- Нина? Вот так встреча.
- А вдруг я не пью с лимоном?
- Киберфизическая система «Домовой». Новейшая модель.
Хорошо, спокойно, невесомо. Можно просто существовать и не думать, совсем как младенец в материнской утробе. И так легко поверить, что это единственный возможный мир…
- И избранница уже есть?
- Она бы обязательно позвонила в полицию.
- Умолял, чтобы я унижала его, била плетью.
- Сами не знают, чего хотят.
- Маленький меркантильный клещ.
Голоса становились все громче, настойчивей, вонзались в сознание, как кривые лезвия, тянули в невообразимое запределье, и вот уже щиплет нервы с усмешкой садистки старуха-боль, неизменная привратница двух миров, тело тяжелеет, наливается бегущей по каналам вен кровью…
- Познакомься, Нина, это мама.
- Отсоси у себя.
- За двести пятьдесят в неделю. Не рублей, разумеется.
- Ты такой симпатичный. Правда.
- Приятного аппетита.
… скрипит зубами от такой подлости, такого обмана, но поздно, назад дороги нет, и это значит, что необходимо открыть глаза, посмотреть, где она находится, вспомнить…
Вспомнить.
Нина открыла глаза, поднялась рывком, голова тут же взорвалась болью, и это было прекрасно, боль вытеснила воспоминания – коттедж из красного кирпича, накрытая черным покрывалом кровать, синие губы, плотно сшитые нитью, «Американская готика», три тюльпана, полет и свобода, детский смех, полицейский с браслетами, глаза цвета чая, бледно-голубой шатер неба…
Поморгав, Нина разглядела сквозь свинцово-серую муть, что находится в той же самой комнате с голубыми стенами, но за окном уже темно, а на потолке горит плафон в виде шестиконечной пентаграммы, отражаясь в экране плазмы тускло-желтым неживым светом. Сама она сидит на застеленной кровати, в изумрудно-зеленом платье, босая. На стеклянном столике рядом с кроватью лежит кухонный нож с широким лезвием и черной пластмассовой рукоятью.
Нина долго смотрела на этот нож, пытаясь как-то разместить у себя в голове все, что произошло. Ясно было одно – побег не удался. Все остальное тонуло в сюрреалистическом мраке.
Встала, нащупала туфли, проверила дверь. Заперто. По инерции направилось к окну, но на стене напротив загорелся экран - высветилось знакомое (уже до судорог) бледное лицо, омерзительно смазливое лицо слетевшего с катушек мажора. Печальная, всепрощающая улыбка, теплый янтарь смиренного взгляда...
- У тебя, видимо, есть вопросы.
Она молча опустилась на край кровати.
- На самом деле все просто. Я подмешал в апельсиновый сок нанонаркотик. Новейшая разработка, запрограммированный трип. Побега не было. Все происходило у тебя в голове.
- Зачем? – будто ворона каркнула из глотки.
- Так было нужно.
Отползла к подушкам, свернулась в «зародыш». В эту минуту она окончательно поняла, что больше не станет прежней. Что-то в ней надломилось. Темнота в сердце, потусторонний шум в голове.
- Не хочешь поужинать?
Нина внимательно смотрела на гепарда, бегущего по саванне.
- Тебе понадобятся силы.
- Оставь меня в покое, ты. Маленький, самодовольный, грязный ублюдок.
- Как хочешь, - пауза. - У меня для тебя сюрприз. Ты будешь в восторге.
- Я буду в восторге, если ты сдохнешь.
- Попробуй угадать, кто сейчас находится за этой дверью.
- Иди на ***.
– Чтобы доставить сюда этого человека, я потратил весь день, Нина. Мне стоило больших трудов избежать любопытных глаз. Не груби мне.
В его бархатном голосе впервые прорезались ледяные властные нотки. Это было так неожиданно, что Нина похолодела, вонзила ногти в ладони.
- Пошел на ***, - повторила она с удовольствием.
- Ну хорошо, - экран погас. Оцепенев, девушка отчаянно пыталась понять, что он задумал на этот раз. На разве это возможно – угадать мысли психа?
Щелкнул замок, дверь отворилась… как в ее наркотическом сне. Нина схватила со столика нож, сердце застучало под горлом. Снова оцепенела, в той же позе зародыша, крепко сжимая пальцами рукоять. За спиной послышалась возня, словно по паркету тащили тяжелый предмет, кто-то громко и жалобно замычал, дверь захлопнулась.
