- Ю-ю-ур, не знаешь, что с одноклассниками? Не могу войти. Пишет: «Зере воз энанексктед эррор виз юр регуест, и дальше плиз…»
- Блин! Юль, у меня самого полный «эррор». Все мои фантики, собранные с таким трудом для Розовой Королевы, накрылись вместе с тринадцатым уровнем.
Молодой архитектор, двадцать шести лет отроду, удобно устроившись на своей половине кровати, хмуро смотрел на тёмный экран айфона в салатовом бампере.
- И на фейсбуке та же история, и в инстаграмме, - не слыша мужа, ныла Юлька, тыча в новый смартфон указательным пальцем с длинным, чуть загнутым книзу ногтем, надёжно укрытым под слоем красного лака. - Может меня взломали? А «ВКонтакте»? У тебя вконтакте работает?
- Сейчас посмотрю, - нехотя отозвался Юра, выходя из зависшей игры.
После нескольких безуспешных манипуляций, вспомнив недобрым словом провайдеров, хакеров и чёрт знает кого ещё, он обречённо ответил:
- Полная жопа.
Подумав, добавил:
- Знаешь, что, позвоню-ка я Генке. Он-то уж точно в курсе, что творится с сетями.
Юлька скривила тонкие губы в капризную гримасу.
- Пропал вечер, - обречённо вздохнула она, в сердцах отбрасывая недавнюю зависть подружек новый российский «Хоррор» (шестидюймовый смартфон украшенный крупными стразами с обновлённой «Алисой» внутри: верной, отзывчивой, умной).
Двадцати пятилетняя продавщица в магазине «Магнит Косметик» по прозвищу «а Баба Яга против» [1], приклеенному к ней случайно новой уборщицей, умной и едкой женщиной предпенсионного возраста, за вечное: «А я не согласна…,» - с хорошей фигурой и кукольным лицом, сидела на супружеском ложе в позе «Алёнушки» [2], размышляя о несправедливости жизни. Минуты без светских сплетен показались ей вечностью. Чтобы чем-то занять страдающий ум, Юлька включила плазму.
- Ну хоть телек работает, - выдохнула она. – Ну что там твой Генка?
- Говорит, что кто-то очень умный и злой создал вирус, убивающий сети. Не только у нас.
Юра был зол не меньше жены. Быстро лысеющий от жизни дом-офис-жена, с выпуклым лбом, приплюснутым носом, полными, влажными губами и взглядом мыслителя, он сидел по-турецки, в красных трусах, пытая осмыслить полученную информацию. Хорошая работа в архитектурном бюро с броским названием «Мир» не добавила мира в его семью.
- А что в новостях?
- В наших, - с презрением в голосе, ответила Юлька, - как всегда – ничего.
- Найди Евроньюс, - посоветовал Юра жене. - Кажется, я его на сорок четвёртый поставил.
Юлька бросила пульт на половину супруга и раздражённо сказала:
- Вот сам и ищи свой «ньюс». Вечно всё куда-то затырит, а я потом ищи….
Юра подумал отшутиться: «Слушаюсь Ваше Величество,» - но, решил, что на вечер проблем достаточно и просто, молча поднял «лентяйку».
«…Паника усиливается. В два двадцать два ночи по Московскому времени, неизвестный вирус атаковал социальные сети по всему миру. Что это? Ответные меры Москвы на непрекращающиеся санкции, заговор спец. служб или новая форма терроризма? Что означают эти цифры: двадцать второго февраля две тысячи двадцать второго года, два двадцать две после полуночи? Что вы на это скажете, профессор Лейбман?» – допытывалась ведущая новостей у лысого мужчины в жёлтом костюме и коричневых, круглых очках.
«Давайте начнём с чисел,» - тактично обошёл коварные вопросы профессор. – «Мне кажется, ответ очевиден: троичная система двоек, в нумерологическом исчислении, даёт нам самое известное в мире число - число Зверя. Смотрите, двадцать второе февраля, складываем двойки, получаем первую шестёрку. Далее, складываем год и время. Три шестёрки – число Зверя».
«Вы считаете, наступил апокалипсис?»
«Ну, я бы не стал драматизировать…»
- Выключи эту чушь! – фыркнула Юлька. – У них всегда апокалипсис, когда сказать нечего. Я совершенна не согласна с дурацкой теорией….
