Китайский след 42 ДБАП или «превратности» судьбы людей во времени и пространстве…
Мой отец с декабря 1942 по 1950 год служил механиком Ил-4 в полках 36 авиадивизии. Его дважды в войну «осчастливил» генерал Федоров: первый раз досыта накормил голодного и холодного, второй раз выдал новые кирзовые сапоги практически босому на кануне зимы. В 70-е предыдущего столетия мы жили в северном Казахстане и когда развалился Советский Союз перебрались почему-то в Старый Оскол. Прямо скажу, выбор нового местожительства был случайным. Прошли годы и видя, что отец стал неизбежно дряхлеть, я сделал аудиозаписи его воспоминаний об военной молодости, а когда обнаружил в Интернете книгу его однополчанина стрелка-радиста Мукатая Жандаева, решился написать уже свою. При работе над рукописью отцовских воспоминаний случайно познакомился с историком Сергиенко А.М. из Белгорода, лично знающего Жандаева. А когда в очередной раз проходил по надобности через аллею славы – это путь от нужной мне автобусной остановки до налоговой инспекции, то невзначай обратил внимание на бюст ГСС Алексея Прокудина, что привело к знакомству с его дочерью Людмилой Мальковой. Между прочем историк Сергеенко был в гостях у Алексея Прокудина. Людмила Алексеевна по своей инициативе посещая Подольский архив, любезно предоставила архивные материалы, где оказался уложенным в несколько строк, казалось бы, малозначительный исторический факт, на который только одержимый и обратил бы внимание. К тому же историк Сергиенко оказывается был в друзьях у генерала Федорова, который к этому историческому факту был непосредственно причастен…
Вот они «превратности» судеб человеческих, растянутых во времени и в пространстве, и связанных в общий клубок причинно-следственных связей, казалось бы, из ничего… Судите сами…
На днях получил от Людмилы Алексеевны Мальковой (Прокудиной), моего бескорыстного добровольного сподвижника, очередную порцию архивных материалов и… потерял покой. Из множества исторических фактов, предоставленных мне для осмысления, я неожиданно для себя обнаружил в несколько рукописных строчек следующее: в августе 1939 г. из состава 42 ДБАП была сформирована эскадрилья из девятки Дб-3а с полностью укомплектованной летно-техническим составом. Под командованием командира АЭ капитана Козлова эскадрилья была направлена в командировку в Китай, где приняла участие в боевых действиях против японцев. А в марте 1940 г. группа Козлова вернулась в свою часть [ф.22048, оп. 5420023, д.1, кор. 669, л.58].
То, что 42 ДБАП, якобы, принимал участие на стороне Китая в войне с Японией мне неоднократно намекал участник нашей группы «Потомки ветеранов Авиации Дальнего Действия» в «Одноклассниках» Александр Рябов, знаток истории тех событий по участию наших скоростных бомбардировщиках СБ-2 в этом многолетнем азиатском конфликте, что было принято мной с большим недоверием лишь потому, что этот факт ни разу не упоминался в «официальной» истории ни полка, ни дивизии, да и в архиве историка Сергиенко А.М. об этом не сказано ни слова. Естественно я сразу связался с Александром и в качестве его правоты сообщил об этой архивной находке.
Александр тут же указал на сборник «В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев», который моментом обнаружился в Сети. В главе «Незабытые страницы истории» генерал-лейтенант авиации в отставке Сергей Яковлевич Федоров, именно тот, который в декабре 1942 г. в Ярославле накормил досыта прибывших из Челябинска «желторотых» технарей в том числе и моего батю, а поздней осенью 1944 г., инспектируя 108 ап ДД в Желудке, где служил тогда отец, обул в новые кирзовые сапоги личный состав полка, оказался участником тех далеких предвоенных событий.