Девушка подняла голову. На паркете, лицом вниз, лежал человек в коричневом костюме с пошлыми узорами в типичном потре****ском стиле. Обширная лысина, покрытый щетиной мясистый загривок. Руки и ноги обмотаны липкой лентой.
Нина опустилась на колени, не без труда перевернула грузное тело, упираясь туфлями в ножку кровати.
- Олег Павлович… - выдохнула она потрясенно.
И в самом деле, это был Олег Павлович. Ее бывший начальник. Тот самый, который хотел, чтобы она унижала его и хлестала плетью.
Зашибись.
Увидев нож в ее руке, Олег Павлович замычал, забился на полу, как пойманный ихтиандр. Водянисто-синие глаза были расширены передозировкой ужасом, изумлением. Нина усмехнулась, перерезала острым, как бритва, лезвием прозрачные путы. Сдернула с посиневших губ полоску скотча.
- Ни… Нина? – задыхаясь, проговорил Олег Павлович. - Что здесь происходит? Где мы? Зачем вы здесь?
- ****ец. В гостях у психопата. Я тоже задаю себе этот вопрос, - ответила по порядку Нина. Посмотрела на экран, и он тут же вспыхнул, будто зажженный пламенем ее взгляда.
- Поиграем в игру, - на лице Савелия застыла широкая неживая улыбка, как на карнавальной маске. – Правила простые. Пункт первый – убираем все лишнее…
Пол под кроватью разошелся в стороны, и она плавно ушла вниз. Следом последовал стеклянный столик. Затем ореховый шкаф. Комната опустела.
- Пункт второй – запускаем газ…
Послышался такой звук, словно где-то рядом разворошили клубок змей. Нина почувствовала запах – пряный запах майских луговых трав. Она любила этот запах с детства, но теперь он показался ей тошнотворно-приторным. Почти кощунственным.
- Пункт третий. Приблизительно через пять минут концентрация газа станет смертельной. Проверьте карманы вашего пиджака, Олег Павлович.
Олег Павлович, который уже встал на ноги и теперь ошеломленно озирался по сторонам, запустил руку в карман, вытащил…
- Это респиратор, друзья мои, - пояснил Савелий. – К сожалению, только один.
Олег Павлович в тот же миг натянул на пухлое лицо респиратор, шумно задышал. Прозрачный пластик покрылся испариной, расширенные глаза поверх него смотрели, как казалось, в пекло ада.
- Вот и все правила, - улыбка Савелия стала еще шире. «Чеширский кот, мать твою». Экран мигнул и погас.
Олег Павлович отступил к противоположной стене. Медленно, осторожно. Словно крался по минному полю. Покосился на кухонный нож, рукоять которого Нина продолжала сжимать в повлажневших от пота пальцах. Из кармана его пиджака выглядывал, мерцая позолотой, световой Parker.
«Мне это снится. Он снова накачал меня наркотой».
Голова закружилась. Во рту возник привкус ржавчины, с каждой секундой он становился все более ощутимым. Проникая в горло, «ржавчина» оседала там плотным слизистым налетом, каждый вдох приходилось едва ли не проталкивать… Нина посмотрела на часы. Три минуты.
- Будем дышать по очереди.
Это была не просьба, но бывший начальник отступил к стене, мотнул двойным подбородком. («Тоже мне, любитель подчинения», произнес ехидный голосок в нининой голове). Увлажненная потом лысина отразила свет лампы, и этот отблеск будто бы стер все границы между явью и сном. Нина оперлась рукой о стену. Сняла туфли. Швырнула их в угол, целясь в гепарда.
- Отдай! – взвизгнул ее голос, словно отделенный от голосовых связок.
Сделала шаг. Еще один. Не она, марионетка, ведомая неведомой силой.
Олег Павлович поднял ладони, промычал что-то примирительное. Потом вцепился в респиратор, замотал головой.
Еще шаг. Еще. Та же сила вознесла ее руку вверх.
Минута с четвертью.
- Я… я не хочу… - призналась она окружающему ее темному пространству смерти. – Не хочу так…
Она подняла руку выше. Олег Павлович смотрел на нее глазами мертвеца, только что вставшего из могилы. Он был совершенно неподвижен, как истукан.