- А я, поверил. Хлопнуть напоследок дверью, это как раз в стиле тупых…, - Юра посмотрел на светлые волосы жены, - китайцев. Планета гибнет. Апокалипсис? Почему бы и нет?
- Ты что, совсем уже того? Пол России сейчас рыдает, а он…. Человек без интернета, это как…, - Юлька лихорадочно подбирала подходящее сравнение. – Как…, ногти без маникюра, - победоносно заявила она, радуясь, что так удачно поставила мужа на место.
Юра посмотрел на бритые ноги жены, бесстыдно манящие чистой, блестящей кожей цвета топлёного молока, на упругие бёдра, едва прикрытые прозрачным пеньюаром и глупо улыбнулся в ответ. Взволнованная, пахнущая дорогим шампунем, она воскресила в нём убитые чувства.
- Юль, а может и нам устроить апокалипсис в отдельно взятой спальне? А-то, давненько мы… ничего не ломали.
- Только как я люблю, - неожиданно быстро согласилась Юлька. Бросив тоскливый взгляд на замерший «Хоррор», уже в обычной для себя стервозно-певучей манере добавила, - све-ет потуши-и-и.
Будильник прозвенел как всегда некстати. Юра открыл глаза и впервые за долгое время, без раздражения, отключил надоедливый гаджет. Юлька ещё спала, прижавшись к нему, по-детски, причмокивая во сне. Её рука лежала на его груди, тонкая, белая, почти прозрачная.
- Вставай, красавица, проснись, - тихо шепнул он в розовое ушко жены. – Пора на работу.
- Ну…, - Юлька крепче прижалась к мужу. – Не хочу-у-у….
Нежданный «Зверь» подарил им волшебную ночь полную прежней страсти, давно сбежавшую из семьи из-за вечных разборок по пустякам и толпы виртуальных френдов, подглядывающих за ними online сквозь телефонную скважину.
- Да здравствует «Зверь», - зашла вдруг порочная мысль в свежую, после ночи, голову архитектора.
Правда, неправильная мысль сразу была атакована стаей блестящих фантиков, но сладкий привкус почти забытого счастья остался.
На Юлькиной работе только и было разговоров что про вирус и «потерянную жизнь»; полупустой «Магнит» обсуждал главную новость страны. Версии одна безумней другой накалили пропахший парфюмом воздух до опасных значений.
- Это всё проделки спец. служб, - бубнила из-за кассы тощая, некрасивая Анька с короткой стрижкой «под мальчика».
- Людей превращают в дебилов! – возмущалась уборщица Лидия Ивановна, полгода назад, уволенная из школы «по сокращению». – Если Россия и дальше будет двигаться этим курсом, то ещё лет через десять не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берёт в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет! [3]
Непонятная речь «старой девы» не была услышана массами. Бывшая учительница математики считалась странной. Молодые сотрудницы «Магнита» сторонились её, не понимая многого из того, что она говорила, директор побаивался; едкие замечания в адрес новой системы жизни, пугали его. Предполагалось, что у неё единственной из всего коллектива не было интернета. Как многие, рождённые в СССР, Лидия Ивановна хранила верность понятным кнопочным телефонам так же, как хранила верность стрижке «Сэссун», розовой помаде и вечно юному аромату духов «Climat».
- В одноклассниках хоть пообщаться можно, новости узнать. А что теперь? – вставила свой голос недавно принятая в штат молоденькая продавщица.
- И не говори, - вздохнула Юлька, впервые обратив внимание на новенькую. - Хоть в петлю лезь.
Отчаявшись навести порядок, директор «Магнита» Армен Багирович Аганесян тоже включился в беседу.
- Если бы это было везде, кроме нас, - с видом заговорщика проговорил Армен Багирович, - тогда, безусловно, это спец. службы. А так…, - он достал носовой платок и вытер им вспотевшую лысину. – Вы только не смейтесь… Думаю, это они…, пришельцы из космоса. А что? Они на нас опыты ставят. Вначале, подсадили всех на интернет, а теперь, его отключили. Представляете, как ломает сейчас миллиарды в категории шесть плюс по всему миру! Вот увидите, сотни тысяч покончат с собой, а какой-нибудь умник с Альфа Центавры, спокойно напишет диссертацию на тему «Как манипулировать неразвитой расой людей».
