На полицейский пост поступил звонок:
– У нас соседка, пожилая женщина из квартиры № 28, с утра неподвижно лежит у себя на балконе. Мы звонили ей, пытались достучаться, но дверь заперта изнутри. Надо как-то зайти в квартиру и посмотреть, что с ней.
– Её фамилия? Адрес? – спрашивает дежурный.
– Ангелина Викторовна Орлова. Записывайте адрес.
И вот сотрудники полиции и врачи скорой помощи заходят в чистую ухоженную квартиру. На балконе лицом вверх лежит седовласая женщина. Её взгляд устремлён к небу, а на губах застыла умиротворённая улыбка.
Врач констатирует:
– Сердечный приступ. Скорее всего, инфаркт. Но точный диагноз можно установить только при вскрытии. Смерть наступила, по всей видимости, ночью, – и уже соседке, позвонившей в полицию:
– У неё родственники есть? Надо им сообщить.
– Да, – отвечает женщина. – У неё есть сын – Алексей Алексеевич. Я уже ему позвонила. Он должен скоро подъехать. Больше, по-моему, у неё никого нет. Муж много лет тому назад пропал без вести – ещё в Афганистане, а родители умерли.
Сын Ангелины – взрослый мужчина тридцати лет, узнав о неожиданной смерти матери, примчался из другого города. Её кончина была для него, как гром среди ясного неба. Он никогда не слышал от мамы жалоб на сердце и не видел, чтобы она пила таблетки. «Как случился приступ? Почему?»
Все распоряжения, связанные с её предстоящим захоронением, он уже сделал, и бродил по опустевшей квартире как неприкаянный. Наконец, он присел на диван. Его внимание привлёк раскрытый дневник, лежавший на журнальном столике. На последней странице хаотично бежали неровные строчки, как будто запись велась второпях. Пытаясь чем-то себя занять, Алексей взял тетрадь и начал читать.
«…На днях со мной произошло что-то невероятное.
Я долго ворочалась с боку на бок в своей постели, тщетно пытаясь заснуть, и никак не могла избавиться от чувства, что меня кто-то куда-то... зовёт. Кто и куда? Непонятно.
Наконец, поддавшись своим внутренним ощущениям, я решила выйти на балкон, как вдруг совсем близко увидела это чёрно-синее ночное небо с серебристой россыпью звёзд. Его невероятная красота была завораживающей и магнетической, и я застыла в неподвижности, ошеломлённая этой красотой. Небо было так близко, что казалось можно дотянуться до него. По непонятному мне наитию я протянула руку и... дотронулась до звёзд.
Почему-то не было луны, и в сумраке ночи расстояние между мной и небом совершенно растворилось, и складывалось странное впечатление, что эти небесные сверкающие искорки лежат у меня прямо на ладони.
Звёзды на самом деле не холодные, как может показаться на первый взгляд, а прохладные на ощупь, живые и пульсирующие, как живой организм, и на ладони от их прикосновения остаётся лёгкое покалывание. Странное необъяснимое ощущение. Совершенная красота ночного неба и непосредственная его близость порождала непередаваемое чувство единства с чем-то неизведанным и величественным.
Наконец, опустив руку, я продолжала смотреть на это чарующее небо не столько распахнутыми от удивления глазами, а сколько распахнутой душой, всем сердцем, кожей, каждой клеточкой своего тела – всем своим существом. Звёздное небо было настолько таинственным и притягательным, что отвести от него глаз было просто невозможно.
Я завороженно смотрела на это чудо и слушала тишину. Город давно уже спал. Была такая глубокая ночь, что даже гудки автомобилей растворились в этой спящей тишине. Шаловливый ветерок, как бы поддавшись этому ночному очарованию, затих, присмирел и, наконец, уснул.
И в этот момент я услышала... его голос. Голос неба! Нет, это был не в буквальном смысле «голос», а какой-то странный звук – низкий, протяжный и еле уловимый: «Хум-м-м-м-м-ум... хум-м-м-м-м-м-ум...». Этот звук шёл не сбоку, не снизу, а оттуда... из глубин неба, из самых его недр. Какой-то таинственный, тягучий, космический звук. Вот если космос издаёт какие-то звуки, то это был именно его голос. Он звал меня. Я это поняла... осознала всей своей сущностью.
В масштабах этого огромного и бесконечного неба, я вдруг почувствовала свою сопричастность этому великому миру под названием «Вселенная», а себя – крохотной её частичкой, которая почему-то затерялась в этих бескрайних просторах миров и случайно оказалась здесь – на этой незнакомой и чужой мне планете Земля.
«Зачем я здесь? – промелькнула мысль. – Что я здесь делаю?», и острое чувство потерянности пронзило сердце.
Душа, пытаясь освободиться от плена тела, рванулась ввысь – туда, где сияют звёзды. И от невозможности разорвать эти крепкие узы, она заныла, заплакала, затосковала: «Я хочу домой! Домой! Домой!»
Я сроду не знала, что такое «чувство ностальгии». А тут такая тоска, такая ноющая, до невозможности мучительная острая боль, что из глаз брызнули слёзы: «Я хочу домой! Я ужасно хочу домой!»...
И теперь, глядя на ночное небо, я задаюсь одним и тем же вопросом: «Интересно, откуда мы пришли и куда уйдём? Где наш настоящий дом?»
«...Сынок, если ты читаешь это обращение к тебе, значит я уже ушла...
Прости, что не попрощалась с тобой. Я и сама не знала, когда это произойдёт. Просто в последнее время сердечко пошаливало, а лечиться я не люблю – ты знаешь.
Прошу: найди отца! Он не погиб, как я тебе рассказывала, а потерял память. Живёт он в другой стране под чужим именем, и ни себя, ни нас не помнит. (Подробнее о нём ты узнаешь из моих предыдущих записей). Найди его и передай этот дневник. Я не знаю жив он или уже нет. Но если жив, то когда прочтёт, возможно, память к нему вернётся, и тогда ты приобретёшь отца, а он сына. Как знать – как знать... Но, в любом случае, я должна была тебе о нём сообщить.
Не горюй обо мне! Я возвращаюсь домой, куда стремится моя душа. Там, с Господом, мне будет хорошо. Очень тебя люблю и благословляю. Прощай, мой дорогой! Твоя мама».
Молодой человек с щемящей тоской открыл первую страницу старого потёртого дневника и углубился в чтение. Перед его глазами прошла вся жизнь матери – этой необыкновенной женщины, умевшей любить и хранить свою любовь до самого конца. Она всем помогала, дарила нуждающимся тепло и заботу, не требуя ничего взамен и не жалуясь на судьбу....
Когда он закончил чтение, тишину прервал тихий звук: «Тук-тук-тук. Тук-тук-тук». Маленькие слезинки дождя на стекле накапливались, наполнялись, а потом, сорвавшись, бежали вниз тонкими извилистыми струйками. Дождь! Небо оплакивало неземную любовь, которой, к сожалению, нет места на этой бренной земле.