Хотя батя слегка напутал, так как Федоров генералом стал только к осени 1943 года, и в Ярославле прибывал в чине полковника при авиадивизии, а не корпуса, но это лишь остаточное впечатление старика, который помнил его и воспринимал не иначе как в генеральских погонах и при корпусе… Простим ему эти неточности…
Я знал, что С.Я. Федоров написал вступительное слово к многогранному труду А.М. Сергиенко под названием «Бомбардировщики Авиации дальнего действия в небе над Курской дугой». Ведал ли А. М. Сергиенко об участии экипажей 42 ДБАП в японо-китайской войне я решил узнать у него самого, позвонил. Оказывается, это было для него новостью, приблизительно такой же эмоционально неожиданной, как и для меня. Я упомянул генерал-лейтенанта С.Я. Федорова и его главу в «В небе Китая…», на что услышал:
- Ну, генерала Федорова я знал хорошо и близко, и что он был в Китае для меня не новость… вот только, что это связано с 42 ДБАП слышу впервые… А познакомились мы при интереснейших обстоятельствах. Как ты знаешь, я служил в политотделе 8-го авиакорпуса дальней авиации в Иркутске на должности лектора политотдела в чине майора. По службе иногда бывал в Москве и, как правило, посещал Подольский архив. Тогда был одержим сбором материала на всех героев Советского Союза авиации Дальнего действия в надежде написать об них книгу. В Подольском архиве заказывал копии наградных листов на Героев и если этот человек проживал в Москве или по близости, то старался с ним связаться и при личной встрече, если удавалось ее добиться, задать ему вопросы, узнать больше, чем мог дать архив.
Вот одним из таких товарищей оказался ГСС Романов Сергей Михайлович, штурман, летавший с Пусэпом, и доставивших Молотова в Америку на Пе-8.
Договорились о встрече. Он пригласил меня к себе домой, провел в маленькую комнату. Одет он был по-домашнему, в майке. Я представился поближе, пояснил суть своего визита, мол собираю материал о ГСС и хотел бы от вас, Сергей Михайлович, узнать подробности и прошу ответить на ряд моих вопросов. А вопросы мои его сразу насторожили, он стал допытываться, кто я на самом деле такой, и кто меня к нему заслал, так как ответы на эти вопросы, по его мнению, были связаны чуть ли с разглашением государственной тайны. Я в ответ, мол о какой гостайне может идти речь, если вот они - наградные листы на вас и там все это обнародовано, а меня интересуют только детали… Разговор не задался, бдительный хозяин стал угрожать политотделом Дальней авиации и мне пришлось ретироваться.
Ботинки я зашнуровывал уже на лестнице нижних этажей подъезда.
Но это еще не все! Вернувшись в Иркутск, был вызван к непосредственному своему начальнику генералу М. В. Бжезовскому:
- Толя! А ну ка скажи, где и при каких обстоятельствах ты сподобился разгласить государственные тайны?
Я обомлел, минуту в ступоре был, а потом выдавил из себя, мол, а в чем собственно дело? Генерал указал на руководителя политуправления Дальней Авиации Малиновского … и на Романова С.М. Тут меня опустило, на душе полегчало, и я, уже с искринкой в глазах рассказал генералу, что у меня случилось при встрече с Романовым.
А через некоторое время меня вызывают опят в кабинет Бжезовскому. Его как раз на месте не было, но там меня ожидал генерал-лейтенант, правда в отставке, Сергей Яковлевич Федоров, председатель совета ветеранов Дальней авиации.
- А ну ка, майор, доложите, чем вы тут занимаетесь, и почему на вас жалуются ветераны?
Доложил, вкратце, но обстоятельно. Генерал выслушал молча, в глаза смотрит.
- Ну что ж, хорошее дело затеяли, продолжайте работать, майор!