Абсурдная мысль произвела достойный эффект. Девушки замолчали. Даже Лидия Ивановна перестала вымещать свой протест к современному обществу на швабре и с видом врача, приехавшего к больному белой горячкой, уставилась на директора.
Своё коронное: «А я, лично, против,» - Юлька оставила при себе, отметив лишь, что Армен Багирович лыс и сильно потеет при волнении, а у Лидии Ивановны лицо густо обсыпано пудрой. «И почему я этого раньше не замечала?» - думала она, скользя придирчивым взглядам по лицам знакомых и таких незнакомых людей. – «Они такие прикольные».
Инопланетная версия случившегося добила и без того расстроенных работниц «Магнита». Не найдя в себе сил на дальнейшее обсуждение новости века, все разошлись по рабочим местам. День был потерян.
- Ты представляешь! –в один голос сказали супруги встретившись дома за ужином. – Оказывается….
- Ладно, - неожиданно для себя, уступила Юлька. – Ты первый.
- Помнишь, я рассказывал тебе о нашем усатом начальнике, Петре Петровиче Звереве? Он чем-то на Гауди похож, только без бороды, - он вдруг подумал, что жена не знает кто такой Гауди, - неважно. Мы его ещё Зверем прозвали, за строгость. Как с женой развёлся, совсем спасу не стало. Выговор мне влепил…, а я всего лишь на пол часа опоздал….
Архитектор понял, что прокололся. Довольная Юлька, как сытая кошка поймавшая мышь, зло ухмыльнулась.
- Это когда ты пришёл на три часа позже и мы не поехали к маме? Ты сказал, что у вас на работе чп. Ты что мне совра-а-ал?!
- Юль, только не начинай, - взмолился мужчина. - По сути, я сказал тебе правду. Меня наказали – это и было чп, а у твоей мамы мы и так каждые выходные бываем….
- Теперь тебе и ма-а-ама моя не нравится?!
- Да послушай же! – Юра решил не сдаваться. - Этот мужик - ходячая энциклопедия! Оказывается, раньше Чистые пруды назывались «Погаными» из-за отходов, которые регулярно туда выливались.
- И что-о-о?!
- Ничего. Он спас нам день и теперь его все почтительно величают Петрович. А что у тебя?
Юлька, засунув мужнин прокол, как туза, внутрь ажурного лифчика, молча встала из-за стола и покинула кухню.
- Ничего интересного. У нашего директора лысина потеет, - донёсся её обиженный голос из глубин коридора.
Без «Одноклассников» и «Фейсбука» было не просто скучно, а ску-у-учно до мозговых судорог. Без одобрения виртуальной толпы всё казалось неправильным и лишённым смысла. Ощущение было такое, как будто тебя взяли и стёрли из жизни. Чувство растерянности, как и желание выместить непонятную злость на ком-то более слабом, возрастали в прогрессии с каждой прожитой вне «жизни» минутой.
Лишённая родного и понятного цифрового пространства, несчастная Юлька с отвращением смотрела на серый, безрадостный мир за окном московской многоэтажки. Мир реальных людей – скучный и пресный до обморока, не встречая преграды из фантиков, эльфов, светского трёпа и лайков, нагло протягивал руки в уютное гнёздышко семьи Ляпиковых.
Все новостные каналы, с садистской радостью, смаковали несчастья людей, загнанных «Зверем» в тёмные дебри реальности. Юра тихо вздыхал и крыл, не стесняясь жены, того, кто обрушил жизнь на планете Земля. Все СМИ, единодушно, назвали злосчастный вирус «самой масштабной катастрофой двадцать первого века». За несколько дней цифровое исчадие ада причинило бед больше, чем все локальные войны нового века. Срочно созданный совет по компьютерной безопасности назначил награду в триллион долларов тому, кто обезвредил бы «Зверя» и нашёл преступника,
создавшего его. Но всё было тщетно.
Жизнь, охромев на обе ноги, тихо плыла в мутном потоке человеческого отчаяния, и даже солнечный март, аномально тёплый в этом году, не смог пробудить в потерянных душах надежду.
- Если кто-то хотел Апокалипсис, он его получил, - невесело усмехнулся Юра, бесцельно таращась на белые, поливинилхлоридные облака Юлькиной «довирусной» реновации: натяжного потолка фирмы «Мечта».
Не отрывая головы от диванной подушки, он перевёл глаза на запылённую полку с книгами, чудом выжившую в череде генеральных уборок супруги и грустно вздохнул.
