Алексей Козлов | Советская песня. Ей нет аналогов в мировой культуре
[ Алексей Семёнович Козлов (род. 1935, Москва) — пионер отечественного джаза с более чем полувековым стажем, прозванный «советским Майлзом Дэвисом». Основатель советского джаз-рока, создатель легендарного ансамбля «Арсенал», видная фигура советского андеграунда. Архитектор по образованию (окончил МАРХИ в 1962 г.). До середины 1970–х занимался теорией дизайна в советском НИИ, однако, едва возникла возможность профессионально заняться музыкой, не задумываясь, сменил место работы. Член Союза композиторов России, заслуженный артист РСФСР, народный артист России.
Музыкант в третьем поколении. Его мама — Екатерина Ивановна Толчёнова в 1920–е годы закончила Московскую консерваторию, хормейстер, преподаватель теории музыки. Её отец был певцом Государственной капеллы, пел на оперной сцене, в церковных хорах, в народном хоре О.Х.Агренёвой-Славянской, где с 11 лет начала выступать и Екатерина Толчёнова; дед (протодиакон) и прадед (протоиерей) служили в Успенском соборе Московского Кремля.]
Офиц. сайт: http://alexeykozlov.com/
А.С.Козлова нередко у нас воспринимают как убеждённого приверженца, ярого апологета западничества в отечественной музыкальной культуре. Это и понятно, вырос он на волне профессионального интереса к западной музыке. Как вспоминает А.С.Козлов, «хиппи начала 1970–х с удовольствием слушали всё, лишь бы это была «фирма» — рок из Англии или США, на английском языке. Слушать песни на русском было «западло», это был «совок», ненавистные ВИА». Но с годами пришло понимание заведомой вторичности подражательства, пусть даже очень талантливого и виртуозного. Знать и ценить — это одно. Творить — совсем другое. Что же стало переломным в жизни А.С.Козлова? Общение с профессионалами и творцами высочайшего уровня, вышедшими из академической среды прославленной отечественной музыкальной школы.
——
Из интервью и публикаций: журнал "Итоги", газеты "Аргументы недели", "Российская газета" (2015)
— Есть мнение, что музыкальность передаётся с генами. Много у вас музыкальных предков?
— Хватает. Прапрадедушка Петр Ильич Виноградов, протоиерей, заведовал ключами Успенского собора в Кремле, был известным в Москве меломаном. Прадедушка Иван Гаврилович Полканов имел отличный голос. Бабушка Полканова Ольга Ивановна, хоть и «поповская дочка», была вполне эмансипированной — увлекалась искусством. Дед мой Иван Григорьевич Толчёнов служил в Государственной хоровой капелле, пел на оперной сцене, в церковных хорах и народном хоре Агренёвой-Славянской.
— А родители?
— Здесь скорее поэзия. Работая в Самаре, мой папа печатался в местных изданиях под эгидой общества Крестьянских поэтов.
— То есть по ведомству Демьяна Бедного?
— Совершенно верно. Однажды он показал Демьяну Бедному свои стихи, и тот предложил отцу быть его сотрудником, то есть «литературным рабом». Но отец отказался. <...>
— Алексей Семёнович, мы живём в очень непростой момент, общество расколото на части, поэтому , поздравив вас с юбилеем, хотел спросить, каких воззрений придерживаетесь вы сегодня и какие силы поддерживаете?
— Прежде всего, хочу сказать, что я ни в коем случае не принадлежу к либеральной интеллигенции, к так называемой «пятой колонне». И отношусь с глубоким презрением к тем, кто симпатизирует врагам России, нанося своей Родине тайные, а иногда и явные удары. <...>
— В годы советской власти вы были диссидентом или по крайней мере близки к ним. Но сейчас вы смотрите на жизнь и политику уже совсем с другой точки зрения. Почему вы её изменили и как произошёл этот переход ?
— Действительно, в годы советской власти я был диссидентствующим интеллигентом. Но после падения режима почувствовал, что существовать дальше, ненавидя всё советское, это значит — продолжать жить в этом самом «совке». Раньше само понятие «патриотизм» означало преданность Советской Родине и было тесно связано с понятием «советский человек». Это для меня касалось неприемлемым. Но, будучи советским гражданином, я всегда гордился Россией, её великой дореволюционной историей и культурой. Да и многое из того, что было создано в советские времена, близко мне. Это иногда приводило к раздвоению личности. Но, постепенно, начиная с 1990-х, этому раздвоению пришёл конец, и я окончательно ощутил себя патриотом России, причём безо всякой фальши. <...>
— Из ваших клубных проектов самое экзотичное название, пожалуй, у «Оpera Night». Что это? И как появилась такая экзотика?
