Сюзанна в этот день сделала два телефонных звонка. Один в Москву, своему дяде Якубу, второй в Стамбул, Джамалу, тому самому соученику по Сорбонне. Дядю она проинформировала, что Ашот согласился на двести тысяч, не стал запрашивать больше, и что он по-прежнему производит на него благоприятное впечатление.
- Но если найти не удастся, нам придется заплатить ему за труды пятьдесят тысяч, - пояснила она. - Такое он поставил условие. И я думаю, это будет справедливо.
Дядя задумался, и девушка слышала, как он прерывисто, с хрипотцой дышит, потом до нее доносится тонкое, с присвистом сопение. Она знает, это он тянет трубку, свою любимую трубку с тонким мундштуком из вишневой ветки, и синий дым окутывает его рано поседевшую, красивую голову. Родители Сюзанны погибли, когда ей было семь лет, разбились в нелепой автомобильной катастрофе, во время поездки в Сочи. Сюзанна тоже была в той машине, на той дороге близ Туапсе, когда из-за поворота вдруг вылетел по встречной полосе черный «мерседес». Сюзанна выжила, ее воспитали брат отца дядя Якуб, состоятельный адвокат, и его жена Зульфия, на дядины деньги она и в Париже училась.
- Ладно, - сказал дядя наконец. - Пусть будет так. Аллах велел соблюдать договоры. Ты умница! Держи меня и дальше в курсе.
Разговор со Стамбулом был более длинным. Джамал потребовал от нее полного отчета, буквально дословно выспрашивал, что говорил Ашот, и как он при этом себя вел, как реагировал на ее вопросы и ответы, когда, в какие моменты разговора смеялся или улыбался, как менялось выражение его лица, блеск глаз, движение бровей...
- Ты ведь психолог, Сьюзи, - напоминал он ей (говорили они на французском). - Ты должна это все понимать и чувствовать, можно ли доверять этому армянину. На карту поставлено слишком многое. Я почти уверен, что Бытха будет найдена, но не допусти Аллах, если каким-то образом проскользнет мимо наших рук. Напрасно ты рассказала ему так много, особенно про золото и драгоценные камни. И про коллекционеров.
- Я не знаю, какой я психолог, - невольно оправдывалась Сюзанна, - но я уверена, доверять этому человеку можно. У него честные глаза.
- У всех армян честные глаза, в Турции я на них насмотрелся.
- У нас нет другого выхода, Джамал, - заверяла его девушка. - Сами мы Бытху не найдем, нам надо на кого-то положиться.
- Лучше бы ты нашла какого-нибудь адыга или абхаза. Армяне для нас совсем чужие.
- Предки Ашота жили в Турции, бежали оттуда. Я думаю, он лучше может понять наши проблемы.
- Ладно, - вздохнул Джамал. - Что сделано, то сделано. Может, ты и права. Отсюда, с Босфора, мне трудно судить. И не забывай: я скучаю по тебе! Когда я смогу тебя увидеть? Из Сочи есть прямой рейс.
- Даже не знаю. Хочу еще в Нальчик съездить, к Ушгою. Дядя с ним не ладит, хоть мы и родственники, но я думаю, надо как-то объединяться. Нас, убыхов, в России так мало, а дело у нас общее.
- Все мы родственники, - согласился Джамал. – Я имею в виду нас, Берзеков. Все мы от одного корня, из одного рода. Однако, жизнь далеко на развела. Ты права, надо объединяться. Но я слышал, в Сочи тоже есть кто-то из убыхов.
- Я тоже слышала, от Ушгоя. Но без конкретики: ни имен, ни телефонов. Но сейчас главное – Бытха.
Закончив разговор с Джамалом, Сюзанна задумалась. Она бывала несколько раз в Турции, в Стамбуле и в Анкаре, но как живут убыхи в других местах, в деревнях, не видела, знала только со слов Джамала. Джамал, как и она, был из княжеского рода Берзеков. Именно его прямые предки, его прапрадеды возглавили переселение убыхов в Турцию. Вряд ли они могли предвидеть, как много бед и горя достанется на долю бедняков, сколько умрет их от голода и от болезней. И богатые и бедные одинаково верили обещаниям турецких властей, но богатым помогло выжить привезенное с собой золото, а что могли привезти простые убыхи? Их богатством был скот, но скот не помещался на турецкие фелюги, его оставили в Убыхии. Конечно, Ашот был по-своему прав, когда говорил, что люди за сто пятьдесят лет уже прижились в Турции, и им не захочется вновь все бросать и ехать в неизвестность. Люди как-то выжили, выкарабкались, приспособились. А сейчас мы опять их зовем, хотим поднять с насиженных мест. Многие ли пойдут за нами? Джамал считает, что пойдут тысячи, но так ли это на самом деле? Да и с местными, российскими убыхами не все ясно.
