...Еще и полнолуние Волка это, как назло совпавшее с шабашом на Вальпургиеву ночь. Половина населения Дома сейчас беснуется на празднике. Другая часть в таком состоянии, что к ним лучше не подходить. Все равно толку мало. И что мне теперь с этим делать?..
От размышлений меня отвлекло легкое подергивание за рукав. Елисей стоял рядом. Когда я вскинула голову, взгляд уперся куда-то ему в подбородок. Он смотрел на меня сверху вниз, словно подозревал в очень плохой шутке, и вид его был серьезным. Насупленным даже каким-то. Осмелел, что ли, пока в застенке сидел?..
– Не знаю, как тебя зовут, но мне понадобится твоя помощь, – сказал он, как мне показалось, через силу. – Мне домой надо.
Ну ясно солнышко! Тут к гадалке не ходи, понятно, что оставлять его здесь никак нельзя!.. К гадалке... Я почувствовала, как в голове, словно лампочка, зажглась идея. Если кто-нибудь знает о Доме больше всех, так это именно она. Так мне, по крайней мере, казалось.
– Пошли, – я схватила Елисея за рукав, увлекая за собой вверх по ступенькам. Через несколько минут мы уже стояли перед порогом квартиры гадалки. Пальцем я нетерпеливо вдавливала в стену кнопку дверного звонка. Это была третья дверь по счету, рядом с которой мы успели постоять. Для успокоения совести я даже несколько раз позвонила в ту, что находилась между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Елисей удивленно поглядывал на меня, но молчал, и на этом спасибо.
Трель за стенкой отдавалась глухо, гулко, словно со дна стеклянной банки. Никто не отзывался. Странно... В такую ночь обычно не спят, а занимаются делами. Что же ей еще делать как не принимать посетителей?.. В тот момент, когда я уже в отчаянии подумала, что ждать нечего, дверь тихонько скрипнула и приотворилась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было разглядеть часть подъезда.
– Живые? – осторожно спросил женский голос, придерживая дверь изнутри рукой.
– Живые, – немного опешив, отозвалась я.
– Тогда подождите, я волосы соберу...
Дверь снова захлопнулась.
Минут пять в квартире не раздавалось ни звука, я даже успела подумать, что про нас опять забыли, когда дверной замок наконец снова зашуршал и послышалось негромкое «Входите». Мы вошли. Коридор, тускло освещенный красноватой лампочкой, тонул в туманном полумраке. Слева от двери висело большое круглое зеркало в бронзовой тяжелой раме и несколько трехрожковых подсвечников. Свечи были потушены. А жаль.
Наткнувшись в темноте на вешалку для одежды, я отскочила назад, едва не наступив на ногу Елисею. Парень поймал меня за локоть, а потом нащупал в темноте мою ладонь и крепко, успокаивающе сжал пальцами.
– Какое гадание вас интересует? – мелодичным глубоким голосом поинтересовалась хозяйка. Она стояла поперек прохода в комнату. Справа от нее находились несколько дверей, оклеенных плакатами с изображениями линий на ладонях и всякими хиромантскими знаками, зонами и точками.
На самой гадалке было длинное белое платье из льна, со свободными рукавами и кружевной вышивкой по вороту. В таком могла летать панночка из Гоголевской повести. Поговаривали, она и летала. Вопиющий, между прочим, случай с точки зрения дисциплины. Даже Собрание по этому случаю созывали.
На голове ведьмы красовалась косынка, практически полностью скрывавшая под собой волосы. Только несколько жестких темных прядей выбивались из-за уха тугими змееподобными жгутиками. При движениях головы хозяйки казалось, что они тоже шевелятся, причем как-то сами по себе. (6)
– Да мы, собственно, только хотели...
– Проходите в приемную, я сейчас подойду, – кивнула ведьма на дверь рядом с собой, а сама скрылась за звенящей бисерной занавеской. – Нужно поставить чайник. Чайное гадание – одно из самых действенных... – у нее был тихий, воркующий голос и глаза с бледной поволокой, как пленочка век у змей.
Мы толкнули дверь и прошли в комнату. Маленькое помещение с первого взгляда казалось практически пустым. Голые стены и пол, заваленный разнокалиберными пестрыми коврами внахлест. Множество цветных подушек с узорами и кистями были хаотично разбросаны тут же, под ногами. Кроме крошечного низкого стола в восточном стиле в центре комнаты мебели здесь практически не было.
