После изрядно выпитого ялтинского вина Яша потерял практически весь земной разум, кроме природной привычки храпеть мощнее зимнего медведя и производить нечто чревовещательное. Ветер, трепыхающий оконную занавеску и два кота-полосатика, разглядывающие ползущую по столешнице огромного письменного стола бледною мокрицу с утра совсем не интересовали уже бывшего слесаря Краснопресненского завода приборостроения, два года назад перешедшего на производство еврокастрюль, еврочайников, евроутюгов, бесконечное "евро" самого широкого потребления. И не единая скупая слеза не упала при виде усталого и измождённого бессонницей Якова Сергеевича, эпохально (по его собственным умозаключениям) закрывшего массивную заводскую калитку 1884 года рождения, об медный скелет коей горе-слесарь едва не покалечил свой "управленческий аппарат" - абсолютно лысый, бесстыже лысый череп. От такого чп Яшу-Горецвета спас опыт прошлых проб и ошибок.
Получив минимальный расчёт за 22 дня, которые он отработал после отпуска, слесарь в отставке основательно запасся горечительным вкупе с вязанкой чеснока и ведром жёлтых помидоров. Оставив 118 рублей на "чёрный день", Яша-Горецвет предался виноблудию вперемешку с идиотским азартом просмотра телепрограмм без всякого разбора и вкуса: тринадцать минут назад он сопереживал беременным, страдающим запорами, сейчас он "проглатывал" сагу о Чиполлино, а на вечер поставил в план "Поющих в терновнике", привкушая забугорный драматизм голливудского слёзо-кинопрома. И пусть по его двухкомнатной "хрущёвке" гулял прохладный позднесентябрьский ветер-горемыка, пахнущий дымом, и где-то за шкафом коты "играли в партизан", издавая чистейшую баварскую речь подвыпившего бургера, - это совсем не отвлекало ушедшего в запой и глубочайшее самокопание Якова, а точнее, Яшу, ибо ныне он больше походил на заблудшего деревенского козла, издающего беспрерывный абсурдизм, нежели на специалиста с почти 35-летним стажем, знавшего все тонкости человеческой жизни и на работе и в быту.