Пораздумав еще немного, Сюзанна решила, что на поездку в Нальчик двух дней, которые ей дал Ашот, маловато, и отправилась в сочинский городской музей: авось ее наведут там на кого-нибудь из местных сородичей.
В музее ей сказали, что у них работает человек, который занимается историей убыхов, но сам он не убых, а шапсуг. Наверное, он знает что-то и о современных сочинских убыхах, но к сожалению, сейчас его нет на месте, он в отпуске, уехал к родственникам в Адыгею.
- А знаете, - поспешила помочь враз загрустившей москвичке директор музея, приветливая дама лет сорока, - в нашем географическом обществе есть Лев Яковлевич Волин. Он активный археолог, мы от него получили уже много интересных экспонатов, и он как раз очень интересуется убыхами. Вам обязательно надо с ним встретиться!
- И вы можете дать мне его телефон? - без всякой надежды спросила Сюзанна. По московским негласным правилам телефон третьего человека можно было дать только с согласия этого человека. Но в Сочи, как наверное и в любом другом провинциальном городе, правила были другими, здесь люди жили более открыто и коммуникабельно. Поэтому музейная директриса не задумываясь ответила:
- Ну, конечно! - Полистала свою элегантную, в кожаном переплете, записную книжку и продиктовала номер.
Набирать его сразу Сюзанна не стала. Она поблагодарила даму, вышла из музея и уселась на скамейку в уютном скверике соседнего дома. Ей ответил приятный бархатистый голос:
- Я вас слушаю!
- Это Лев Яковлевич? - на всякий случай спросила Сюзанна.
- Я к вашим услугам. С кем имею честь?
- Я московская журналистка. Можете звать меня просто Сюзанна. Я интересуюсь историей убыхов.
- В каком смысле интересуетесь? - В голосе Льва Яковлевича заметно обозначилась настороженность. - И, простите, откуда у вас мой телефон?
- Телефон мне дали в редакции, - непринужденно солгала Сюзанна, решив не выдавать музейную директрису и оставив первый вопрос без ответа. - Мне рекомендовали вас как большого эксперта в этой теме. Я бы хотела с вами встретиться.
Ее собеседник немного помолчал, затем сказал не слишком уверенным голосом:
- Сейчас многие интересуются этой темой. Вы сейчас где? В Москве?
- Нет. Я в Сочи.
- Что ж вы так, милочка! - произнес он укоризненно-покровительственно. - Надо было заранее позвонить.
- У меня были здесь другие дела, и я не знала, останется ли у меня время для встречи с вами, - спокойно осадила его покровительность Сюзанна. - Но, слава Богу, время нашлось.
- У меня его могло не найтись, - мягко заметил Лев Яковлевич. - Но вам повезло, у меня есть время, и я охотно встречусь с журналисткой из Москвы. Вы знакомы с Сочи?
- Не слишком хорошо. Я здесь всего второй раз.
- А где вы сейчас находитесь?
Сюзанна огляделась, название улицы на ближайшем доме не увидела и ответила:
- Где-то в центре, недалеко от вокзала.
- Тогда давайте встретимся через полчаса у Главпочтамта, у фонтана. Я буду в белой шляпе, вы легко меня узнаете, сейчас мало кто носит шляпы.
- Хорошо, - согласилась она. - Почтамт я найду.
У почтамта она оказалась через пятнадцать минут. Фонтан отменно функционировал, даря прохладу редким прохожим и щедро орошая раскидистую плакучую иву. Еще через пять минут к фонтану приблизился человек в белой шляпе, белых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Для солнечного летнего Сочи это был самый подходящий наряд, можно даже сказать — заурядный, если бы не шляпа. Мужские шляпы в последние годы как-то необъяснимо вышли из моды, уступив место кепкам, в первую очередь — бейсболкам, но большинство мужчин почему-то вообще игнорирует головные уборы, даже в солнечном Сочи. Этого мужчину шляпа украшала, и он, безусловно, знал это. Лет ему было около пятидесяти, рост — выше среднего, брюшко едва заметное, внешность — типично семитская: выразительные темно-серые глаза под густыми черными бровями, слегка удлиненный, прямой нос, четко очерченные чувственные губы. Это и был Лев Яковлевич Волин.