Вот и благословление получил…
Чуть ли каждый свой отпуск я летел в Москву в подольский архив, а в Москве в то время проживал мой бывший начальник политотдела корпуса генерал-майор Белошицский Василий Яковлевич, последним местом его службы было политуправление ВВС, оттуда он и на пенсию ушел. Мы были в добрых отношениях и будучи в Москве, я его, как правило, навещал… и не с пустыми руками. И в этот раз, предварительно позвонив и договорившись о встрече, я явился к оговоренному часу с полуторалитровой емкостью домашней самогоночки, что греха таить, сам варил. И надо же, глазам своим не верю, за столом ждет меня не только мой добрый хозяин, но и Сергей Яковлевич Федоров. Он, как я уже сказал, тогда общественными делами занимался, был председателем совета ветеранов Дальней авиации, а Белошицкий, оказывается, был у него в замах на этом поприще.
Видя мою емкость, выставленную на стол, они в четыре руки тут же со стола убрали и коньяк, и водку… Хорошо тогда посидели… я потом Сергея Яковлевича проводил, вышли на его станции метро и тепло попрощались. Таких встреч у нас было штук пять. Много генералы мне тогда «выдали» … «секретной» информации…
Это случилось в 70-е годы ХХ столетия, но пора и вернуться в август 1939 года. Вот, что генерал Федоров сообщает в сборнике «В небе Китая. 1937–1940…» (полный текст прошу читать в книге):
«Накануне событий, о которых пойдет речь, я служил комиссаром авиационной эскадрильи на одном из аэродромов. Авиаэскадрилья была вооружена новыми для того времени тяжелыми бомбардировщиками ДБ-ЗА конструкции С. В. Ильюшина с двумя моторами М-85 по 765 л. с. Его эксплуатационные данные: скорость — 400 км, высота полета — 9000 м, дальность — около 4000 км, бомбовая нагрузка -1000 кг, вооружение — 3–4 пулемета ШКАС.
Это были надежные машины, недавно принятые на вооружение в нашей армии, и передача их китайскому правительству для боевых действий против японских захватчиков сама по себе уже была ярким свидетельством того, что Советский Союз стремился оказать наиболее действенную помощь борющемуся народу.
В Китай ехали только отлично подготовленные специалисты, подбор летных экипажей проводился очень тщательно.
Впервые в Китай стали направляться бомбардировочные части в составе уже сложившихся и укомплектованных боевых подразделений. Этот метод, несомненно, был наиболее целесообразным и правильным.
Наша авиационная эскадрилья уже до отъезда в Китай была полностью укомплектована, слетала на полный радиус действий боевых машин, получила хорошую бомбардировочную и стрелковую подготовку. Ее командиром был назначен капитан Г. А. Кулишенко…
…Во время нашего пребывания с июня 1939 по июнь 1940 г. в Китае находились две эскадрильи ДБ-ЗА (второй эскадрильей командовал Н. А. Козлов), две эскадрильи СБ и две эскадрильи истребителей И-15 и И-16. Их возглавляли летчики-испытатели С. П. Супрун и К. К. Коккинаки. Истребительные эскадрильи, базировались на аэродромах Чунцина, в то время столицы Китая, и защищали его с воздуха.
Перед нами были поставлены две основные задачи: бомбардировка важнейших военно-промышленных объектов противника и обучение китайских летчиков и других специалистов полетам на советских самолетах с последующей их передачей китайской армии.
Подготовка китайских экипажей к боевой работе на бомбардировщике ДБ-ЗА явилась для нас новым долом. Мы не имели учебного варианта этого самолета, все машины были обычные, серийные. Правда, в штурманской кабине дублировались ручка управления и некоторые приборы. Но там не было сектора управления газом и других приборов, регулирующих работу щитков закрылок, шасси, топливных баков. В кабине находились еще магнитный компас, указатель скорости, высотомер, простейший авиагоризонт. Конечно, для проверки техники пилотирования опытных летчиков этого достаточно. Нам же предстояло готовить людей, не понимающих по-русски. К тому же мы не знали уровня их летной подготовки, физических данных и т. п.