- Отдай, ну, - едва ли не умоляюще сказала Нина. В тот же миг она ясно «увидела», что вот сейчас, через секунду-другую, он что-то сделает. Ударит ее кулаком. Воткнет в глаз или шею световой Parker. Повалит и вцепится в горло пальцами.
Перед глазами плавали полупрозрачные медузы, покрытые фосфором. «Я сейчас потеряю сознание». Убежденность, с которой она подумала об этом, стала решающей - Нина резко опустила высоко поднятый над головою нож. Опустила, не целясь, не глядя даже (в последний момент зажмурилась), но сразу поняла, что попала. Острие лезвия, ощущаемое ею кончиками экстрасенсорных нервов, вошло в податливое, мягкое, на запястье брызнуло влажным густым теплом, в голове потемнело, ее словно затянуло в водоворот, ноги подломились, в спину ударил мгновенно вышибающий дух паркет.
Спустя какое-то время она осознала, что стягивает респиратор с лица прижатого к стене Олега Павловича, из его разорванной шеи хлещет густая, темная, как нефть, струя, глаза вылезают из орбит, кровь заливает ей грудь, лицо…
Еще мгновение, непроглядное как обморок, она надевает респиратор, падает обратно на паркет, жадно, отрывисто дышит.
- Не сомневался в тебе, - Савелий на стене напротив вздрогнул, облизал губы. – Черт, ты даже представить себе не можешь, как ты сейчас прекрасна.
Респиратор соскользнул с лица, и она рассмеялась в ответ, хриплым каркающим смехом обезумевшей в осенне-кладбищенском декоре вороны. Все крепче сжимая липкими пальцами рукоять ножа, облепленная пропитанным кровью платьем, она смеялась, смеялась, смеялась, не в силах остановиться, пока смех не застрял у нее в горле, как вставшая поперек кость.
В комнату вошел Савелий. Раскачиваясь в разные стороны, словно камлающий на сцене Джим Моррисон, одержимый демоном ЛСД, он двигался по паркету странно, рывками, как на старой испорченной кинопленке. Он был полностью обнажен. Его грудь и живот, ноги до колен, руки до локтей, густо покрывала кроваво-красная паутина пульсирующих в ритме сердца татуировок в виде пентаграмм и пентаклей.
Внезапно он замер, вытаращив глаза, отступил назад и шагнул вперед, словно мертвая панночка, что столкнулась с незримой стеной. Наступила тишина. Она длилась и длилась, и все это время они смотрели друг другу в глаза, завороженные бесконечно многоэтажной бездной психоделической жути, что открылась перед ними в эту минуту.
Прошла еще минута, еще одна вечность, а потом он бросился на нее, как гепард бросается на загнанную долгой погоней лань. Одним властным движением разорвал на груди окровавленное платье, затем бюстгальтер, впился губами в шею. Нина отчаянно завизжала, вонзилась ногтями в каменную спину, а он уже двигался в ней, все быстрее, быстрее, ГЛУБЖЕ, доставая до донышка спрятанной ею от себя самой сущности, пока ее не накрыло всю, от затылка до кончиков пальцев ног, оглушительной волной такого мощного, острейшего наслаждения, что она тут же стала соскальзывать в непреодолимо манящий, словно героиновый омут, обморок.
- Я же тебе говорил… - донесся до ее нее издали мягкий голос.
- Что? – не без труда разлепила онемевшие губы. Хотя знала ответ.
- Что ты будешь счастлива...
- Мяу, - отозвалась она едва слышно. Глаза ее закатились.
Наступила совершенная тишина…
***
… спящего разума, смутные шумы потусторонней реальности, которой на самом деле...
Дззз! Дзззз!
Мерзкие звуки вонзаются в сознание, тянут наружу. Тело тяжелеет, наливается бегущей по каналам вен кровью...
Кровь. Что-то связано с кровью. Что-то приятное.
ДЗЗЗЗЗЗЗ!
Она поднялась рывком, вспоминая все и сразу - коттедж из красного кирпича, губы, сшитые нитью, иллюзорный побег, струя, бьющая из разорванной лезвием шеи, ошеломительная волна блаженства…
Яркого, как полуденный майский свет.