Их глаза встретились. Он слегка приподнял шляпу в знак приветствия, улыбнулся:
- Сюзанна?
- Лев Яковлевич? - улыбнулась она в ответ.
- К вашим услугам!
Солнечный сочинский день перевалил за середину, поэтому совершенно естественно прозвучало предложение Волина пообедать где-нибудь в прохладном месте.
- Вы что предпочитаете в такую жару? Мясо или рыбу? - поинтересовался он тоном кабальеро, приглашающего даму на вечерний променад.
Дама пожала плечами:
- Как-то не задумывалась. Но, пожалуй, рыбу.
- А барабулю вы уже пробовали?
- Нет. Даже не знаю, что это такое.
Ну, тогда нам сам Бог велел! Тут неподалеку, возле морвокзала, есть уютный ресторанчик, где барабулю готовит мой хороший знакомый повар, грек из Одессы. Вы просто пальчики оближете!
Сюзанне не оставалось ничего иного, как согласиться, и через десять минут они уже сидели в ресторанном зале и листали меню. То есть листала она, а ее спутник живо подозвал официанта, ладного курчавого молодца в расписной рубахе, непонятно что символизирующей, и спросил его, что сейчас имеется на самом деле, а не на бумаге.
- Все имеется, - с достоинством ответил молодец.
- И барабуля свежая?
- Разумеется. Барабуля у нас всегда свежая.
- А Георгий Филлипыч как себя чувствует?
- Какой Георгий Филлипыч? - брови молодца удивленно поднялись.
- Ваш шеф-повар.
Брови вернулись на место.
- Ах Георгий Филлипыч! Вроде, нормально, работает. Но я здесь недавно, не очень в курсе.
- Ну, тогда, будьте любезны: две большие порции барабули, покрупнее. И бутылочку белого кахетинского. - Волин вопросительно посмотрел на Сюзанну. - Вы какое предпочитаете: сухое? Полусладкое?
- Я предпочитаю боржоми, - сдержанно улыбнулась девушка. - И кофе по-турецки.
- Тогда большой бокал сухого кахетинского, бутылочку боржоми и кофе по-турецки, - подытожил Лев Яковлевич, и официант кивнув ему исчез, прихватив с собой меню.
Несколько секунд за столом царила неловкая тишина, затем Волин решительно прервал ее и спросил:
- И все-таки, милая Сюзанна, чем вызван ваш интерес к убыхам? К этому исчезнувшему народу.
- А чем вызван ваш к ним интерес? - усмехнулась Сюзанна. В этот момент вернулся курчавый официант с бутылкой боржоми и высоким стаканом. Ловко открыв бутылку, он наполнил до половины стакан и опять испарился. Сюзанна сделала два небольших глотка и продолжила: - Зачем вы изучаете историю вымершего народа?
Волин пожал плечами.
- Ну, во-первых, я этнограф, это моя профессия. А во-вторых, история убыхов действительно интересна, полна загадок и противоречий. Достоверных сведений сохранилось немного, а вот мифов и легенд об этом народе ходит немало. Вот вы... Что вы знаете об убыхах?
Сюзанна слегка замялась. Она почему-то не хотела признаваться в том, что она как раз сама убышка и знает о своем народе довольно много. Наверное, опасалась лишить собеседника непринужденности в выражении своих мыслей и суждений, дать ему возможность высказывать их без оглядки на ее к ним отношение.
- Очень немного, - небрежным тоном сказала она. - Знаю, что это был последний черкесский народ, воевавший против царских войск в русско-кавказской войне, и единственный кавказский народ, который отказался принять российское подданство и целиком ушедший в Турцию. А в Турции, насколько я знаю, он практически исчез, ассимилировался, и на сегодня нет ни одного человека, который говорил бы на убыхском языке.
Лицо этнографа расплылось в довольной улыбке.
- Я так и думал! Вы, конечно, прочли книгу Баграта Шинкубы «Последний из ушедших»?
- Прочла. А что? По-моему, хорошая книга.
- Хорошая, не спорю. Хорошая художественная книга. Художественная! За душу берет, плакать хочется от жалости к убыхам. Но имеет ли она какое-то отношение к реальной истории, к реальным событиям? Думаю, что процентов десять, не больше, а то и меньше. Она вся наполнена мифами!
