Всё-таки множество однокоренных слов существует не зря, и смысл в них заложен немного разный. В данном случае я про слова «учиться» и «учения».
Я не имею в виду процесс обучения детей. Там всё понятно. Приходит в первый класс этакий несмышленыш, который только и умеет, что писать программы-макросы на английском языке в своих гаждетах, и начинает под руководством мудрых учителей с изумлением познавать окружающий мир: что «мама мыла раму», что «два плюс два четыре» и что «Волга впадает в Каспийское море». Дело, безусловно, нужное. Вон в Аральское море тоже кое-что впадало, и где теперь то море? А мы успели выучить в свое время!
Я хочу поговорить про обучение более взрослых индивидуумов. Вот там, как показывает жизнь, нужна и учеба, и учения. С собственно учебой тоже есть разные подходы. Студенты и прочие обучающиеся могут просто изредка сидеть на лекциях, а потом с помощью доброго духа Халявы сдавать экзамены, а могут именно «учиться». «Учить»-«ся». То есть – учить себя. Я как-то побывал на такой учебе, точнее – узкой специализации. Пришел к нам, к врачам с уже имеющимся каким-никаким стажем, в группу преподаватель, и сказал: «Наша с вами задача – изучить вот эту редкую и важную проблему. Поэтому сегодня вы идете в библиотеку, изучаете этот вопрос, и завтра мне докладываете». Мы растерянно спрашиваем: «А вы нам эту тему рассказывать не будете?» Преподаватель резонно отвечает: «Ну, как бы предполагается, что я эту тему уже знаю, поэтому я хочу послушать именно ваше мнение. А потом объясню, в чем вы неправы. Ну, или в чем правы, если такое чудо вдруг случится». И надо вам сказать, что за полтора месяца такой педагогической системы мы так выучились, что я до сих пор, через 20 лет, помню все нюансы проблемы.
Но подобный способ учебы редок и, как правило, встречает активное сопротивление как обучающихся, так и преподавателей. Проще прочитать молодым людям лекции, раздать методички, и потом с доброй улыбкой отпустить их в большую жизнь, где они причинят по первости немало вреда окружающим. Вот тут-то, для предупреждения возможного ущерба людям и прочему движимому и недвижимому имуществу, и нужен такой этап, как «учения» (ну или «практические занятия»; в разных отраслях называется по-разному). Люди военные, а также сотрудники МЧС предпочитают термин «учения», и не сами сейчас они этот термин придумали.
Это еще великий российский полководец Александр Васильевич Суворов в XVIII веке сказал: «Тяжело в учении - легко в бою». Собственно говоря, это конец фразы, а начало: «Легко в учении – тяжело в бою». То есть если на учениях халявить, то страдать придется потом все равно. Поэтому преемники генералиссимуса Суворова подходят к учениям со всей ответственностью. Кстати, этот самый Суворов еще много чего изрёк, например: «Пуля дура, штык молодец!». И, как это чаще всего бывает в нашей жизни, со временем дуры пули победили, и до сих пор «свищут в поле», а где тот молодец штык? В музее пылится…
На первые в своей жизни настоящие учения я, студент пятого курса медицинского института, попал именно на военных сборах. Пару недель мы там жили в палатках, валяли дурака и всячески развлекались, прячась по кустам от занятий строевой подготовкой, и вдруг случилась беда. К нам в сборный военный лагерь приехала большая комиссия из штаба округа с целью проведения учений для курсантов всех родов войск, из которых под рукой оказались медики и танкисты.
Чувством юмора члены комиссии не обладали, и состряпали суровый сценарий учений. По предложенной вводной, танки и прочая бронетехника идут в атаку на небольшой холм, на котором отважно засядет комиссия с биноклями. И тут коварный противник наносит по нашим войскам удар химическим оружием массового поражения. Танки радостно громыхают дальше, а вот идущая за ними пехота (часть моих однокурсников) падает замертво. Тогда на поле боя выходят санитары (менее везучая часть моих коллег), и на носилках по бездорожью выносят пораженных в полковой медицинский пункт, расположенный в ближайшей роще. На каждом лежащем на земле «пациенте» должна быть прикреплена записка, оповещающая санитаров, что именно случилось с данным пострадавшим: перелом, ранение или химический ожог. Кстати, очень удобно, не понимаю, почему «на гражданке» больные не оснащены подобными записками. Весьма облегчает работу.
Для полноты картины первая шеренга «санитаров» должна быть облачена в прорезиненные костюмы полной химической защиты и сверху украшена противогазами. Нам сказали, что члены комиссии особенно любят смотреть в бинокли на бойцов в противогазах (так называемых «слоников»), и в случае выявленного нарушения противохимической дисциплины снизят балл всей команде. Наш полковник в красках расписал, что именно он сделает с провинившимися. Я не думаю, что он бы на самом деле так поступил, всё-таки он был интеллигентный человек, несмотря на ненормативную лексику…
В команду «носителей противогазов» наши злобные офицеры записали тех студентов, кто особенно вольно вел себя в предшествующие дни. Разумеется, эта участь постигла и меня.