Поморгав, Нина выключила будильник на телефоне, растерянно огляделась. Знакомая до судорог комната с голубыми стенами. Справа дверь, слева окно, скрытое пожелтевшей от времени ситцевой занавеской. Сама она сидит на кровати с резными спинками, хрустящая постель, запах лаванды. На ней только бюстгальтер и трусики. Потрогала трусики. Хоть выжимай.
Отсоединилась от биопроцессора, оторвала от висков и запястий пучки проводов-липучек, опустила на паркет ступни, нащупала тапочки с кроличьими ушами. Покосилась на дешевую голоширму в углу (саванна, гепард, антилопа), остановилась напротив допотопного плазменного экрана, включила сенситив-новости.
- … и приобретает в нашей стране все большую популярность, - оживленно забубнил диктор с неподвижной, как на маске, улыбкой. – Особенным спросом пользуются изделия японской фирмы «Комуцо», привлекающие потребителя не только качеством биовиртуальных путешествий в головокружительную тьму подсознания, но и возможностью совершать их снова и снова, пока не кончится полугодовой гарантийный срок…
Нина усмехнулась, бросила влажные трусики в мусорное ведро, подобрала со стола коробку.
- Исполнитель Желаний. Одноразовый. Модель тридцать четыре, - прочитала она вслух. – Мэйд ин Раша.
- … также возможен особый психотерапевтический эффект, сравнимый с тем ментально-эмоциональным паттерном, что был известен в Древней Греции как катарсис…
Нина вышла в коридорчик. Умываясь, услышала саунд-трек классического гейм-хоррора «Сайлент Хилл».
На экранчике высветилось кареглазое лицо женщины с темной короткой стрижкой.
- Здравствуй, Ниночка. Как ты?
- Все хорошо, ма, - Нина распахнула дверцу шкафа, нащупала чистые трусики. – Собираюсь вот.
- Не мельтеши. Ты отправила заявку на анализ генома в ИИ-центр?
Нина вздохнула, поставила телефон на полку с книгами, стала надевать платье.
- Нет.
- Господи! – закатила глаза мама. – Ну сколько можно, Нина? Сколько можно тянуть?
«Ну начинается»…
- Через неделю тебе исполняется двадцать пять. Двадцать пять! Еще немного, и будет поздно. Посмотри на свою подругу, э-э-э, Нику…
- Она мне не подруга, - Нина надела туфли.
- … как она счастлива! ИИ подобрал для нее идеального партнера, о таком она и мечтала. Уже и заявку на ребенка оформили…
- Рада за них, - Нина повертелась перед зеркалом, одернула темно-серое, цвета мышиной шерсти, платье. Губы ее скривились в брезгливой усмешке.
- … никаких нервов не хватит. У всех дочери как дочери…
Нина выругалась шепотом, бросила взгляд на постер «Мучениц». Перевела на экран телефона. Представила эти густо накрашенные красным губы сшитыми толстой, как проволока, нитью. И остроконечные обрубки вместо бестолково жестикулирующих рук, покрытых пигментными пятнами.
- Мне пора.
- … слушать, что тебе говорят. Мать тебе плохого не ска…
Нина сунула телефон в сумочку. Блин. Ручки совсем затерлись, надо бы новую купить… вот только на что? Три месяца она откладывала деньги, чтобы купить одноразовый ИЖ. На кредитке ноль целых ноль десятых от ни **я.
Но разве она жалеет? Ммм, нет! Такого оргазма у нее не было никогда. Хотя… дело не только в этом.
Прислушиваясь к себе, Нина вышла в гулкий, покрытый гиф-граффити коридор. Захлопнула за собой дверь. Дверь напротив, протяжно заскрипев, распахнулась, на площадку вышел мужчина - обширная, увлажненная потом лысина, мощная шея, водянисто-синие глаза, коричневый костюм с пошлыми узорами в типичном потре****ском стиле. Из кармана на груди выглядывает световой Parker.
- Доброе утро, Олег Павлович.
- Доброе, Ниночка, доброе, - бодро отозвался сосед. Закрывая дверь, он скользнул сальным взглядом по ее открытым ногам, подобострастно хихикнул. – Вы сегодня сногсшибательно выглядите. Наверное, случилось что-нибудь очень хорошее?
Нина как наяву вспомнила густую струю, хлеставшую из разорванной лезвием шеи. Кивнула:
- Бинго, Олег Павлович.
