Путь 0. Последний день. Первый шаг.
В ту ночь я не спал. Просто лежал в кровати и почти не дышал. Хмурая тоска всех бывших дней сжимала меня холодным одеялом. Мыслей своих я почти не слышал. Инстинктивно, по привычке осточертевшего одиночества считал гудящие вздохи и выдохи холодильника. В сонном оцепенении я стал представлять, что это какой-то человек идёт по бесконечной дороге с непосильной ношей. Но этот герой силён духом, и всё же движется с этой тяжестью на спине дальше, шаг за шагом. Неумолимо, вперёд. А я всегда уважал искреннее упрямство, даже если оно принадлежит идиоту. И человек-холодильник сипло пыхтел, прогибаясь под грузом, механизмы в его груди жужжали адским мотором, но он шел. А потом делал перерыв, сбрасывал свой мешок, и садился в пыльную придорожную траву. И меж его сердечных шестерней возникала тишина. На некоторое время. И снова в бессмысленный, но героический путь в никуда.
А я лежал, простой, нервный и жалкий, как полумёртвая улитка без раковины. Лежал и смотрел на стрелы света на потолке от проезжающих на улице машин. Даже у них есть свой путь.
Я был настолько подавлен, что забыл снять наручные часы и по привычке бросить их щёлкающий стальной браслет на стол, рядом с пустым стаканом воды, чтобы на утро утвердится в этой реальности пониманием настоящего времени. Они так и тикали где-то снизу, у запястья, и я будто помнил каждый их тик, что уже успел сильно взбесить меня, но не было сил даже теперь снять их. Не было сил посмотреть, сколько же времени я не сплю. Приходилось гадать своим наивным умом математика, выводить на потолке мысленные формы и уравнения…
А ведь сегодня уже наступил мой день рождения. А мой ли? Просто этому мужику на кровати теперь 34. Вышел он из того священного, чужого возраста, и никогда не вернётся. И так ещё ничего не совершил. Он неподвижен и почти уже мёртв, и сам прекрасно об этом знает.
Всю ночь я не моргая смотрел в темноту, в эти первые часы последнего дня первого месяца. Я мысленно поддерживал человека-холодильника. Я уловил на месте преступления тысячи миль света на потолке. И я видел, как начало неуверенно светать, и за окном показались надоевшие силуэты заснеженных веток. Медленно падал последний январский снег, отражая дневной свет в мою пустую комнату. Я устало вздохнул и встал с кровати. Прошлёпал на кухню. Лениво достал из холодильника картонный домик кефира.
«Пускай его ноша станет хоть чуточку легче» — думал я, жадно глотая кефир, который вдруг неожиданно взбодрил меня. Что-то детское и нерешительное закопошилось во мне. Что-то непривычно живое. Я подозрительно глянул на вновь загудевший холодильник. Что за кефир он мне подсунул?
За окном всё так же падал снег. Некоторые неудачливые снежинки прилетали на стекло, таяли, и стекали дождливыми головастиками вниз. Я смотрел на них долго. И не выдержал. Решился.
Через час, умытый, по-летнему одетый и налегке и вышел из дома и зашагал куда глаза глядят.
Путь 1. Лондон.
Вот он, мой Лондон… И почему раньше, когда я бродил подростком по его улицам, не замечал всего этого? Не видел город в те времена, когда меня ещё не схватила за шкирку надоедливая работа, погрузившая меня в серый омут такой, до этого призрачной и отвратной взрослой жизни? Почему сейчас я брожу, сумасшедший, по этим диким улицам, и даже не удивляюсь, что куда-то делась та белая, одинокая земля зимы, и вдруг надо мной, под слоем голубого неба и мягких облаков уже звенит зелёными колокольчиками весенняя листва?..
По моему лицу скользили солнечные лучи. Я наугад ловил мягкие запахи цветущих деревьев, воровал взглядом счастливые лица жителей моего Весеннего Лондона и ничуть этому не удивлялся.
