но с высокими берегами? Заскакивай туда на полном ходу. Да, смотри, не промажь, а то течением перевернет лодку.
Маневр удался, и мы всей лодкой заскочили в узкую, но глубокую протоку, где из-под лодки метнулась от нас стая крупных окуней. Я схватился за спиннинг.
- Времени у нас нет соровую рыбу ловить. Щука, язь, сорога, окунь считаются на Байкале рыбой низкого сорта. - Тунгус в привычной манере скомандовал Толе варить чай да уху из потрохов щуки. - По 100 грамм выпьем. Дальше костер жечь нельзя, а то духом зверя накроет. Я на солонце сяду, а вы со Стаканчиком до большой ямы дойдете, там ночью на мышь тайменя ловить будете. Ну, пошли, лесник, – это ко мне, - озеро Повело покажу. Сейчас там язь и щука на нересте, наверное, кипит от рыбы. Оно тянется километра на полтора, но мелкое, и ширина метров 60-100.
Подходим тихо к месту, где протока вытекает из озера, - удар щучьего хвоста и сильный водоворот заставил нас вздрогнуть.
- Вот, собака, заглотнула кого-то. Наверное, такая же, как ты поймал утром.
- Давай за спиннингом сбегаю!
- - Что, пальцы зажили? Брось, готовься к тайменю, а этих собак… Щука ведь как собака, только у ней зубов больше тысячи. Не дай бог, если рука под жабры или в рот попадет, всю до крови обдерешь. А вон, видишь, круги и плавники виднеются – это язь на нерестилище, косяк на мелководье зашел. Тоже на блесну берет килограмма по 2-3 экземпляры, да потом наловишься вдоволь. Ну, давай к лодке. По стаканчику, да из потрохов ухи поедим. Меня потом на солонце высадите.
Уха была знатной. Тунгус осмотрел и зарядил ружье, рассовал по карманам патроны. Натер травой лицо, руки и одежду от комара. Да и дух меньше будет. Взял метров 10 веревки, заправил нож
- Гвоздей возьми, ты же говорил лабаз старый.
- Стучать? Веревкой подвяжу где надо, выдержит. Заводи мотор здесь, - командовал Тунгус, - а то течение подхватит и занесет в залом.
И снова мы идем по таежной реке, огибая заломы и подводные коряги. Течение усилилось, вода на большой скорости неслась на нас, хотя мотор работал на полном газу. Продвигались очень медленно, и стоило чуть сбавить обороты, как лодку начинало сносить вниз.
- Вон затишье в конце ямы. Ткнись носом в песочек, я выпрыгну, вас оттолкну. Мотор не глуши, - Вовка-Тунгус, как всегда, был краток, и мне оставалось только выполнить его команду. Но я подвел его. Включил заднюю скорость, решил повыпендриваться: вот я какой крутой! Мотор дернулся несколько раз и заглох. Я соскочил и начал дергать ручку стартера. Мотор взревел, на румпеле был полный газ и задняя скорость. “Вихрь” сорвало с защелки, придавив мне ногу. Быстро скинув газ, заглушил. В голову ударило жаром: подхватит течением, если не заведу, занесет на коряги в залом - и нам конец.
- Спокойно. Нейтраль поставь, – говорил Толя-Стаканчик, хватаясь за весла. - Не угрести. Заводи.
Но лодку почему-то потащило на середину и вверх по реке.
- Воронку крутит. Видишь, почти под 90 градусов поворачивает река. Смотри, смотри!
На глубине около 3 метров от лодки отходили четыре красавца тайменя, медленно шевеля хвостами и плавниками, и походили они на темные бревнышки, чуть больше метра. Я схватился за спиннинг.
- К берегу надо, с лодки тайменя опасно ловить. - И Толя налег на весла. Заброс был неплохой, но легкая блесна из алюминиевой ложки прошла где-то в полводы. - Давай ставь самую тяжелую и большую, грамм по 100.
- А мышь?
- Днем на мышь не поймать.
На той стороне реки Тунгус махал руками, чтоб мы быстрей уезжали и не пугали зверя:
- Утром покидаете. Когда меня будете забирать?