Только на длинной скамейке, стоявшей у дальней стены, кто-то спал, укрывшись клетчатым лоскутным одеялом. Был слышен храп, причмокивание и неразборчивое сонное бормотание. Да возле окна возвышалась узкая деревянная этажерка, занятая магическими атрибутами: я разглядела хрустальный шар на подставке, костяную ступку с непонятной гравировкой на боку, связку оплавленных свечей, магический нож и гадальную колоду карт Таро.
Под потолком чадили, испуская наполненный благовониями дым, цветные лампадки.
Через тонкую перегородку с кухни доносилось бурление и свист закипающего чайника, звяканье посуды и неразборчивые слова гадалки. Временами к тихому голосу за стеной примешивался еще один. Сначала неотчетливо, а затем все громче и громче, так, что через какое-то время удалось различить произносимые им слова:
– ...А окольцованная ворона и говорит орнитологу: «Я согласна!». Вот умора-то!.. Или вот еще... Подходит, значит, вервольф к человеку и спрашивает: какая сегодня фаза луны. Он ему – полнолуние. На что оборотень: спасибо. А человек ему, значит: не за что. Обращайтесь! Ха-ха!.. – несколько секунд стояла тишина, после чего тот же голос заговорил, но уже с совершенно новой интонацией.
– Жили. Были. Вот и сказочке конец...
– А зачем же ее тогда рассказывать? – громко спросила я, еще не зная, к кому обращаюсь. Жесткая занавеска на окне зашевелилась, и с подоконника на ковер мягко спрыгнул большой дымчато-серый кот, обвел нас скучающим равнодушным взглядом апельсиновых глаз и улегся на подушки, сонно помахивая роскошным пушистым хвостом. От шеи кота тонкой блестящей ниткой тянулась золотая цепочка. Конец ее убегал и терялся где-то между подушками. В углу я заметила маленькую кадку с каким-то растением. Дуб, что ли, какой декоративный? Или фикус?.. Признаться, совсем не разбираюсь в домашней флористике...
...Звук прекратился. Я не была уверена в том, что это говорил кот, но уточнять на всякий случай не решилась. Между тем в комнату, элегантно покачивая бедрами, вошла хозяйка, неся перед собой поднос с тремя фарфоровыми чашками и расписным заварником, от которых клубился пар. Поставив все это на стол, гадалка обернулась к нам.
– Устраивайтесь, – гостеприимным жестом ведьма указала на ковры и подушки возле стола.
– Эм-м... А стульев у вас не найдется? – поинтересовался Елисей с сомнением. – Или, там, табуретки какой-нибудь... Пожалуйста. Очень не хочу костюм помять.
Я недоверчиво посмотрела на его уже не слишком гладкие брюки, но промолчала.
Хозяйка усмехнулась, покачивая головой.
– Отчего нет? Есть...
Она вдруг сунула два пальца в рот и пронзительно, по-разбойничьи свистнула. Сначала не происходило ничего, но потом со стороны коридора послышалось торопливое сбивчивое цок-цок-цок маленькими коготками по паркету, и в дверном проеме показалось странное существо...
Чисто с технической стороны это можно было назвать табуреткой: четыре ножки, сиденье из гладкого дерева, отполированное и покрытое лаком. Сверху табуретка была заботливо покрыта круглой вязаной подстилочкой. Вот только сами ножки...
Это были даже, скорее, ноги – две пары кряжистых, косолапо вывернутых куриных ног с мощными, растопыренными пальцами с когтями величиной в половину моей ладони. Табуретка переминалась на месте, нервно постукивая когтями по полу и ожидая дальнейших приказаний.
Елисей раскрыл рот, вытаращив глаза на странную помесь живого существа и мебели, заметно побледнел, потом наконец собрался с духом и произнес, натянуто улыбаясь:
– Спасибо, я передумал. Я, пожалуй, действительно так...
И очень натурально упал на ковер рядом со столиком, притворившись, что доволен всеми удобствами.
