Не зажженная цигарка
Через три дня я снова увидела отца, его привезли на подводе, полуобгоревшего.
В больницу он ехать отказался.
- Везите к матери!- приказал он трактористам.
Лицо у него было черным, на поверхности кистей рук были видны белые косточки и жир.
Колени тоже были в ожогах.
Что же произошло с моим отцом?
Рассказали трактористы, доставившие его к матери:
- Отремонтировал Алексей Иванович мотоцикл, заправил, сколько было бензина, а остальное решил дозаправить в тракторной бригаде.
Бензин был разлит в бочки, установленные на подставки.
Подъехав к бочке с бензином, он цигарку, скрученную перед этим, зажигать, не стал.
Открыл пробку, а так как бочка была заполнена доверху, бензин с напором хлынул в ведро, брызги полетели на лицо, руки, одежду.
Алексей Иванович заправил мотоцикл и уже собирался уезжать, в это время подошел тракторист, из молодых, видя, что он в зубах держит цигарку, чиркнул спичкой и поднес к его лицу.
Лицо вспыхнуло мигом, Алексей Иванович, прикоснулся к нему руками, загорелись кисти рук, одежда.
В доли секунды его охватило пламя, горел как свеча.
Он пытался сбить пламя, катался по земле, но не смог.
- Мы возвращались из мастерских,- продолжали рассказывать трактористы, - и увидели, что он горит, а парнишка, поднесший ему спичку к лицу, от страха сбежал.
Мы сбросили с себя верхнюю одежду и погасили пламя.
Но он успел получить страшные ожоги.
Бабушка хлопотала вокруг отца, по лицу у нее катились слезы.
Потом она вышла в другую комнату, вернулась без слез и с суровым лицом.
- Неси, внученька, гусиные перышки, да бери все, будем папку лечить.
Она начала читать молитву от избавления жара.
Я принесла пучок перышек, бабушка смазывала сама и дала мне склянку с гусиным жиром и велела мазать крестиком и читать молитву Богородице.
Я делала все, как велела мне моя бабушка.
Отец лежал с закрытыми глазами, у него не было ни ресниц, ни бровей, лицо было черным.
Он скоро уснул.
Бабушка взяла ножницы и, разрезая на куски одежду, осторожно снимала с него.
Затем накрыла его простынкой, а меня попросила убрать кота Тишку, чтобы он не разбудил отца.
Хорошо смазав сыну кисти рук, бабушка забинтовала их, перевязала ему колени.
На лицо положила льняную, намоченную в специально приготовленном медовооблепиховом растворе тряпицу, предварительно сделав в ней прорези для глаз.
Утром отец проснулся рано, так как привык уезжать в поле до зари, и застонал.
Бабушка, накинув на плечи полушалок, подошла к нему.
- Ну что, сынок, как ты себя чувствуешь?
- Никак, я вообще не чувствую своего тела, не ощущаю его, нет боли, нет никаких ощущений, только при движении появляется боль.
Очень хочется спать.
- Ты покушай и спи,- сказала ему бабушка.
Хотя «покушай», громко сказано: на губах были волдыри, и кожа в некоторых местах полопалась.
Бабушка дала отцу из ложечки киселя из свежей смородины, она поила его, как маленького ребенка.
Не допив кисель, он, уставший, откинулся на подушку и провалился в сон.
- Я ему травки подмешала, чтобы он подольше не ощущал боль,- пояснила мне бабушка.
Руками отец долго не мог ничего брать, кожица, появившаяся на кистях рук, была очень тонкой, и при малейшем сжатии ладошек лопалась.
Но со временем поверхность кисти руки загрубела, стала выглядеть нормально.
Глядя в осколок зеркала, висевшего на стене, отец как-то сказал:
Мне сообщили, что идет обмен партийных билетов, как же я буду выглядеть на фотографии с таким лицом?
- Главное, чтобы был ты - краше Сатаны,- пошутила бабушка,- а брови и ресницы с годами вырастут.
