(c) Сергей Круглов
Я гляжу, россияне,
Вы как бы особенно благочестивы:
Вы устроили алтарь Ангелу Недостоинства.
Не стоит ему поклоняться: он
Сам поклонится вам.
Meine lieben Russen,
Ihr seid mir so moechtegern-fromm.
Ihr habt einen Altar
errichtet: dem Engel der Unwuerde.
Ihn anzubeten braucht ihr nicht: er selbst
Wuerde euch anbeten.
_________________________________________
Ангел Недостоинства вечно опаздывает
На утренние разводы Небесных Чинов:
Он дворником служит
У бетонных панельных подъездов
Вашей жизни.
Euer Unwuerden kommt notorisch zu spaet
Zum Morgenappell der himmlischen Raenge.
Er verdingt sich als Hauswart: er kehrt
Vor dem oeden Plattenbau
Eurer Leben.
__________________________________________________
В старой армейской ушанке - подпалины, след от кокарды, -
В калошах на босу ногу,
Он ширкает метлой по заплеванному асфальту,
Древком с гвоздем на конце пронзает
Мусор, сует, суёт
В мешок окурки, пластик,
Auf dem Kopf eine alte Armee-Uschanka (Brandspuren, eine Druckstelle noch vom Hoheitsabzeichen),
Barfuss in Gummigaloschen,
Scharrt er mit seinem Reisigbesen ueber den vollgespuckten Asphalt,
Spiesst auf - mit einem Muellstecher aus Holzstiel mit Nagel in der Spitze -
Reste vom taeglichen Troubel, Rubbel-
Lose, Kippen, Plastik,
___________________________________________________
Голосом не из звонких, с песочком,
Напевает ангельскую свою песню:
«Мы летим, ковыляя во мгле”, колет
Заледеневшую мочу на ступенях,
Зорко следит, внутрь не пропускает
Демонов воли, силы, бесов успеха,
Травит крыс удовлетворенности.
Summt, mit raspelig-rauher Stimme,
Seinen Song des himmlischen Boten:
"Comin' in on a wing and a prayer", zerschlaegt
Saeulen aus gefrorenem Urin auf den Stufen, wacht
Scharfen Blickes ueber den Eingang. Daemonen
Des Willens, der inneren Staerke, schon gar des Erfolgs laesst er nicht rein. Er legt
Gift fuer die Ratten der Zufriedenheit aus.
_______________________________________________________
Как раб-педагог, в храм он ведет вас за ручку,
Мимо ушей пропускает ваши капризы, приколы,
В варежку ваши страхи сморкает, не позволяет
На морозе с крыш сламывать, в рот тянуть
Непокаянные ледяные угрызенья.
An der Hand, ein frommer Knabenfuehrer, fuehrt er euch in die Kirche,
Ueberhoert eure ewigen Launen, uebersieht eure Faxen,
Putzt euch die Angst von der Nase, sieht,
Dass ihr euch nicht in den Mund steckt hastig vom Dach abgebrochene
Eisige ungebuesste Gewissensqualen.
Там, в храме,
Когда Огонь обрушивается с неба
На вы и на предлежащия дары сия,
Он укрывает ваши серые лица
Крылом, временем траченным,
Чтобы вы не ослепли, а когда золотая
Чаша сочится небывалой жизнью,
Dort, in der Kirche,
Wenn das Feuer vom Himmel herab-
Stuerzt auf euch und auf diese vorliegenden Gaben,
Breitet er schuetzend ueber eure Gesichter
Seinen Fluegel, schon etwas angenagten vom Zahn der Zeit,
Dass ihr nicht erblindet. Und wenn der goldene Kelch
Verstroemt, wundervoll und gewaltig, das Leben,
_________________________________________________________
Он складывает вам на груди трясущиеся руки,
Держит вашу сумку, шапку,
Оцепеневшие уста раздвигает,
Напоминает прохрипеть, вдруг и напрочь забывшееся, имя: «Недостоин”.
Вот еще, и еще, и еще один
Лукавый, развратный, непотребный раб Божий
Причащается, в суд и в оправдание.
Kreuzt er euch ueber der Brust die zitternden Haende,
Haelt euch die Tasche, die Muetze, formt
Eure erstarrten Lippen fuersorglich zu
Ein fuer allemal als vergessen geglaubtem "Ich
Bin es nicht wuerdig". So nun
wird noch einem und wieder und wieder einem
(Arglistigen, Unzuechtigen, Unnuetzen)
Gereicht - zum Gericht und zur Gerechtigkeit.
___________________________________________________________
Вечерами
Собирает он с пола обрывки
Механических, остывших ваших молитв, раскладывает в конверты,
Проводит языком по краю, пишет адрес.
Словно усталая мать семейства,
Сидит он с краю, подперев щеку, сам не ест, смотрит,
Как пережевываете вы скорби ушедшего дня.
Abends
Liest er vom Boden auf die Fetzen
Eurer mechanischen, kalten Gebete, steckt sie in Couverts,
Leckt den Rand an, schreibt die Adresse auf,
Setzt sich zu euch an den Bettrand,
Stuetzt das Gesicht in die Hand, schaut muetterlich zu,
Wie ihr auf den Sorgen des scheidenden Tages beflissentlich kaut.
Сворачивает он на ночь
Продрогшую вашу совесть в позу эмбриона,
Укрывает, как одеялом, милосердной пушистой ночью.
Ангел Недостоинства, из Ангелов единственный, знает,
Почему эта тварь спит так, словно она бессмертна.
Er bettet euer froestelndes Gewissen
Fuer den Schlaf, rollt es ein wie einen Embryo,
Deckt es gut zu mit gnaediger, flauschiger Decke aus Nacht.
Euer Unwuerden weiss, als einziger aller Engel,
Warum es so schlaeft, das Geschoepf, als sei es unsterblich.