— Это не экзотика. Это дань великому академическому искусству, которое некогда противопоставлялось джазу и рок-музыке. Но сейчас, к счастью, другие времена, молодёжь воспринимает всё настоящее с равным энтузиазмом… Так вот, «Оpera Night» – это ночные концерты талантливых исполнителей классики. Причём, не только оперных певцов – там можно услышать струнный квартет, солистов-инструменталистов строго академического стиля… иногда даже стихийно возникает то, что джазмены называют «джем-сэшен».
— На ваш взгляд, насколько подобные эксперименты сегодня востребованы широкой публикой? И не стоит ли ваш клуб несколько в стороне от интересов и устремлений большинства?
— Вопрос типичен для сторонника идеи «Культуру – в массы!», свойственной коммунистической пропаганде… Нет, мой дорогой, никакая пропаганда не способна пробудить в так называемых «простых людях» интересов, выходящих за рамки обывательского уровня. Тем более, что большинство официальных информационных каналов сознательно замусорены низкопробным жмыхом, рассчитанным на оболванивание ленивой части населения… Другое дело – доносить высокие идеи до тех, кто родился с изощрённой душой и способен воспринимать нечто сложное и возвышенное. Поэтому наша деятельность нацелена на пытливых и непоседливых, на тех, кому не терпится познавать труднодоступное, окунаясь в сферу «субкультуры». Именно там располагается всё новое и развивающееся. <...>
— Есть мнение, что мы живём в эпоху определённой деградации общества…
— Я с ним не согласен. Знаю, что некоторые считают, что уже больше никогда не будет того уровня культуры, что был прежде: столь же великих писателей, поэтов, композиторов, актёров, которые для нас, сегодняшних – «уходяшая натура»… есть такое понятие, появившееся в 20-е годы прошлого века, а, возможно, и раньше… В истории человеческой культуры не раз случались спады, периоды застоя, но никакого вырождения не произошло. Просто менялись стандарты, масштабы культурных событий. Если судить по тому, что мелькает на доступной поверхности культуры – в прессе, по радио и телевидению – то, действительно, создаётся ощущение вырождения. Но если обратиться к уже упомянутой «субкультуре» – ко всему, что происходит в пространстве, скрытом от обычного информационного поля, – станет ясно, что культура продолжает развиваться успешно. И независимо от планов сильных мира сего. <...>
— Можно только констатировать, что массовая культура на телевидении и практически всех радиостанциях вытеснила элитарную. Что может изменить сложившуюся ситуацию, или экономический пресс настолько велик, что его уже невозможно сдвинуть с места?
— Насколько мне известно, многие интеллигентные люди, не говоря о современной молодёжи, игнорируют то, что транслируется по государственным телеканалам, предпочитая услуги кабельного телевидения. Поэтому и сдвигать ничего не надо. Кроме того, существует «субкультура», современное подполье, не подвластное сильным мира сего. В нём и произрастает всё ценное, содержательное, настоящее. И оно рано или поздно пробьёт дорогу к своей аудитории. <...>
К слову, в жизни мне нередко приходилось сталкиваться с элитой нашего музыкального авангарда: Эдисоном Денисовым, Соней Губайдуллиной, Альфредом Шнитке, Алексеем Любимовым. Нас, джазменов и рок-музыкантов, художников-абстракционистов и музыкальный авангард, объединяла судьба гонимых в собственной стране.
Но постепенно в моей душе что-то стало меняться в сторону более мелодичной и гармоничной музыки. Я стал чаще слушать русскую классику: Рахманинова, Бородина, Чайковского, Мусоргского, пытаясь переосмыслить их музыку. И начал делать для «Арсенала» свои версии известных произведений, где обязательно присутствовали импровизации. Так в начале 1980–х появились в нашем исполнении Второй фортепианный концерт Рахманинова, «Половецкие пляски» Бородина, «Гавот и марш» Прокофьева — и ряд других произведений.