- Может усну, - с надеждой подумал он, выбирая книжку потоньше.
Выбор пал на Пушкина. «Наше всё,» - вспомнилась ему избитая фраза.
- Всё – так всё, лишь бы не было скучно….
Поэт! Не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один…[4]
Он поймал себя на мысли, что тянется рукой к айфону, чтобы поделиться с друзьями поразившими (до мурашек) строчками.
- Совсем забыл….
За отсутствием виртуальной поддержки, Юра отправился в спальню к жене, не в силах сдержать нахлынувший восторг.
- Это ты что ли царь? – не взглянув на мужа, бросила Юлька, в третий раз, с остервенением, перекрашивая ногти на левой руке. – Чем стихи писать, лучше бы мусор вынес.
- Дура, - обиделся Юра.
Хлопнув дверью, он вернулся в гостиную, снова улёгся на мягкий диван и с головой погрузился в волшебный мир Пушкина. И почему он бежал этих строк, чистых, прозрачных, исполненных высшим, божественным смыслом и легкозвучной гармонией? Не было времени? Чушь! Это к старости время летит, уплотняя ряды пахнущих тленом дней на лысеющем поле отмеренной жизни. В детстве, Хронос приходит к тебе отобедавшим змеем, и ты проклинаешь ленивую гадину за смертельное сонномушье и остановившийся полдень над своей головой.
Первая компьютерная игра, подаренная ему озабоченной его пубертатом матерью, помогла убить поганого змея. Часы превратились в секунды, «дитё было дома», все были счастливы.
Он не поднялся с дивана даже на женино призывное: «Ю-ю-ур,» - с супружеского ложа. Магия Слова, прикоснувшись к душе, не отпустила его; словно слепец, обретший чужое плечо, он вошёл в таинственный мир неразгаданных смыслов, прекрасный и чистый в своей первозданности, мир, надёжно сокрытый от неимеющих.
Утром, в метро, он не был один. Рядом с ним, незримо, присутствовал Пушкин, любезно улыбаясь в ответ на глубокий поклон Толстого так же, незримо, оберегавшего от пошлости жизни кого-то в толпе полусонных людей.
В конце обеденного перерыва, больше похожего на поминки, Юра начал читать:
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом…[5]
Ожившие лица товарищей стали ему наградой за бессонную ночь и утреннее недовольство жены. Те, кто хоть как-то учился в школе, начали лихорадочно вспоминать стихи забытого классика.
- Юрашек сегодня в топе, - тоном доброй барыни сказала толстая Ирка, представлявшая себя продвинутым блогером.
- А, я вот, тоже знаю из Пушкина, - вклинился в разговор субтильного вида парень с ником «Крутой1866735» в популярной онлайн игре «Адские тёлки»: «Белеет парус одинокий...»
- Это же Блок, тупица, - перебил его кудрявый стажёр.
- Лермонтов, - тихо поправил Пётр Петрович, блаженно улыбаясь в усы.
Спутать светоносного Пушкина с беспричинно тоскующим Лермонтовым [6], мог только невежда.
«Зверь» исчез так же внезапно, как и появился на свет, не оставив и намёка на существование. Двадцать второго февраля две тысячи двадцать третьего года все социальные сети воскресли вызвав не меньшее смятение в некрепких умах людей, за год успевших отвыкнуть от жизни online. Никто из потенциальных создателей так и не взял на себя ответственность и славу за вирус. СМИ говорили о новом сверх гении; кто-то сравнивал его с Banksy [7], кто-то пророчествовал о новом Леонардо, - так или иначе, обрушивший мир хакер пожелавший остаться неузнанным, найден не был.
«…Можем ли мы, перефразируя известную фразу, сказать: «Жизнь умерла – да здравствует жизнь?» - скрипел из приёмника чей-то прокуренный голос.
Юра, блаженно улыбаясь весеннему, тёплому солнцу, варил свой утренний кофе; бодрый, подтянутый, он впервые за долгое время был счастлив.
Его холостяцкая квартира, купленная в кредит после развода с так ничего и не понявшей Юлькой, представлялась ему заслуженным «Болдиным», дарующим покой и надежду на долгую, исполненную смыслами жизнь. Над столом, доставшимся в наследство от прежних хозяев, прямо на выгоревших обоях, чёрных маркером было начертано: «Ты царь: живи один!»