- То есть? - Сюзанна сама не заметила, как нахмурилась. Маска безмятежности исчезла с ее лица. - Что именно вы называете мифами?
А ее собеседник, похоже, сел на любимого конька. В его темно-серых глазах вспыхнули веселые огоньки, на губах заиграла снисходительная усмешка.
Ну, для начала надо сказать, что убыхи без всяких на то оснований именуются коренным народом Причерноморья. На самом деле они появились здесь всего-лишь лет триста назад, вытеснив живших здесь джигетов. Обычное дело — сильные вытесняют слабых. Потом пришли еще более сильные — русские, и вытеснили убыхов. Вечный ход истории! Второе: Шинкуба описывает убыхов как земледельцев и скотоводов. На самом деле основным источником благосостояния убыхов были разбойничьи набеги, как, впрочем, и у всех кавказских горцев. Причем главной целью набегов был захват пленных...
- Постойте, постойте! - перебила его Сюзанна. - Вы сказали, что убыхи не коренные жители Причерноморья, что появились здесь всего триста лет назад. Но, во-первых, триста лет — не так уж мало, чтобы называться коренными, а во-вторых, откуда это известно? Что, есть какие-то документы?
Его улыбка стала еще снисходительнее.
- Есть археологические данные. Я, знаете ли, по совместительству археолог, веду раскопки. У каждого народа есть своя традиционная материальная культура. Образно говоря, свои черепки. Триста лет назад убыхские «черепки» только начали появляться на побережье. До этого они жили гораздо севернее, в горах. Сами себя они так и называли - «люди ущелий», «истинные горцы». Убыхами их называли адыги, а потом у адыгов и русские переняли это имя. Это как у немцев. Немцами называем их мы, русские; римляне звали их германцами, сами они называют себя «дойч».
- И все равно, триста лет вполне достаточно, чтобы считаться коренными, - стояла на своем Сюзанна. - А что касается набегов, то, вы сами сказали, что набегами занимались все горцы, а не только убыхи, так что не за чем ставить им это в вину. Такое было время, такой образ жизни.
Волин слегка удивился ее настойчивости, но не придал ей большого значения: каждый имеет право защищать свои заблуждения.
- Я и не обвиняю, - возразил он покладисто. - Я только называю вещи своими именами. Не надо изображать убыхов белыми и пушистыми. Тем более, что среди всех кавказских разбойников они славились как самые разбойные. Даже чеченцы присылали к ним на выучку своих сыновей. А помимо обычного разбой они занимались еще и морским пиратством. Это были черноморские викинги! Черное море трепетало от убыхских гребных галер, они нападали - и с успехом - даже на военные крейсера!
Глаза Сюзанны изумленно расширились. Ни о чем подобном она и не слышала. Неужели ее предки в самом деле были пиратами?
В этот момент появился официант с большим подносом, с которого он ловко снял огромное блюдо с горой золотистых, ароматно пахнущих рыбок и две тарелки.
- Здесь обе порции вместе, - пояснил он. - Я подумал, вам так будет удобнее. Если желаете, могу разложить.
Лев Яковлевич и Сюзанна переглянулись.
- Нет, нет, - кивнул он юноше. - Пусть так и будет. Все нормально. А где мой бокал кахетинского?
- Уно моменто! - ответил юноша почему-то на итальянском, и вновь исчез. Через несколько секунд он появился с бокалом. - Сорри!
- Чао, бамбино! - насмешливо сказал вслед ему этнограф-археолог. Сюзанна улыбнулась и потянулась за вилкой.
- Барабулю надо есть руками! - остановил ее Волин. - Иначе весь цимус пропадает. Вот смотрите!
Он взял одну рыбку с самого верха золотистой горки и, бережно держа ее двумя руками, начал аккуратно объедать нежную мякоть. Объев одну сторону, оставил рыбку в левой руке, а правой взял бокал с вином и отпил глоток.
- Бесподобно!
Сюзанна опять улыбнулась и последовала его примеру. Некоторое время они были заняты этим увлекательным и приятным занятием, рыбная горка постепенно таяла, а горки костей на тарелках росли.
Сюзанна остановилась первая, вытерла руки салфеткой (облизывать не стала), допила остаток боржоми и выжидательно посмотрела на своего виз-а-ви. Лев Яковлевич понял ее, неспешно доел барабулю, которую держал в руках, и тоже вытер руки салфеткой.