Толя держал лодку, я заводил. Наконец, мотор ожил, и, оттолкнувшись от берега, мы двинулись дальше, лавируя между корягами и медленно двигаясь вперед на крутых и быстрых перекатах. Временами казалось, что лодка почти стоит на месте. Наконец, ткнулись в берег. Дальше тайменья яма. Стоянка будет здесь.
- Давай вертушку на плёсе покидай. К яме не лезь, пугать тайменя не надо. А я пока отог сделаю, лапника настелю да для костра на ночь дров приготовлю.
Сменив ложку на тяжелую крутящуюся блесну, я сделал первый заброс почти под другой берег. Блесну сильно сносило течением.
- Да ты быстро не крути, вода сама играет блесной на таком течении.
Удар. Спиннинг изогнулся в дугу. Рыба сильно сопротивлялась, и течение ей в этом помогало. Леска почти не выбиралась, но рыбу сносило к берегу, и я сам к ней шел быстро, наматывая леску на катушку.
Вот он, ленок, - килограмма на три. Спортивная рыба, отчаянно сопротивляется, но быстро устает. Вот он уже на берегу: ударил несколько раз хвостом и затих. Я ударил его камнем по голове, оглушил, схватил под жабры и понес показать Стаканчику.
- Молодец, - похвалил Толя. - Ленок из породы лососевых. Смотри, пока лежит, за час раза три цвет поменяет. Красивая рыба. Знатная уха будет.
Я снова на плес, и в течение часа еще четыре красавца-ленка килограмма по 3-4 были отловлены мной.
- Уха готова, – позвал Толя.
- Еще пару раз кину, - не унимался я.
Заброс был очень далеким, и блесна шла по течению почти под тем берегом. Небольшой рывок. “Мелкий”, - подумал я, и леска ослабла. Я быстро стал выматывать. Но второй удар просто вырвал из рук спиннинг и потащил его по каменистому берегу. Я догнал, схватил за катушку. Одна шпулька отлетела, зажав катушку. Стал пятиться назад. Рывки следовали один за другим. От костра уже бежал Толя. Подхватив леску, он мотнул ее на руку поверх штормовки и начал потихоньку подтягивать рыбу к берегу. Минут через пять таймешонок килограммов на шесть уже бился на берегу.
- Я думал, что здоровый сел, - говорил Стаканчик. Но темно-серый красавец с мелкими пятнышками на боках тогда казался самой благородной и красивой, большой, настоящей рыбой, пойманной мной на Байкале.
- Доставай водку, хозяину реки брызнем.
Я был готов достать хоть всю водку: таких ярких впечатлений и переживаний за один день я не испытывал еще никогда в жизни. Толя вылил полбутылки водки (на три литра) в уху, остальное разлил по кружкам и начал что-то шаманить и бормотать про большого тайменя, то и дело брызгая водкой то в воду, то в костёр. Вкус у ухи с водкой был отменный, она как-то стала благородней, при этом запах водки вообще отсутствовал.
- Ну, теперь поспим дотемна. Луна большая - легче ночью рыбачить будет.
Я не мог заснуть. Лежал и думал: и как это два неграмотных человека все подмечают, делают правильные выводы и так много знают о природе, птице и звере. А я? Еще и не рыбачил, как говорит Стаканчик, а спиннинг вдребезги, чуть лодку из-за меня в залом не затащило… Да, слабак.
- Ну что, подъем. - Толя тронул меня за плечо. - Пей чай. Слышишь, таймень хвостом бьет. Начал кормиться. Нас ждет, красавец пятнистый.
Грубая снасть Толи была уже наготове. Топор, палки, большая мышь уже висела на самодельном спиннинге, пугая крючками. Подошли к яме. Здесь речка расходилась на два рукава.