- Да здравствует жизнь, - повторил он за диктором и снял с плиты кофе.
Майское солнце, счастливое счастьем прошедших сквозь русскую зиму людей, всеми оттенками вечного звучало в венчальных уборах целомудренных вишен в парке «Коломенское».
Двое немолодых людей, растворённых в благозвучие великолепного утра, шли по аллее в сторону набережной Москвы реки наслаждаясь каждым мгновением жизни. Внимательный взгляд, внезапно выпавшего из «сетей» прохожего, заметил
бы некую ауру или тайну, едва заметным дрожанием ветра, отделявшую их от мира. Так любовники, познавшие зависть толпы, хранят себя в тишине, прикрывая холодной маской пристойности внутри пылающий огонь неистребимой страсти.
- А, ведь эта милая церквушка [8] строилась с мыслью о Елеонской горе, - тоном влюблённого в профессию экскурсовода, заметил мужчина, обращая внимание спутницы на шатровую церковь белым лебедем устремлённую ввысь.
- Ну, а что ещё можно поставить на месте, где сражался со змеем Георгий Победоносец? Только храм в благодарность за то, что мы ещё живы! – быстро ответила женщина, давая понять, что знает историю места. - Хотя….
От последнего слова, мужчина вздрогнул.
- Лидочка, прошу тебя остановись. Честное слово, я уже боюсь твоих многозначительных «хотя».
Лидия Ивановна пожала плечами.
- Как скажешь, Петро, - и будто вспомнив о чём-то хорошем, встрепенувшись, добавила. - А ведь здорово вышло. Ну, скажи. Здорово же всё получилось у нас.
- У тебя, - поправил подругу Пётр Петрович. – Я не такой талантливый. Да и в компьютерах мало что смыслю.
Лидия Ивановна довольно заулыбалась. Невысокого роста, в белом спортивном костюме и красной бейсболке она казалась моложе своих шестидесяти. Обладательница «мальчиковой» фигуры, делавшей её похожей на дожившего до пенсии Гавроша, не пряча счастья на загорелом под майским солнцем лице, наслаждалась заслуженным отдыхом.
- Это магия, Пётр. Ты же знаешь, цифры – всего лишь….
- Не надо, Лидусик, я всё равно не пойму. Что сделано, то сделано.
Пётр Петрович тоже был счастлив. В кои-то веки он в любимом Коломенском, в модном синем костюме в полоску, гуляет с потрясающей…. «Нет,» - поправил себя мужчина, - «любимой женщиной».
Как давно это было: май, цветущие вишни и юная Она, только что с отличием закончившая Ломоносовский. Он и звал её уважительно «наш Ломоносов в юбке».
- …Я только одного не пойму, зачем ты убила Его? Твои бессонные ночи, твой гений в конце концов…, всё, получается, было напрасно?
- Ну почему же напрасно? Даже ради одного взявшего в руки книгу игра стоила свеч. К тому же, Он не убит. Я лишь надела на «собачку» намордник. Если что….
- Я так и думал. Ты в субботу свободна? – Пётр Петрович перевёл разговор на мирные рельсы. – Купил пару билетов в Большой.
- Онегин?
Мужчина кивнул. Лидия Ивановна благодарственно сжала его запястье.
- Ты меня балуешь, котик.
- Какое там…, - спокойно ответил ей спутник, накрывая тёплой ладонью её изящную руку. - Пойти с любимой женщиной в театр – для меня это счастье.
Они гуляли по набережной. Слегка располневший за зиму Пётр Петрович, на память, читал ей Пушкина, несправедливо сброшенного с «Корабля Дураков» как опасный балласт.
В воздухе пахло мёдом - дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога медленно опускался на землю. [9]
Сноски:
1. а Баба Яга против – название советского мультфильма.
2. в позе «Алёнушки» - картина В. М. Васнецова «Алёнушка».
3. Если Россия и дальше будет двигаться этим курсом, то ещё лет через десять не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берёт в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет. – С. П. Капица
4. А.С. Пушкин «Поэт»
5. А.С. Пушкин «Что в имени тебе моём?»
6. с его беспричинной тоской – А. Белый
7. Banksy – псевдоним английского андеграундного художника.
8. милая церквушка – Церковь Вознесения в Коломенском.
9. дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога - Откровение св. Иоанна Богослова (8:4)
Пенза 2019