Гадалка снова усмехнулась и, поставив перед нами чашки, села напротив, скрестив ноги в позе лотоса. Теперь поверх платья на ней был шелковый блестящий халат с изображением летящих по фиолетово-красному небу драконов. Я осторожно, чтобы ненароком не расплескать, взяла чашку и поднесла к лицу. На вид посуда, в которой нам подали чай, выглядела точь-в-точь как древний китайский фарфор династии Сун. Я закрыла глаза, пытаясь уловить нотки цветочного аромата заварки, и отпила небольшой глоток. Чай приятным, обволакивающим теплом скользнул внутрь, наполняя тело приятной бодростью и силой. Ощущение было такое, словно где-то в глубине живота действительно расцвел, распуская нежные розовые лепестки, священный цветок лотоса.
Елисей повторил мое действие, опасливо косясь при этом то на дверной проем, в котором минуту назад топталась причудливая табуретка, то на гигантского серого кота, расположившегося за спиной гадалки на подоконнике. Его хвост свешивался с окна и лениво раскачивался из стороны в сторону, иногда задевая занавеску и заставляя ее колыхаться, создавая впечатление затаившегося за пологом силуэта.
Кажется, это действовало моему соседу на нервы.
Когда дне чашки оставались практически одни только чаинки, гадалка жестом приказала нам остановиться и первой забрала чашку Елисея. Я видела, как он весь напрягся, пытаясь разглядеть, что же она там заметила. Ведьма обхватила ладонями чашку, грея ее, как птенца, что-то неслышно зашептала и принялась наклонять ее из стороны в стороны, взбалтывая содержимое на дне каким-то одной лишь ей известным порядком. У женщины было много колец и золотых браслетов, тяжело звеневших при каждом движении ее рук.
Гадалка покачала головой, отрывая глаза от чашки, и серьезно и, как мне показалось, сочувствующе посмотрела на Елисея.
– Сломанное кольцо... Дурной знак. Знак расстроенных чувств и потерянной души. Признак разбитого сердца...
Елисей слушал и с каждым словом все больше морщил лицо, как будто примерялся проглотить лимон за раз.
– И что мне теперь делать? – спросил он.
Гадалка отрицательно покачала головой.
– Ты никогда не полюбишь человека, – жестко, равнодушно, как судебный вердикт, вынесла она. – И человек... не сможет тебя полюбить взаимно... Особенно та девушка.
Она – тому свидетель. Она знает...
Я не сразу сообразила, что ведьма указывает на меня.
– Я?.. – в замешательстве переспросила я. Но тут вспомнила про кольцо, найденное днем Алоизием. Кажется, оно было припрятано у меня в кармане...
...В тусклом свете граненый камень в так же притягивал взгляд, завораживая переливающимся в глубине фиолетовыми и белыми клубами тумана. Ведьма удовлетворенно кивнула, увидев подтверждение своих слов.
– Что это?
– Это кольцо с аметистом я подарил своей девушке в честь нашей помолвки, – объяснил Елисей, глядя в пол и теребя угол расшитой золотыми нитками подушки. – Но в тот вечер она сказала, что больше не хочет со мной быть и между нами все кончено. Понимаешь, просто так – вдруг!.. После трех лет вместе, после моего предложения. Я просто не понимаю... Все кончено. И нет никакой причины...
«Вот так и пуговица...» – озадаченно подумала я, не зная, куда теперь деть находку.
Только по-настоящему значимые, а потом неоправданно забытые вещи сами собой попадают в Астрал. То, что когда-то было кому-то очень дорого, а потом внезапно потеряло свою ценность. Мы можем бесконечно долго хранить свои детские рисунки и игрушки на антресолях, но они остаются там только пока человек о них помнит. Как только воспоминания становятся не нужны, когда их задвигают на самые задворки памяти, в один прекрасный день можно обнаружить вместо забитых антресолей пустой голый шкаф, покрытый пылью и паутиной...
Все молчали.
– А у тебя что? – Елисей решительно прервал затянувшуюся напряженную паузу и наклонился, стараясь заглянуть в мою чашку.
Я взболтнула остатки жидкости с плавающими в ней чаинками и пригляделась. На дне отчетливо вырисовывался маленький изогнуты силуэт с четырьмя когтистыми лапками и плоско обточенной головкой с высунутыми языком. Сужающийся к кончику чешуйчатый хвост полукругом обвивал тело, словно стараясь заключить его в кольцо.