- Видишь, - показывал Толя, - яма глубокая, а с трех сторон перекаты. Таймень не пойдёт по реке. В яме на глубине будет, и нам его легче взять. На тозовку, магазин на семь патронов. Стрелять желательно в голову и чтоб не глубоко было. Брал я здесь тайменей килограммов на сорок. Ну, хозяин реки, помоги нам рыбку хорошую упромыслить, – с этими словами Толя кинул из-за спины свою мышь в яму. Леска была потолще 1 мм. Мышь летела плавно, катушка со скрипом крутилась, так что сделать бороду ночью - а это конец рыбалке - было практически невозможно. Мышь шлепнулась где-то в середине ямы, и Толя стал медленно подтягивать ее к берегу. В яме отражалась большая луна, как бы заглядывая туда: есть ли там таймень и как дела у рыбаков. Удар хвоста возле мыши. Толя дернул спиннинг и начал быстро выматывать, потом остановился, чертыхнулся:
- Вот дурак, уже года три не рыбачил. После удара хвостом нужно, наоборот, остановить мышь. Он сначала бьет ее хвостом, а потом разворачивается и заглатывает, подхватывая свою добычу снизу. Ну, ничего, главное, что он есть. Подождем минут десять да еще кинем. Я сгорал от нетерпения:
- Кидай, что ты тянешь?
- Не торопись. Мыши часто не плавают, все должно быть как в природе.
Второй заброс был почти через всю яму. И где-то на середине опять удар хвостом, мышь остановлена. Через пару секунд мощный рывок сдернул Толю с места. Есть, родной! Засекся! И Толя включил трещотку, о том, чтобы наматывать леску на катушку, и речи не было. Трещотка скоро замолчала - стал на самом глубоком месте в яме.
- Держи спиннинг, я перчатки одену.
Со страхом я схватил спиннинг, только бы не потащил, лески мало - на что бы намотать? Вокруг было чисто.
- На, одевай тоже. – Толян кинул мне вторые, все в дырах, перчатки. - Всё лучше, а то руки леской изрежем. Ну, теперь молись своему богу, - с этими словами он стал отступать от воды, зажав катушку руками. Медленно, но стронул тайменя с места. – Вон палку возьми, крутни на нее леску, я чуть ослаблю, и подтягивай. Да на руку не захлестни, утащит. Чуть что, бросай.
И вот уже я, чувствуя могучую силу рыбы, стал пятиться назад. Таймень мотал головой, качая меня. Толя перебежал, намотав леску на палку, стал помогать мне. “Мы выиграли”, – подумал я, но сильный рывок - и уже Толя у воды бросает свою палку, и я уже там, а эта могучая рыба тащит нас, как будто мы и не сопротивляемся. Бросаю палку. Толя со спиннингом тоже движется к воде, включив трещотку и придерживая катушку рукой. Но леска кончилась, и Толя медленно идет в воду.
- Держи меня!
Я хватаю его уже по колено в воде, и мы, напрягая все силы, останавливаем рыбу.
- Тянем, нельзя ему давать отдыхать!
И все повторяется сначала. Наконец таймень всплыл метрах в пяти от берега, видимо, посмотреть, кто же тут набрался такой наглости. Толя кричит:
- Тозовку хватай, стреляй.
Я выстрелил наугад.
- Да ты хоть целься, а то еще и леску перебьешь.
Толян что-то бормотал, матерился, просил хозяина реки отдать нам тайменя, а я, опустошенный, обессиленный, трясущими руками сжимал тозовку. Сейчас-то я выстрелю точно. Но в голову уже закралась мысль: а зачем он нам? Пусть живет. Ведь он нас не трогал. Может, ножом леску перерезать? Руки вон уже все до крови изрезаны этой проклятой леской, да хоть бы она лопнула. Держись. А что Толян скажет?
А Толя то отходил медленно от берега, то кидался к воде, треща катушкой и мотыляясь во все стороны. Наконец голова и широкая спина этой рыбы показались метрах в трех от берега. Стреляю в голову. Таймень резко мотнул головой, уронив Толяна. Я стреляю в спину, в голову. Передергиваю затвор, стреляю еще и еще. Вот уже половина тайменя над водой. Я нажимаю еще и еще раз, но выстрела нет. Что такое? Так удачно всплыл.
- Да брось ты винтовку, патроны кончились, - говорит Толян. Таймень медленно шевелился. Толя тянет его к берегу. - Топор хватай и бей обухом по голове, а то очнется.