Мой Лондон был большим. Его стальные и стеклянный дома Нового Времени искрились на солнце чешуёй окон. А дома Старого Времени еле слышно шуршали черепицей, битыми кирпичами, свистели изящными перилами. Сети курчавого плюща сплетали окна с дверьми и в этих зелёных шрамах на стенах угадывались силуэты неведомых материков, на которых мне так хотелось бы побывать и всласть нагуляться там…
Деревья надо мной стали выше и величественнее. Их древесный рост превышал этажи пятиуровневых домов, и я представлял, как на жестяных крышах копятся сорванные нетерпеливым ветром листья.
Люди, проходившие мимо меня, тоже вдруг стали очень высокими, и я засомневался: до сих пор ли я в Лондоне, или уже в Амстердаме, где самые высокие люди катаются на голубых велосипедах по аккуратным аллеям…
Всё вокруг становилось таким огромным и внушительным… Или это я по каким-то странным причинам вдруг стал уменьшаться… С одной стороны от меня нежно оскалились узорные зубы и стрелы парковой изгороди, за которой тянулся незамысловатый лабиринт троп и дорожек и по ним неспешно вышагивали спокойные люди, где на скамьях сменялись одна за другой души увлечённых читателей. Я шел медленно и поглядывал меж прутьев на эту жизнь отдыха и не пойми отчего завидовал тем незнакомым жителям, словно это был их тихий город, а не мой, а я лишь случайно опомнившийся от забытья чужак.
Наконец плоскость ограды прервалась пропастью входа, и я автоматически свернул в парк, чтобы забрать себе часть этого мира.
Солнце поднималось всё выше, а в воздухе чувствовалось весёлое возбуждение. Бегали радостные дети и смеялись взрослые. Только редкие пары шахматных игроков в завидном сосредоточении сидели на скамьях над квадратами клеток и стучали обдуманными пешками. Я сразу понял, что на их уравновешенности держится гармония этого пространства.
Центральная аллея вывела меня к большому зеркальному озеру. На берегу не было ни души, все посетители парка отчего-то проходили стороной грань озера и предпочитали тусоваться на привычных им тропинках. Перед тем, как самому принять смелое решение и свободно сойти с тропы, чтобы посидеть в траве на берегу, я всё же задумчиво постоял пару мгновений и с удивлением заметил, что у самого берега, словно стальные цветы с чугунными бутонами, стоят рядком фонари. Им тут явно было не место, и я в удивлении пошел вперёд, прочь с аллеи, чтобы разобраться, что я не так понял. И тут на моём пути откуда-то взялся тонкий светловолосый парень. Мы с ним столкнулись, и я уловил его тревожный взгляд.
—Откуда ты? — вылетело у меня. Я совсем не ожидал такой стычки. Парень смущённо поглядел на меня зелёными глазами.
—Извините, пожалуйста, — тихо сказал он, неловко улыбаясь и пошел дальше.
Мне отчего-то показалось, что он имеет отношение к неестественно «выросшим» на берегу фонарям и с любопытством убернулся ему в след. Но парень уже успел встать на тропу аллеи и скоро его силуэт исчез из виду. А когда я вновь обернулся вперёд, то находится уже в совершенно ином месте.
Путь 2. Мятная трава.
В моём сознании не было слов, чтобы описать это место. Я стоял как замороженный дух на месте, не в силах оформить свои грандиозные впечатления, понятные мне же мысли. Но постепенно холод восторга спал, и я начал всё чётче видеть окружающую меня реальность.
Небо надо мной нависало гранитным потолком. Я не мог объяснить своему уму эту высоту. В том мире, где я жил ранее, высота неба была ощутима как голубоватая крышка на банке. Здесь же и самого понятия высоты не было, а лишь бесконечная серая протяженность вверх, в которой на разных этажах летали белые полосы облаков. Моё зрение здесь полностью обманулось, так как я видел, да, я видел это бесконечное в высоту небо, что могло бы раньше показаться невозможным. Я завороженно глядел вверх целую вечность. И со временем мне даже стало казаться, что сквозь облака просвечивают полупрозрачные, ровные архитектурные линии готических башен. Между ними тянулись искаженные небесным маревом контуры лестниц, мостов, проводов и шнурков. Я чётко различил странные, неведомые узоры флагов и стратегических карт, что висели прямо на стенах башен. Как дрожали их бумажные уголки на невидимом ветре высоты.