- Я вызову лифт, - еще один сальный взгляд.
«Не хватало еще в лифте с тобой ездить. Извращенец чертов».
- Вызывайте. Я по лестнице.
- Почему?
- По кочану, - ответила она неожиданно для себя самой, блеснула улыбкой до ушей, застучала каблучками по пыльным ступеням. Ну надо же. Совсем на нее не похоже…
Продолжая прислушиваться к себе, Нина вышла в зажатый со всех сторон мрачными хрущевками двор. На низком небе собирались тучи.
Она подошла к стоявшему на углу автомату, чиркнула щель кредиткой. Едва пригубила кофе с лимонным ароматизатором, снова заиграл «Сайлент Хилл». Чертыхнулась, пригладила волосы.
Смертельно бледное, как у вампира, лицо. Тонкие губы, волевой подбородок. Красивые глаза цвета крепкого чая. Э-эх…
- Савелий Янович? - голос, слава Богу, не дрогнул.
- Документы по Мальдивам у вас? – отрывисто спросил шеф. Вид у него был раздраженный.
- Ммм… да, - вспомнила Нина. – Я их на телефон закинула.
- Почему сразу мне не отправили? Я тут обыскался!
Нина смотрела на него, и время для нее как будто остановилось. «Ты был прав, мой прекрасный похититель. Я не знала себя и своих желаний. А ведь только они имеют смысл, ты был прав. Собственная природа, прежде скрытая завесой тайны, открылась мне, мой… мой господин. И теперь я ЗНАЮ».
- … мне как будто заняться больше нечем!
- Простите, Савелий Янович, я… - подыскивая оправдание, Нина уставилась на фрагмент «живой» «Американской готики», что висела за спиной шефа. – Эм…
- Ладно, Ника, то есть, э-э-э, Нина. Когда вы будете?
- Уже еду.
Экранчик погас. Нина окаменела, уткнувшись взглядом в киберкитти, брошенного маленькой хозяйкой на краю деревянной лавки.
- Мяу.
Накатила грусть. До конца месяца она на мели, карьерный рост не предвидится в ближайшие двести лет, мать выпиливает череп со своим ИИ, нашла себе идола… Еще этот Савелий, черт его побери, Янович. Кто она для него? Просто секретарша. Чье имя он даже запомнить не может…
К черту, к черту! Нина быстро пошла к остановке. Там, за гранью реальности, она была живой.
Реальной.
И потому снова накопит деньги. Как там говорил «Савелий» в зазеркалье ее подсознания? Эм… путь к самопознанию труден, тернист, но цель того стоит? Золотые слова, мой сладкий.
Подошел раздолбанный урбанистической кармой автобус с полустертой рекламой ИИ-генетических браков на мятом железе цвета дерьма. Нина запрыгнула в переполненный салон, пропахший потом и пошлостью, бессмысленной суетой, ненавистью, тревогой. Тревогой, ха. Нина усмехнулась, вцепилась пальцами в поручень. Какие теперь тревоги… биржи, акции, махинации, курс евродоллара, падение ВВП. Властители титанической старины, Танатос и Эрос, давно уже растеряли весь свой трагический пафос. Теперь они просто статисты, затерянные в массовке очередного «мыла», снятому на потребу опущенному планктону.
Ну и ладно. Ну и зашибись.
«Как бы там ни было, все свинцовые мерзости мира мертвых бледнеют перед одной большой светлой мыслью…», с какой-то новой для себя ясностью подумала Нина. Расправила плечи. Выдохнула.
Теперь она точно знает, чего хочет от жизни.
- Мяу, - сказала она в перемолотое жерновами карикатурных кошмаров лицо мертвеца напротив. Затянутый в офисный костюм, как краб в панцирь, мертвец подскочил на месте, возмущенно засверкал глазами-стекляшками. Протиснулся подальше, за широченную спину модифицированной мертвячки с голубоватой от щетины челюстью. Отдавил кому-то ногу, послышалась грязная ругань, в перебранку вмешался водитель, ругань нарастала, громче, громче, пока не охватила наконец всех, словно вирус безумия в зомби-хорроре…
Нина улыбнулась, глядя на проплывающий мимо окостеневший в посмертной судороге Бога пейзаж.
В душе беззвучно пела тишина.