Количество людей, прибывших и Китай, точно соответствовало боевому расчету, и никаких запасных экипажей или инструкторов у нас не было. Главной своей задачей мы считали участие в войне. Воевать и одновременно вести обучение — дело не простое. Советник по авиации П. Н. Анисимов поставил перед нами задачу составить учебную программу, выделить людей по каждому предмету и начать переучивание, считая это не менее важным, чем воевать.
Программа обучения включала теорию, изучение авиационной техники, учебные полеты, ввод в строй, создание экипажей, звеньев, боевую практику (бомбометание одиночно и по ведущему).
Китайцы всеми силами стремились как можно быстрее овладеть самолетом. Самым сложным, конечно, был этап летного переучивания. После соответствующей подготовки китайский летчик садился в переднюю кабину и совершал несколько ознакомительных полетов, держась за ручку штурвала, наблюдая за приборами. Наступал главный этап — взлет и посадка под руководством инструктора, находящегося в кабине штурмана.
Проще обстояло дело с подготовкой технического состава и членов летного экипажа — штурманов и стрелков-радистов. Постепенно мы привлекали их к совместным вылетам. Несмотря на очень напряженную работу, процесс переучивания и подготовки летного состава боевой эскадрильи (12 экипажей) проходил очень медленно и закончился только весной 1940 г.
Все наши группы в Китае подчинялись советнику по авиации П. Н. Анисимову, аппарат которого состоял всего из нескольких человек. В частности, его заместителем по бомбардировочной авиации был В. А. Картаков, по истребительной авиации — С. П. Супрун. У Анисимова работали начальник штаба, военный комиссар (в Китае он назывался заместителем советника по авиации).
П. Н. Анисимов был симпатичный, общительный офицер, сумевший за короткое время наладить связи и деловые отношения с китайским руководством и летчиками. Он часто бывал на аэродромах, беседовал с людьми, вникал во все дела. При этом он давал полную самостоятельность командованию эскадрильи, поощрял инициативу. Петр Николаевич принимал непосредственное участие в боевых действиях. Так, он совершал вылеты на вражеские объекты в составе боевого экипажа бомбардировочной эскадрильи ДБ-ЗА Н. А. Козлова. Вылеты эти проходили успешно, а его личное участие в полетах позволяло ему с большим знанием дела решать задачи по руководству добровольцами. Во время Великой Отечественной войны П.Н. Анисимов умело руководил авиационными соединениями, заслужил звание генерал-майора авиации, за подвиги в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками награжден многими орденами и медалями Советского Союза.
Его помощник по бомбардировочной авиации В. А. Картаков прошел летную подготовку на самолете СБ. С поступлением в Китай эскадрилий ДБ-ЗА он много внимания уделял овладению этой машиной, ежедневно занимался вместе с летным и техническим составом, сдавал нашим инженерам зачеты и в конце концов стал вылетать самостоятельно. Он заслужил большое уважение летчиков бомбардировочных эскадрилий. В Великую Отечественную войну В. А. Картаков стал командиром авиаполка, позднее командовал авиацией округа, получил звание генерал-лейтенанта авиации…
Каждая эскадрилья базировалась на своем аэродроме (в Чэнду их было семь). Все жили по общему установленному распорядку, проводили занятия по изучению театра боевых действий и подготовке экипажей к боям.
Нам было известно, что в Китае находились волонтеры из других стран (американцы, немцы, англичане, французы). Были они и в Чэнду. Чем конкретно они занимались, мы не знали. За время пребывания в Китае я и мои товарищи не могли припомнить случая, чтобы эти люди совершали боевые вылеты, хотя их «служба» щедро оплачивалась. Жили они в роскошных особняках, имели личную прислугу, пользовались правом отпуска на продолжительное время и многими другими привилегиями…
Трудно было получить военную информацию о положении на фронтах, об авиации противника. Многое от нас скрывали, нас откровенно обманывали, снабжая заведомо неправильными данными о состоянии аэродромной сети (запасных аэродромов), наличии топлива, боевых припасов, о транспортных возможностях аэродромов и др. В Китае, как мы убедились, действовало немало шпионов, которые постоянно информировали японское командование о положении дел.
