- Берррем гррранату РРРГД-5 в пррравую ррруку и бррросаем в напррравлении ррростовой фигуррры!
Земля и камешки обильно сыпались на наши каски с земляного бруствера, по которому широкими тяжелыми шагами расхаживал подполковник Савушкин. Его коренастая фигура, с широкой грудью, крестом стянутой в одну сторону портупеей, в другую ремнем от офицерского полевого планшета, на коротких, мощных ногах, нам, сидящим на дне окопа на корточках с мятыми тетрадками в руках, на фоне голубеющей небесной выси казалась исполинской. Рокочущие, как пулемет, фразы одновременно пугали и завораживали. Мы, курсанты военного училища, на практических занятиях по огневой подготовке ускоренными темпами вылазили из школьных штанишек и приобщались к важному и опасному знанию.
Подполковник Савушкин, "афганец", не кичился боевым прошлым, не травил окопных баек, почти не улыбался. Уроки он не вел, а спокойно, жестко вдалбливал в наши кисейные мозги - парты остались в учебных корпусах, тут в руках боевое оружие, гранаты, взрывчатка. Никакого лишнего движения, ничего трижды не продуманного и лучше совсем не делать, чем сделать неправильно. Ошибка тут не подобна смерти, она сама смерть, во всем ее биологическом уродстве!
Перед выполнением любого задания - стрельбы, броска гранаты или минирования - краткое, конкретное наставление; настоящее понимание он искал не в правильных ответах на свои вопросы, а в глазах и жестах испытуемых. Малейшее сомнение - отстранен!
За восемь преподавательских лет на его занятиях не случилось ни одной трагедии. Знания, привезенные нами с полей, врастали в серое вещество на многие годы, даже если никогда в жизни не возникало повода для их применения.
Военное училище, в числе многих, закрыли в 1998 году, на пике разгула криминальной демократии и освобожденной совести. На просторы новой философии выплеснулись тысячи неприкаянных умов, настроенных на простые и понятные логические переходы и защищенные только воспитанием. Их собственный жизненный опыт обнулился, для принятия фундаментальных, ключевых решений о том, как жить дальше, предлагался только один механизм - стадный рефлекс. Времени на размышления - ноль.
Подполковник Савушкин обладал квалификацией, страшно востребованной тогда в кругах "новой элиты" и при некотором количестве везения мог бы войти в эти круги с черного хода. Для обретения "пропуска" всего-то требовалось научиться жить не поднимая глаз, опростить свою систему координат, выкинув из нее объявленные неактуальными убеждения.
Присутствовал ли такой вариант в рассуждениях Савушкина, была ли внутренняя борьба и сколько, если была, она длилась - то нам неведомо. Я его случайно увидел в первый свой лейтенантский отпуск на городском вещевом рынке после закрытия очередного торгового дня. В старом камуфляже-"песчанке", вооруженный ведром серой краски и кистью, Савушкин неторопливо переходил от одного железного лотка к другому, замазывая на них царапины, сколы и пошлые надписи. Лицо его было спокойно и сосредоточенно.А мне пришлось, опустив глаза, бежать оттуда.