Как бы оберегая...
– Ящерица? Что это значит? – парень смотрел по очереди на меня и на гадалку.
– Ящерица. Древний символ магической одаренности, контакта с потусторонним миров. Также символ тайной жизни, – пожала она плечами. – Все легко. Просто твоя подружка – оборотень. Неполный, конечно, только в Астрале, но сути это не отменяет. Такое иногда бывает, когда...
Гадалка не успела договорить, когда внезапно внезапно со скамейки у стены послышался громкий переливчатый всхрап.
Куча из одеял зашаталась, опасно заваливаясь вбок, и гнусавый мужской голос протянул неотчетливо, словно сквозь сон:
– Эвриала, дай бутылку!.. Ну да-а-й, а? – мне показалось, что ведьма напряженно замерла, а потом попыталась сделать вид, что ничего не расслышала, но молчание не помогло. – Я же знаю, что у тебя есть. Вчера сама от меня прятала.
Хозяйка побледнела, потом покраснела, а потом сделалась каменная. Я перевела взгляд с неподвижно замершего лица на лавку.
Среди вороха одеял, прислонившись к стене и свесив вниз ноги в закатанных по колено засаленных штанах, сидел бородатый мужичок.
Как и всякий домовик, он был низкого роста, приземистый и крепкий, с большими руками, одетый в расшитую косоворотку и в берестяных лаптях на босу ногу. Из пухлых румяных щек круглой картошкой торчал нос, губы расплывались в широкой улыбке. Взгляд был затуманенный и бойкий. Домовой бродил им по присутствующим, как бы пытаясь определить, действительно ли это разные существа или у него просто троится в глазах.
Затем его взгляд напоролся на рассерженный взгляд Эвриалы, и мужичок произнес медленно и раздельно, старательно выговаривая слова:
– Дай... ик... бутылку... Именины же... ик... у меня...
Его мучила нестерпимая икота, и он слегка подпрыгивал на скамейке, каждый раз покачиваясь и норовя упасть на пол, но количество настойчивости в голосе от этого нисколько не убавлялось.
– Не ври! В феврале у тебя именины! (7) – внезапно взвилась ведьма и вскочила, едва не задев коленом угол маленького столика. Чашки вздрогнули, обиженно звякнув. Мы с Елисеем тоже вскочили.
– Же-на! – проговорил домовой и стукнул кулачком по скамейке. – Цыц! Я тебе покажу, кто в доме Хозяин!
У ведьмы оскорбленно вытянулось лицо.
– Сейчас-сейчас, – угрожающе зашипела она, ощупью ища вокруг что-нибудь, чем можно было запустить. – Сейчас ты у меня все покажешь... Сейчас я только с посетителями закончу и так тебе покажу!.. – она начала оттеснять нас из комнаты, на ходу еще что-то выкрикивая гневно, но никто уже не слушал.
– Нам не нужно знать прошлое или будущее, – торопливо заговорила я, пока нас выталкивали в коридор. – Мне нужно всего лишь отправить Елисея назад, домой, вот и все!..
Из комнаты неслось протяжно и капризно:
– Только не превращай опять в камень, у меня поясницу потом весь день ломит!..
– Ничего не знаю! – уперев руки в бока, гадалка перегородила мне дорогу, одновременно оттесняя в сторону двери. – Я этим не занимаюсь. И вообще, – волосы на голове женщины пришли в заметное движение, пытаясь выбраться из-под стягивающей их косынки. – Вы не по записи. А у меня, между прочим, тоже своя семья, свои дела!
– Но...
– Ничем не могу помочь! До свидания! Приходите как-нибудь в другой раз. В другое полнолуние на другую Вальпургиеву ночь.
– Но когда же это так?
– Лет через десять, – коротко бросила гадалка.
Дверь перед моим носом захлопнулась, щелкнул замок, как-то разом перекрывая все звуки внутри квартиры.
Несколько секунд я еще непонимающе глядела на гладкую глянцевую поверхность дерева, еще пытаясь найти нужные слова, чтобы уговорить ведьму хоть как-то помочь нам, пока из забытьи меня не вывел знакомый голос:
– Привет! Кто это с тобой?..