Несмотря на все это, паши летчики провели несколько удачных боевых операций. Так, после тщательной подготовки две эскадрильи ДБ-ЗА в сентябре 1939 г. осуществили первый массированный налет на аэродром Ханькоу.
Захватив Ухань в октябре 1938 г., японцы превратили его в крупную авиационную базу для налетов на внутренние районы Китая. После сосредоточения наших авиационных групп в Чунцине (истребители) и Чэнду (бомбардировщики) японцы начали проводить ночные налеты на эти города и близлежащие аэродромы, как правило, только в лунные ночи и большими группами. Ни аэродромы, расположенные в районе Чэнду, ни сам город не имели никакого прикрытия. Поэтому налеты японских бомбардировщиков в этот район проходили совершенно безнаказанно.
Вылеты в район Чэнду осуществляли преимущественно самолеты СБ-96, имевшие дальность полота около 3 тыс. км. Летали они только в лунные ночи на высоте 4–5 км в строю девяток. Для тактики японцев были характерны шаблонные приемы. На пример, после сообщения постов ВНОС о появлении японских бомбардировщиков мы уже знали, что через 30–40 минут они пройдут в районе Чэнду на запад, в горы. В лунные ночи полет вражеских самолетов четко просматривался с земли. Слетанность японских летчиков была хорошая, девятки шли на расстоянии 200–300 м друг за другом. Спустя 10–15 минут самолеты шли обратным курсом на восток. Заход на цель — аэродром, где находились наши самолеты, — был очень точным. Первая группа производила прицельное бомбометание и сбрасывала 10–12 САБов яркого свечения и зажигательные бомбы. …Остальные группы бомбардировщиков сбрасывали бомбы на освещенную цель. Бомбометание было серийным, по команде ведущего, преимущественно 100-килограммовыми бомбами.
В дни предполагаемых налетов японцев распорядок нашей работы менялся. С наступлением темноты мы группами собирались на высотках вокруг аэродрома, технический состав находился вблизи боевых машин. Они расставлялись так, чтобы одна бомба или взрывная волна могла поразить только один самолет. Даже серия бомб не могла накрыть более одного-двух самолетов. Расположение самолетов по границе аэродрома было лучшей гарантией того, что они уцелеют…
Систематические налеты японских бомбардировщиков на Чэнду и его окрестности вызвали необходимость выяснить, где они базируются, откуда производят налеты. В конце концов было установлено, что основная масса японских бомбардировщиков сосредоточена на аэродроме Ханькоу.
…в 1937–1939 гг. основными бомбардировщиками китайской авиации были советские самолеты СБ… Самолеты же ДБ-ЗА японцам были неизвестны. Они были уверены, что китайская авиация не достанет до основных авиационных баз Японии на китайской территории, так как удаленность их от мест базирования составляла примерно 1200–1500 км.
Каждому из нас хотелось на деле доказать, что китайская авиация не только существует, но и способна нанести удар в глубине расположения противника. И особенно важной представлялась нам цель — авиабаза Ханькоу.
...Полет совершался днем. Для соблюдения секретности была запрещена радиоинформация, радиостанция включалась на прием только у ведущих групп. Высота над целью 8700 м. Наши группы появились над Ханькоу неожиданно. На аэродроме в четыре ряда, крыло к крылу, стояли японские бомбардировщики. Наши Самолеты произвели прицельное бомбардирование в плотном строю клином 100-килограммовыми фугасными, осколочно-фугасными и зажигательными бомбами с интервалом 1–2 секунды. Бомбежка прошла очень удачно. По наблюдению экипажей, большинство бомб разорвалось непосредственно на стоянках самолетов, от взрывных волн их раскидало в разные стороны, многие загорелись…
Газетные телеграммы приводили потрясающие подробности бомбардировки воздушной крепости японцев под Ханькоу, разгрома отборных японских эскадрилий. По сведениям, полученным из других источников, 96 самолетов противника были полностью уничтожены или получили сильные повреждения.