Не удивлюсь, если сейчас кто-то пройдёт мимо меня, положит руку на плечо и скажет по-дружески, что я стою тут с выпученными глазами уже 17 тысяч лет… Это новость будет ничем, по сравнению с тем, что я наблюдал. Может даже это зрелище дало бы мне жизненной энергии вплоть до самого неограниченного бессмертия, но вдруг меня посетила мысль…
А вдруг в этом мире нет земли? А есть только этот неописуемый, торжественный мир вертикалей.
И я еле заставил себя опустить взгляд. И тут же упал, словно споткнувшись глазами о столь близкую и конечную землю. Я удивлённо сидел в траве ослепительно мутного цвета, что жужжала мне на ухо чудные мелодии, такие же великолепные, как и высоты этого мира.
Я не мог понять, день здесь, утро, вечер или вовсе ночь. Из глубины бесконечного неба падало вниз белым дымом неясное свечение, а по линии горизонта тянулась яркая полоска света и казалось, что этот мир опоясывает жемчужное ожерелье из тысяч мутных, мягко светящих солнц. Воздух был свежий, прохладный и спокойный. И поэтому я, утомлённый небесными впечатлениями, лёг в траву и закрыл глаза.
Но заснуть у меня не вышло. Вместо этого я перешел в совсем иное, незнакомое мне состояние. Я словно проваливался сквозь землю и одновременно рассыпался на миллиарды светлых частиц, что со скоростью времени успевали облететь всю бесконечность высоты. Из этих представлений меня вырвало что-то холодное, коснувшись моей руки. Я осторожно открыл глаза. И увидел пса, что обнюхивал мою руку.
Пёс был приятного бежевого цвета с головой в виде лампочки. И от его головы будто исходило слабоватое свечение… Всё вокруг светилось, и частички света звенели о стебельки мятной травы.
Пёс перестал тыкать в меня своим холодным носом и стал смотреть мне в глаза. И мне сложно объяснить… Но в его взгляде словно все миры и все пути этой вселенной… Я нерешительно улыбнулся ему. Он вильнул хвостом.
***
Этот пёс сопровождал меня на пути в этом мире. Шел рядом, пока я, отвлекаясь на небо, осторожно шагал в мятной траве куда-то вперёд. Я не знал, куда идти, а пёс словно успокаивал меня, беззвучно говоря, что я и не должен знать чёткой траектории, а обязан всегда идти наугад. Странно, но здесь я чувствовал нечто невесомое, неуловимое. Внутри было легко и свободно. Будь воля моя, побежал бы вперёд, словно дикий белый конь. Но воля моя принадлежала тишине, и я просто медленно и широко шагал незнамо куда.
А мир стал меняться. Он искажался и переделывал сам свои очертания. Высота бесконечности таяла в небе, словно мираж, а под ногами стали мелькать чёрно-белые плитки шахматной доски. Я так и не заметил, когда мой пёс-спутник успел исчезнуть.
Путь 3. Дворец бесконечности.
Земля покрылась шахматным узором. На белых квадратах я угадывал чёрные цветочки собачьих следов. Трава исчезла, растворилась, взамен поползла ровная гладь узорных каменных тротуаров, обрамлённых острыми пиками оград. Местность не поддавалась объяснению.
И теперь уже была ночь. Небо рассеивало в воздухе темноту и сыпало струйками света через мелкие дырочки от частых звёзд. Но я как и раньше видел в темноте отлично, словно это пространство было хорошо освещённой сценой.
Но потом впереди я стал различать то, что окончательно перевернуло мне душу. Те самые бесконечные готические башни, лестницы и мосты спустились с небес на земную плоскость, начертав в воздухе грандиозный шахматный дворец невероятной красоты и величия. Он рос предо мной, как невиданный доселе живой организм, оплетая себя всё новыми стенами и башенками, прогрызая в своей кирпичной каменной плоти глаза-окошки с изумрудными витражными стёклами, что блестели в свете звёзд как бездонные зрачки принцессы бесконечности…
Мой медленный шаг эхом вибрировал в пространстве, трескаясь о неокрепшие стены и утопая в завитках оконных решёток.
Я сам не заметил, как оказался внутри дворца. И уже завороженно разглядывал вблизи висящие на стенах карты. Невиданной красоты рисунки и картины, а также страницы, исписанные причудливым витиеватым почерком. Я всматривался во все эти объекты и с благоговейным ужасом осознавал, что это всё — моя душа, моя жизнь, моё существование. Каким-то невероятным образом моя сущность отражалась в этих образах и текстах.