- Ну, так вот! - произнес он, непринужденно продолжая свой рассказ. - Ваши любимые убыхи были отпетыми разбойниками и пиратами, а главным источником дохода у них была продажа пленников в Турцию. Впрочем, часть пленников они оставляли у себя в качестве рабов, и те трудились на их полях и пастбищах.
При слове «Турция» Сюзанна вспомнила о заказанном ею кофе по-турецки и повела глазами по залу в поисках курчавого юноши. Волин уловил ее движение и понял правильно. Он сделал властный жест рукой, и официант тут же появился, как чертик из шкатулки.
- Я кофе заказывала, по-турецки, - напомнила Сюзанна, строго глядя на него. - Вы не забыли?
- Никак нет! - ответил он почему-то по солдатски и тоже строго. - Не подавал, чтобы не остыл. Сей момент!
- Любезный! - остановил его Волин. - Принесите и мне кофе! Американо.
- Окей! - ответил юноша и удалился.
Сюзанна посмотрела на Волина.
- Забавный мальчик, - сказала она.
- Да, - кивнул он. - Юный полиглот. Сейчас большинство юных считает, что они знают иностранные языки. Потому что вставляют в свою речь, к месту и не к месту, примитивные иностранные слова. Особенно в интернете. Ну, да бог с ними, давайте вернемся к нашим баранам, то есть к убыхам.
- Давайте, - согласилась Сюзанна. - Вы сказали, что убыхи были рабовладельцами и работорговцами. Но ведь в те времена и Российская империя держалась на рабовладении и работорговле. Крепостничество — это то же рабовладение! Крупостных продавали и покупали. В чем же разница?
- А разница в том, что в России ко времени окончания кавказской войны крепостное право уже отменили, а здесь, в так называемой Убыхии, оно было в самом расцвете и составляло основу экономики. Если бы убыхи согласились принять российское подданство, они лишились бы своих рабов (а их было примерно пять на каждого взрослого убыха), лишились бы прибылей от продажи пленников в Турцию, и их экономика, их жизненный уклад потерпели бы крах. Именно поэтому они переселились в Турцию, а не на Кубань, где им, кстати, предлагали прекрасные земли.
- Равнинные земли! - уточнила Сюзанна. - Это истинным-то горцам!
- Не переломились бы «истинные горцы», - желчно усмехнулся этнограф. - Научились бы и землю пахать. Если бы захотели. Но они не захотели. Они привыкли, что за них работали рабы, а они только в набеги ходили. Они думали, что в Турции у них останется тот же самый образ жизни, что они и там будут разбойничать и жить припеваючи. Не вышло! Хитрые турки раскидали их по все стране, обезоружили, землю дали самую скудную...
- Дальше я знаю, - остановила его девушка. - Можете не продолжать. И не только по книге Баграта Шинкубы. Я встречалась убыхами, живущими сейчас в Турции. Они даже своего языка уже не знают.
- Вот, вот! - кивнул Волин. - Смешанные браки, отсутствие родной письменности, наконец, элементарное желание выжить... Это и есть ассимиляция! Но вот тут кроется еще один миф. Миф о том, что убыхи как народ исчезли в результате депортации. Осмелюсь утверждать, как ученый этнограф, что этот народ исчез бы и без депортации. Фактически он был обречен. Слишком уж были убыхи непохожи на другие народности, окружавшие их, слишком мало их было.
- Не так уж мало! - возмутилась Сюзанна. - Я видела цифру восемьдесят тысяч! На Кавказе есть народы и поменьше. В том же Дагестане, к примеру.
- А я видел цифру двадцать пять тысяч, - невозмутимо возразил ученый. - И восемь видел, и семь. Смотря как считать и каким источникам верить. Я ведь уже говорил, что на каждого взрослого убыха приходилось пятеро рабов. Не оставляли же они их здесь, с собой везли, как живой товар. Но это не так важно, потому что действительно есть и более малые народности на Кавказе. Важно другое. Живя бок о бок с более многочисленными соседями, убыхи волей-неволей смешивались с ними, перенимали их обычаи, вынужденно говорили на их языках: в первую очередь, на абхазском и адыгском, и даже если бы не было никакой депортации, они как убыхи все равно исчезли бы, превратились бы в адыгов или в абхазов.
- Я так не думаю, - нахмурилась Сюзанна. - Даже сейчас, даже в России, есть люди, называющие себя убыхами и мечтающие о возрождении своего народа. Даже по возрождению языка есть наработки.
