Каждый раз, когда я открываю глаза, мне хочется проснуться дома. Сегодня, как ни странно, у меня это получается: я просыпаюсь в каминном зале, который зимой абсолютно не пригоден для ночёвок, максимум, что можно там сделать – надеть штаны потеплее, разжечь камин, включить радио и заниматься чем-то слегка монотонным…
Именно в один из таких вечеров папа учил меня резать из дерева. Pink Floyd по радио и разговоры, которые сейчас вспомнить будет уже невозможно, могу сказать лишь одно: они повлияли на мою жизнь. Как? Не знаю… просто это чувствую.
Мы режем треугольники, много треугольников. Из четырех таких треугольников складывается небольшой квадрат. Следом ещё один квадрат и ещё. Мы как будто хотим сказать друг другу что-то важное, но вместо этого — треугольники. Наверное, это самое тёплое воспоминание из этой комнаты. Наверное, эта комната стала самой холодной именно тогда, когда папа ушёл. И теперь я всю жизнь буду помнить наше радио и наши треугольники.
За окном лай собак сливается с криками соседа, который каждое утро пытается таким образом их успокоить, а они как назло каждое утро делают вид, что не понимают его. И сейчас грубые слова за окном вырывают меня из того дня с папой, я снова в мире, в котором всё так же светит летнее солнце, запоздавший будильник играет свою незамысловатую мелодию.
Запах кофе с корицей в который раз напоминает, как я росла единственным и самым любимым ребенком в семье, в этой самой деревне (из таких деревень обычно мало кто уезжает, а если и уезжает, то уже точно не возвращается) и с этим самым желанием быть всегда лучше всех. В огромном зеркале в ванной я вижу человека, которому с детства давали всё: лучшую одежду и образование, лучшие тетради и игрушки, много сладостей и всего прочего. Только сейчас стало понятно, что каждая вещь, каждая сладость — это мамины силы, ущемление себя во всём ради ребенка, который поймёт всё намного позже, ведь сейчас кроме себя в принципе не хочет замечать желания и нужды других людей.
Сегодня мне хочется уехать, неважно куда. Вещи собираются быстро, хватает каких-то пятнадцати минут, дверь закрывается ещё быстрее, крики матери уже почти не слышны. Да и какого черта она кричит?
Один звонок другу и машина с водителем уже готова ехать в неизвестном направлении от дома. В дороге надоедает смотреть на мелькающие деревья, слушать на сотый раз плей-лист Кирюхи и его вечно повторяющиеся истории, поэтому нужна, так сказать «своя команда», которая не позволит скучать, да и вообще, скучать — это не моё.
На заднем сидении после ещё нескольких звонков появляются два тела – Гоша и Макс, наверное, самые ненормальные из нашей деревни. Гоша не выпускает из рук сигарету, Макс смеётся над своими же шутками, в целом, обстановка меня более чем устраивает. Главное сейчас — это мой комфорт.
— Иринка, ты как обычно, неужели нельзя заранее всё спланировать? Ну и куда мы сейчас? — Кирюха вечно нудит, но каждый раз соглашается на любую предложенную авантюру.
— Не знаю, поехали в лес, комаров покормим, — на самом деле я знаю, что ребята не хотят сидеть дома и любое предложение будет тут же поддержано.
Мы заезжаем за сигаретами для Гоши, который всю дорогу молчит, берём по бутылке ледяного лимонада и едем куда глаза глядят.
Люблю в такие моменты сидеть на переднем сидении, делать кучу фотографий и смотреть на себя в зеркало бокового вида, уж очень оно для меня. Ребята давно привыкли к этой моей любви к камерам и зеркалам и уже не особо даже позируют для фотографии, а мне это и неважно, главное, чтобы я красиво получилась. В шутку называют меня нарциссом. Хотя, какие тут шутки…
Щёлк. Щёлк. Улыбка. Прикрыть один глаз. А вот с этой стороны красивее. А пусть ещё будет видно, что я не одна в машине, кто-то обязательно спросит, с кем провожу время. Свои мысли, очередная серия фотографий.
— Ирка, а, Ирка, а откуда у тебя этот дурацкий шрам на щеке? — впервые за всю дорогу выпадает из своих мыслей Гоша и открывает окно, доставая из пачки очередную сигарету.
— Это история про треугольники…Она неинтересная, — со стороны кажется, что я несу какую-то ерунду, но это ведь неважно, когда рассказывать ты всё равно не собираешься.
«Это неинтересно» — всегда спасает подобные ситуации.
— Да ладно, не парься, тебя не портит этот дурацкий шрам, — Гоша толкает в шутку моё плечо и ухмыляется, будто я всю жизнь ждала этих его слов.
Я молчу, хотя так хочется сказать, что сам он дурацкий. Потому что из-за шрама я абсолютно не парюсь уже несколько лет. Я не успеваю додумать, наша машина слетает с дороги и переворачивается, ничего не видно. Темнота. Щёлк. Щёлк. Кто-то фотографирует.
Я открываю глаза. Я так хочу проснуться дома. Я не дома, я за тысячи километров. За окном огромный город, на улице -30, под окнами огромные кучи снега. Так хочется увидеть рядом друзей, но это был всего лишь сон. Рукой касаюсь шрама на щеке, которого перестала стесняться несколько лет назад, когда папа ушёл. Щёлк. Щёлк. Утренняя фотография. Просто эта неинтересная история про треугольники, когда нож неожиданно срывается. Щёлк. Щёлк. Не нужно стесняться своих недостатков, ведь недостатки лишь в голове. Просто в той холодной комнате когда-то умещалась очень тёплая история про папу и дочку. Теперь мне снятся сны и я сама каждый раз участвую в этой аварии. Он разбился на пути домой, а я разбиваюсь на пути из дома. Как жаль, что его авария — не мой сон.