Противовоздушная оборона японцев включилась в бой с большим опозданием. Несколько истребителей стали догонять наши самолеты уже после того, как они легли на обратный курс и находились на 500–700 м выше их. Заградительный огонь противника практически не ощущался.
В дальнейшем наши бомбардировщики совершили несколько удачных вылетов в глубокий тыл противника.
Полеты на объекты, расположенные в глубоком тылу противника, велись непрерывно. Газета «Правда» 15 октября 1939 г. писала: «Бомбардировкой уничтожено много японских самолетов, не успевших подняться в воздух. На японских военных складах вспыхнул большой пожар, продолжавшийся в течение трех часов». И далее: «По дополнительным сведениям, со слов очевидцев, стало известно, что китайская авиация во время налета на Ханькоу 14 октября уничтожила по меньшей мере 36 японских самолетов».
Во время этого налета отдельным японским истребителям удалось атаковать наших бомбардировщиков над целью. В завязавшемся воздушном бою было сбито несколько японских истребителей.
Сдав самолеты китайским летчикам, мы какое-то время находились в стране в качестве дублеров-инструкторов. Принявший нашу эскадрилью майор Сюй часто откровенно делился с нами впечатлениями о войне. Он в открытую говорил, что китайское командование не хочет вести активные боевые действия против японцев, опасаясь потерь самолетов…
Примерно в ноябре 1939 г. меня назначили комиссаром всех советских летчиков-добровольцев (официально — заместителем советника по авиации) и одновременно начальником штаба при советнике по авиации. В этой должности я отвечал за политическое просвещение, планирование и организацию боевой работы всех авиаторов, вел оперативный учет.
Мы глубоко скорбим о людях, которых потеряли в боях за освобождение китайского парода. В одном из бомбардировочных налетов на Ханькоу самолет командира авиаэскадрильи Г. А. Кулишенко был поврежден, а сам он получил смертельное ранение. Он мужественно, до последней минуты командовал эскадрильей, выполнил задание и на подбитом самолете, истекая кровью, долетел до г. Ваньсяня на Янцзы.
Спасая экипаж и самолет, Кулишенко произвел посадку на воду. Это — редчайший случай в летной практике. Самолет приводнился с убранными шасси в 100–150 м от берега, напротив Ваньсяня. После посадки пилот успел выпустить шасси и самолет стал на дно реки. Сам Кулишенко погиб и был похоронен в Ваньсяне. Самолет был поднят и введен в боевой строй. Имя Кулишенко и его подвиг в бою за национальное освобождение Китая стали легендой. Он стал народным героем, названным китайским народом Кули Шэн».
Очень жаль, что Сергей Яковлевич не приводит фамилии «рядовых» участников тех событий. Да и у Козлова лишь инициалы «Н.А.». Но Интернет и на этот раз выручил! Изрядно покопавшись над вопросом «Кто вы, товарищ Козлов?» в базе «Подвиг народа», был обнаружен наградной лист на Козлова Николая Андреевича, командира 44 Учебного Офицерского авиаполка ночных экипажей АДД. В графе «Какие имеет поощрения и награды и за что» значится китайский орден славы II степени за спецкомандировку, а на второй странице читаем, что «В 1938 году подполковник Козлов находился в правительственной командировке, где выполнял боевые задания, за что награжден Китайским орденом Славы II степени». Только вот с годом ошибся штабной писарьчук, указал не 1939 год, а 1938… ну и бог с этим…