- Знаю, знаю! - он махнул рукой. - Встречался я с такими людьми. Мечтатели! И небезопасные, между прочим. Вы только представьте, что может произойти, если, скажем, здесь в Сочи, объявятся хотя бы несколько десятков горячих джигитов, которым какие-то честолюбивые наставники внушат, что это их земля, земля их предков, а все теперешние жители — агрессоры и оккупанты. Нет, милая моя московская журналистка, не советую я вам раздувать этот пожар. Ушли отсюда убыхи, канули в Лету, растворились в великой Османской империи, и Аллах с ними! Не надо воскрешать мертвеца! Ни к чему хорошему это не приведет.
Тут появился официант с кофе, и наступила пауза в их обострившемся диалоге. Сюзанна не знала, о чем думал в эти минуты Волин, ее же так и подмывало открыться и объявить: «Вот перед вами я, живая убышка, и не вам решать, бороться мне за возрождение моего народа или нет». Но что-то сдерживало ее, что-то подсказывало, что нет в этом никакой необходимости, ничего это не изменит в их разговоре. Тем более, что она еще не расспросила его о Бытхе. А Волин вдруг сам обратился к ней:
- Кстати, Сюзанна, а как вы относитесь к легенде о Золотой Бытхе, которую убыхи, якобы, спрятали перед своим отбытием в Турцию? Баграт Шинкуба так красочно, так убедительно ее описал! Ко мне уже несколько человек обращались по ее душу, если можно так выразиться.
- И что вы им отвечали? - проигнорировав его вопрос, спросила в свою очередь Сюзанна. - И что это были за люди?
- Кладоискатели, разумеется! Она же Золотая! Спрашивали, не знаю ли я, где ее искать, нет ли у меня плана пещер. Но, даже если бы я верил в эту Бытху, если бы знал что-то, я бы все равно ничего не сказал бы. Но я не верю. Золотую Бытху придумал Шинкуба. Для занимательности. Если бы она существовала, князья рано или поздно вывезли бы ее, средства и возможности у них для этого имелись. А вы, значит, верите?
- Не важно, верю ли я, - как можно спокойнее ответила Сюзанна. - Важно, что в ее существование верят убыхи. Она где-то здесь, в сочинских пещерах, но люди, которые знали — где именно, давно умерли. Князья тоже не всемогущи.
- Я надеюсь, вы не собираетесь ее искать? - насмешливо осведомился археолог. - Наши сочинские власти ей уже и памятник поставили.
- Какой памятник? - удивилась девушка.
- Самый натуральный. В виде гордого орла. Наподобие того, что красуется на въезде в Пятигорск. И надпись соорудили в виде легенды о богине, которая превратилась в птицу, чтобы охранять народ убыхов.
- И где он стоит?
- На вершине Бытхи. Туда сейчас экскурсии возят. У нас, мол, все хорошо с исторической памятью. Хоть убыхов уже и нет, но мы о них помним.
Сюзанна покачала головой.
- Нет, такая Бытха меня не интересует. Меня интересует настоящая, убыхская.
Он посмотрел на нее пристально, внимательно и раздумчиво произнес:
- А вы непростая! И, пожалуй, не журналистка.
- Да, - кивнула она. - Я немного слукавила. По профессии я психолог, но это не важно. Важно, что я как раз убышка. Из немногих семей, оставшихся в России, не ушедших в Турцию. Именно мы хотим возродить народ убыхов. Но не для того, чтобы заявлять свои права на Сочи.
- А для чего же? - не скрывая удивления, но не без язвительности в голосе спросил Волин.
- Я и сама не знаю толком, - неохотно призналась девушка. - Наверное, у каждого из нас свои мысли по этому поводу. Я для себя четко еще свою цель не сформулировала. Наверное, мы устали находиться в какой-то невесомости, хочется обрести точки опоры, какие-то корни, почувствовать себя частью чего-то общего, вечного.
Волин вдруг замолчал, и Сюзанна подумала, что правильно сделала, что не призналась ему сразу в своем происхождении: вот так же он и молчал бы, или отвечал бы на ее расспросы очень уклончиво. Впрочем, не так уж много она и узнала от него. Его суждения об убыхах? Это его личное мнение, существуют и другие точки зрения. Его неверие в Золотую Бытху? Это опять же его личное мнение. А вот то, что к нему уже несколько раз обращались за советами и за планами пещер — это сигнал. Бытху ищут и другие люди, возможно, с ними придется еще столкнуться. Надо предупредить Ашота. Предупрежден — значит, вооружен.