В 1990–е годы круг моего интереса ещё более расширился. Я открыл для себя музыку Габриэля Форе, а также Клода Дебюсси, Мориса Равеля и Эрика Сати. Как раз в этот период я и познакомился с участниками струнного Квартета им. Д.Д.Шостаковича. Позднее я продолжил свои эксперименты с замечательным «Твинз-квартетом» из молодых выпускниц Московской консерватории. Приобретя достаточный опыт по части переосмысления классики, я продолжил эту линию в «Арс Нова — Трио», где со мной играли клавишник Дмитрий Илугдин и бас-гитарист Евгений Шариков. По сути это был «Арсенал», но без ударных инструментов, камерная версия. Мы исполнили много образцов классического наследия, но — по-новому, в сочетаниях с фрагментами пьес, относящихся к джазу, фанку и этнике. Этот вид эклектики, на мой взгляд, наиболее соответствует вкусам нынешней аудитории. <...>
Если говорить о том, какую роль в жизни страны может сыграть песня, то в первую очередь надо вспомнить, как сплотила весь народ суровая песня «Священная война», прозвучавшая в первые дни войны. Мне, шестилетнему мальчику, на всю жизнь врезались в душу музыка и слова: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой. С фашистской силой силой тёмною, с проклятою ордой!». (Авторы — А.Александров и В.Лебедев-Кумач). А недавно пришла в голову простая мысль о том, как не хватает нам сейчас по-настоящему честных, искренних патриотических песен. <...>
В прошлом году, работая над темой истории советской песни, я постепенно пришёл к выводу, что ничего подобного ни в одной стране не было. При всём уважении к венской оперетте и французскому шансону, к итальянским канцоне, к американским мюзиклам и джазовым балладам, к госпелз и блюзам, советские песни, относящиеся к периоду, начиная с 1920–х и кончая серединой 1960–х, уникальны. <...>
Ближе к 1970–м, в этом жанре постепенно испарилась убеждённость, а вместе с ней и самобытность. Появилось новое явление — «советская эстрада», породившая одну из самых своих низкопробных разновидностей — «попсу». На мой взгляд, одной из причин такого перерождения стало то, что «железный занавес» в области культуры сделался заметно прозрачнее. К нам пришла западная мода и авторы песен стали подстраиваться под соответственно изменившийся спрос. Советские люди, почувствовав явное послабление, как губка стали впитывать всё, что звучало по радио и с экранов телевизоров. <...>
— Вам, "штатнику", нравятся советские песни?
— Во-первых, я уже много лет не "штатник". Несколько лет назад я вёл мастер-класс в Оклахомском университете и понял, что Америка давно уже не джазовая страна. Некоторые преподаватели джазового факультета с трудом представляют себе, кто такие Колтрейн или Коулмен, в большинстве крупных городов, кроме Нью-Йорка, Чикаго, Бостона или Нового Орлеана, нет джазовой жизни, нет джаз-клубов, джазовых радиостанций, на радио звучит поп, кантри, или блюз. В лучшем случае — smooth-джаз.
— А что касается советской песни?
— Знаете, моё отношение к ней в корне изменилось. По-моему, этому явлению нет аналогов в мировой культуре, и по музыке и по текстам. Какие композиторы — Дунаевский, Блантер, Соловьев-Седой! А поэты — Лебедев-Кумач, Фатьянов! Я недавно выложил результаты своей работы на эту тему на моем сайте и хочу предложить цикл программ на радио. Мне кажется, настоящая, искренняя патриотическая песня сейчас очень нужна. Вот, скажем, что пели в стране 75 лет назад: "Была бы наша Родина богатой да счастливою, а выше счастья Родины нет в мире ничего!” Какие слова!
--
Клуб Алексея Козлова | Лучшие джаз-клубы мира
<< Российский джазовый Клуб Алексея Козлова занял первое место в рейтинге лучших джаз-клубов мира. Об этом свидетельствуют результаты голосования на американском профильном портале All About Jazz.
"Я не знаю других таких клубов, — я во многих бывал, и за рубежом, и у нас — где исполнялась бы музыка самых разных направлений. У нас — и джаз, и электронная музыка, и фанк, этническая музыка, более того, даже классика иногда у нас звучит, и масса других направлений, которые объединены, что делает этот клуб уникальным", — отметил в среду в беседе с ТАСС основатель клуба, саксофонист Алексей Козлов.
В голосовании приняли участие 3,9 тыс. пользователей. За московский джаз-клуб проголосовали 511 человек, тогда как за площадку Bop Stop в Кливленде, занявшую вторую строчку рейтинга, — 394. Также в десятке рейтинга — Philly Joe's, расположенный в Таллине (четвертое место), Ronnie Scott's в Лондоне (девятая строчка) и нью-йоркский Blue Note (десятое место).
"По оборудованию это тоже уникальный клуб, у нас самая современная аппаратура. Потом, конечно же, интерьер самый роскошный у нас. И все-таки, что нас отличает — это то, что мы пропагандируем именно свою, отечественную, современную музыку. Это очень важный момент", — отметил Козлов. >>
Источник: ТАСС, 17.04.2019