За день до официального проведения учений была репетиция. Танки весело пылили по полю, «санитары» бегали с пустыми носилками, будущие бойцы противохимической команды лежали на травке и временно дышали не через хобот противогаза, а через собственные носы. Наслаждались, так сказать, последним днем вольной жизни. Всё было прекрасно.
Ночью коварный противник неизвестным образом устроил проливной дождь.
Но, как известно, шоу должно идти в любую погоду! В назначенный час та бронетехника, которая еще оставалась на ходу после вчерашних маневров, двинулась вперед, оставляя глубокие колеи в раскисшей после дождя земле (танки, не смотря на свой грозный вид, машины довольно хрупкие и предрасположены к различным поломкам). Часть боевых машин успешно преодолела препятствие, а часть – застряла на полпути. Как только танки стартовали, за ними, поскальзываясь в грязи, чертыхаясь и падая в колеи, двинулись наши «пехотинцы» и с облегчением разлеглись на «поле боя» в заранее оговоренных местах. За ними выступила и наша противохимическая команда, облаченная на летней жаре в прорезиненные защитные костюмы и противогазы.
Почти сразу со мной случилась странная история: у меня запотели стекла противогаза, и я полностью потерял ориентировку в окружающем пространстве. Я до сих пор не знаю, почему так произошло. Гражданские лица, естественно, ничего по этому вопросу не знают, а военные сурово отвечают: «По уставу так не положено!»
Свалившись в ближайшую колею и ориентируясь на рев техники, я практически на ощупь двинулся в нужном направлении, но вскоре остановился, не понимая, насколько далеко я ушел. Проявив смекалку, я на мгновение отвернулся от бдительных взоров комиссии, оттянул противогаз и мазнул пальцами по одному из запотевших стекол. В результате я получил узкую, постепенно затягивающуюся полоску для обзора окружающей обстановки. Полоска получилась горизонтальной, в нижней части стекла, и видел я в основном землю. Вскоре мимо меня гуськом прошлепали две пары облепленных грязью сапог. Бойцы шли с небольшим интервалом, сильно пыхтели и ругались, из чего я сделал вывод, что это двое наших санитаров несут на носилках упитанного «пострадавшего». Я ловко поймал одного санитара за гимнастерку и прохрипел через противогаз: «Братцы, доведите меня до медсанбата! Я зрение потерял!» И так, вереницей, мы и дошли до медицинского пункта, при этом санитары и «умирающий боец» на носилках всю дорогу ржали, как полковые кони.
Скрывшись от всевидящих биноклей проверяющих за деревьями, я с облегчением снял и чертов противогаз, и резиновый костюм, и смешался с толпой зевак, не задействованных в боях. Так закончились мои первые «тяжелые учения».
Следующие запомнившиеся мне учения были не армейскими, а областной службы Гражданской обороны. Застали меня эти мероприятия во время работы в центральной районной больнице.
По «легенде» учений, на большом заводе произошел взрыв промышленной установки с утечкой неизвестного химического вещества. Соответственно, внутри здания осталось немалое количество раненых и пораженных, а приписанные к системе Гражданской обороны службы должны были лихо разрулить ситуацию.
На роль пострадавшего завода был выбран пустующий склад, состоявший из нескольких комнат. Внутри расставили кушетки, на которых будут коротать время до скорого спасения назначенные «пострадавшими» статисты из массовки. Ну, всё, как положено. Подготовительный этап занял почти неделю, и наступил день «Икс».
С раннего утра медики наловили статистов и занялись бодиартом: на телах и конечностях бедолаг были нарисованы гуашью страшные раны и ожоги. И, разумеется, к этим «экспонатам» были неизменные записки с диагнозами прикреплены – как же военная медицина без этого. В полдень к зданию склада стянулись местные силы милиции, пожарных и «скорой помощи», областная комиссия заняла зрительские места, а ответственный за мероприятие взял мегафон и начал действо.
Экспрессией и напором этот ответственный товарищ не уступал ныне известному спортивному комментатору Дмитрию Губерниеву.
- Мы находимся возле здания химического завода, - вещал наш глашатай беды, - в котором только что прогремел сильный взрыв! Внутри здания находится два десятка пострадавших от взрывной волны и утечки неизвестного газа! И вот сейчас на наших глазах силы и средства Гражданской обороны войдут в здание и приступят к спасению несчастных!
Светило солнце, пели птички. Мегафонным крикам вторило далекое эхо. Ничего не происходило; «силы и средства» стояли, как вкопанные.
Минуты через три ответственный товарищ трагически завопил: «Ну что же вы ждете! Внутри ждут вашей помощи пострадавшие сограждане!»
После этого призыва бригады «скорой помощи» не выдержали, с носилками наперевес они рванули вперед и скрылись в дверях «завода».
- Стоп! - устало сказал руководитель учений. – Мы только что потеряли в ядовитом дыму все приданные силы медицинской службы. Первыми в очаг поражения должны заходить пожарные в специальных костюмах и изолирующих противогазах, и выносить пострадавших наружу, а уже там медики занимаются сортировкой и лечением. Всем спасибо, учения на этом окончены. Оценка неудовлетворительная.
Это были самые короткие и запоминающиеся учения из тех, которые я когда-либо видел.
Сентябрь 2019