Ноги сами повели меня к лестнице, и я стал не спеша подниматься бесконечно вверх. И чем выше, тем светлее было в высоте и темнее внизу, там, откуда я пришел. По всем сторонам от меня горели свободой огромные, зелёно-голубые витражные окна, через которые просвечивались гигантские летающие острова. А мне даже казалось, что я пару раз ловил взглядом силуэты грандиозных летающих существ, которые мерцающим дымом своего полёта окутывают плоть стен этого великого дворца.
Мне казалось, что мой ум уже исчез, и я не могу с него сойти. Я был на новом пути, где неведомые чудеса переполняли меня, как удушливый газ, убивая во мне того мертвеца, что некогда лежал с тоской в груди на кровати и даже не мог представить, в каких бесконечных дворцах будет однажды гулять.
Путь 4. Хранилище зелёных тетрадей.
Лестница вела меня очень долго. А и не уставал. Я почти забыл о существовании своего тела. Я был сплошным восприятием, и ловил искры этого пространства как драгоценные частицы жизни. Меня вёл вперёд неизвестный инстинкт, коим заразили меня ещё совсем недавно. Я до сих пор ощущал плечом столкновение с Магом Пространств, и холодное касание носа Шахматной Собаки, и это были извечные импульсы моего пути, моего движения, но больше всего я обязан человеку-холодильнику, который выпустил меня своим героическим примером…
Тысячи холодильников! Миллиарды холодильников!
Лестница вела меня вверх пустыми углами лестничных площадок, где в стенах прозрачным шрамом сияло стекло окна, у которого я каждый раз на миг останавливался, чтобы поглядеть на ту вечную высоту, которую я, маленький и удивлённый, покорял с такой лёгкостью. Но наконец, после очередного угла, на одной из площадок вместо окна я увидел дверь. Я задумался. Стоит ли? Дальнейший лестничный путь был открыто ограждён от меня дымной завесой чёрного, искрящегося света, и я понял, что дальше — только дверь.
Я потянул на себя перламутровую дверь с ручкой изо льда, и она со шкатулочным перезвоном отошла, открывая передо мной сияющий вечным светом верёвочный мост, ведущий к башне. И я уверенно пошел по шатающимся доскам моста, отчего внутри меня всё замирало от понимания того, что я могу запросто упасть в бесконечность. И буду лететь вниз вечно. Надо быть аккуратнее. На той стороне я, держась одной рукой за мягкие верёвочные перила, открыл скрипящую дверь в башню.
Внутри была небольшая уютная комната с выпуклым наружу круглым окном, похожим на иллюминатор. У стены стоял большой стеллаж со множеством коробочек без крышек. Из них торчали мягкие уголки зелёных ученических тетрадок. Я сразу вспомнил их. Сколько таких я исписал за свою жизнь…
Тетрадок было очень много, но я не решался взять хоть одну и раскрыть, я знал, что это будет лишним.
На столе перед окном лежала такая же тетрадь, новая ручка и записка. Я сразу понял, что это всё кто-то заботливо оставил для меня. На записке печатными буквами было написано:
«Дорогой М.!
Вот ты и прошел свои первые пути! Поздравляю тебя, дружище! А теперь, прошу, опиши всё это в той чистой, зелёной тетради, что лежит рядом.
Ну, как сможешь, как выйдет. Необязательно идеально. Напишешь, и положи в коробочку на полке. А потом иди дальше вверх по лестнице. Там тебя ждёт ещё много приключений. Удачи тебе и спасибо за помощь!
Искренне твой,
Создатель»
Удивительно, что этой тетради как раз хватило, чтобы всё описать… Но а теперь, как ты и сказал мне, пора дальше. В путь, в новые миры. Но ты, наверное, уже никогда не узнаешь, что со мной произошло дальше, Создатель. А может и встретимся.
Заканчиваю свой рассказ, оставляю тетрадь в коробке и иду дальше. Я вернулся, держись мир!
С уважением, М.Я.Ф.
В безвремении, посему без даты.
(февраль 2019)