И вот я уже бью эту сильную красивую рыбу по голове обухом топора несколько раз. В голове мелькает мысль: это не по правилам рыбалки, но азарт уже вернул меня к жизни, и я забегаю в воду глубже. Хватаю под жабры, Толя за туловище, и с трудом волоком вытаскиваем его на берег. Стаканчик бьет его еще не один раз по голове топором и следом за мной опускается на землю. Я, как выжатый лимон, обессиленный, гляжу на эту красивую большую сильную рыбу, и в голове лишь одна мысль: зачем мы это сделали? Ведь мы не умираем от голода, у нас есть что поесть.
- А ты знаешь, – говорит Толя, - я несколько раз хотел выхватить из-за пояса нож и перерезать леску и каждый останавливался из-за тебя - что ты скажешь?
Я промолчал. Силы потихоньку возвращались к нам.
- Ну, сколько он будет? Да побольше сорока килограмм. Я таких еще не ловил. Видишь, один тройник сломал, – показал Стаканчик. - Отруби ему голову, уха из головы тайменя - самая знатная. Туловище пополам, да на табор потащим. А там по стаканчику водки, и спать.
Я был полностью согласен со Стаканчиком. Рано утром рубим, режем и солим тушу тайменя. Уху будем в “Томпе” варить. Мы оба чувствовали вину перед природой, и хотели быстрей покинуть это место.
У солонца подобрали Тунгуса-Вовку.
- Ну как?
- Да вот, два сломанных спиннинга и всего две рыбы.
- Да за такую рыбу любой рыбак сломает десять спиннингов, лишь бы поймать такой трофей!
Быстро скатились по реке к Байкалу, лавируя между заломами и играющими топляками. На сохатого сидеть не хотелось: видимо, эта борьба с тайменем перевернула всю душу. На метеостанции нас встретил брат Витька.
- Ну что, таймень поддался?
- Да, - вяло сказал я и показал ему все изрезанные леской руки.
- Ну ты! Так, однако, здорово он вам дал. Пока не заживет, помнить будешь.
- Вари уху. - И я подал ему голову.
- Вот это да! Тут на четыре ухи хватит.
Подошли тетя Зина с дядей Леней.
- Молодцы. Правда, говорят, ты фартовый.
Я протянул им звено тайменя килограммов на семь, уже соленого, да четыре бутылки водки, да нам оставил одну в дорогу: через море бежать, Бурхану брызнуть.
После ухи, жирной как холодец, и выпитой водки стало намного легче, и мы, наконец, почувствовали себя героями.
- Да мы тут, почитай, всю жизнь живем, а никогда таких не ловили, – хвалила нас семья Ивановых.
- Ну что, брат Витька-метеоролог, шторм на море будет?
- Нет. Видишь, чайка на воде сидит - тихо будет.
Мы загрузили два бочонка по 50 килограммов с омулем круглого засола, бочку хариуса с сигом.
- Ну, до свидания, - начал прощаться я. - Сейчас буду часто приезжать, лесник я тут у вас, в Томпе, да и лодка с мотором есть.
- Ну ты даешь - только и сказал Витька.
Спасибо тебе, река Томпа, и твоему хозяину за то, что ты не только показала мне свое богатство и доставила такие острые, незабываемые впечатления, но и заронила в душу, что не надо убивать и ловить всех подряд. Может, действительно, хватит покорять природу и пора уже любить и охранять ее, ведь я же лесник. А вдруг, если бы не добыл медведя (хотя мог на 100%) и отпустил бы тайменя, может, испытал бы больше радости. Вдруг таймень и есть хозяин реки Томпы… Она же и могла меня забрать своими заломами, подводными топляками, да мало ли чем. Мысли пьяно текли в голове, но рука крепко сжимала румпель мотора, направляя лодку на другой берег. Байкал был тихим, как в ложке вода. Мотор радостно пел свою песню, наверное, о том, что не оторвало ему сапог на быстрых перекатах Томпы и он остался целым и невредимым, а вот теперь вырвался из теснин реки на простор священного Байкала и несказанно рад этому, усыпляя меня и моих друзей, пьяных тунгусов.До новой встречи Томпа!