Тебе, Алеша, с лицом все не везет: то ранением порвало, то гнило пол - лица, теперь на тебе – зажарился!
Ты, сынок, на это не обращай внимания, что скажут люди.
Все пройдет, обрастешь новой кожей, главное – жив остался и зрение не повредил!
-Да я что, вот народ шарахаться будет от меня, как от тифозного, это факт.
Через месяц отец от бабушки уехал прямо в поле, на работу, где трактора сеяли озимые культуры.
Так в заботах и хлопотах прошла осень, зима и наступила весна.
Вокруг щебечут птички, такое радостное волнение в жизни пернатых, слышны призывные крики сойки.
У бабушки в сенцах было небольшое окошко, оно у нее всегда, с весны до осени открыто для кота Тишки, через него он запрыгивал на ночь, и укладывался спать на табуретке.
Как-то, находясь в комнате, я услышала, как совсем рядом ласточка стрекочет, я открыла дверь и увидела: ласточка мостит в верхнем углу сенцев гнездышко.
Рядом с входной дверью сидит еще одна и держит в клюве кусочек грязи.
Я закрыла дверь и позвала бабушку из второй комнаты, где она занималась с дрожжами, перетирая их с отрубями, для просушки.
Но бабушка моей радости не разделила: раз строит одна, прилетят и другие, а как ходить?
Через день по кругу вверху, весь угол между стеной и потолком был намечен местом под строительство гнезд.
Через неделю гнезда были готовы.
Ласточки все время сновали туда-сюда, а еще через несколько дней в каждом гнезде виднелась голова наседки.
Прошло еще время, и появились желторотые птенцы, они широко открывали рты и пищали.
У каждого гнезда трудились по две ласточки, и не обращали внимания на людей, заходящих и выходящих из хаты.
Все, кто видел эту картину, удивлялись: ну надо же, где нашли лепить свои гнезда!
Бабушка мне строго-настрого приказала ласточек не трогать, а то хата сгорит.
Я, конечно, их не трогала, потому что даже при моем желании, я к ним и с табуретки дотянуться не могла.
Пришло время, птенцы выросли и уже сидели на краю гнезда, пытаясь махать крылышками, но страх брал свое и летать они еще не решались.
Тишка все это время жил в плетеной клетке, куда я носила ему пищу и воду, а на ночь бабушка брала его в комнату.
Как-то в сенцах начался ужасный переполох, вся стая собралась вместе и подняла такой крик, что бабушка не выдержала и открыла дверь.
Маленький птенец, у которого через пух пробивались перышки, прыгал по полу и пищал, а над ним кружили ласточки.
Бабушка закрыла дверь, сказав, что сами разберутся.
- Да как же так, его надо посадить в гнездо!- сказала я.
- А куда,- спросила бабушка,- ты знаешь?
- Нет, гнезд много, давай посадим в какое – ни будь!
-Ничего не выйдет, его чужая мама вытолкнет из гнезда, нахлебник, ей не нужен, ей бы своих птенцов прокормить.
Долго еще они кричали, волновались, а потом наступила тишина.
Бабушка снова открыла дверь - птенца нигде не было, а это значит, что мама уговорила малыша взлететь и занять свое место в гнездышке.
Если бы Тишка не сидел в клетке, это прекратилось бы намного раньше, только перышки остались бы от птенца.
К осени птенцы стали совсем взрослыми отважными красивыми ласточками.
Сбивались в большие стаи и сидели на проводах, что тянулись к сельскому Совету, а в одно утро их на месте не оказалось.
- Улетели на Юг,- пояснила мне бабушка.
- На следующий год прилетят снова, поселятся здесь, это теперь их место.
Побелю внизу, а верх тревожить не стану, что им снова трудиться.
Быстрей нанесут яиц, быстрей высидят птенцов, а значит, успеют хорошо окрепнуть до холодов.
Бабушка рассуждала всегда правильно, так как выходило всегда по ее предположению.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