Издревле, гора Маьт-Лоам была сакральным местом для ингушей. И не удивительно, что на ее вершинах и склонах сосредоточенна масса святилищ . К примеру такие как: Маьт- Села, Маьтар- Даьла, Сусон- Даьла, Дик- Села, Бейни- Села.
Археолог и этнограф Л. П. Семенов, исследовавший эти места в первой половине XX века, после перечисления этих сооружений пишет что, «На праздник Мятцила- передает со слов информатора Семенов, приходили так же жители- селений Чми и Саниба.<...> Эти памятники построены ингушами.<...>Последним жрецом святилищ Столовой горы был Эльмурза Мехтиев из селения Фалхан. Празднество на Столовой горе во всей полноте совершалось до начала 70-хгодов прошлого века.[1]”.
А то что близ живущие осетины, частично посещали ингушские религиозные празднества, подчеркивает культурное влияние ингушей на осетин. Так же как были потребителями башенной культуры ингушей[2][3][4].
И было бы абсурдным полагать, что посещение обрядов ингушей, новообращенными соседями, дает им право претендовать на авторство религиозного культа, храм и гору на которой он воздвигнут.
Эта вялотекущая но методичная экспансия и притязания на ингушские земли, начались не вчера. Надо полагать началось это одновременно с походом Тимрюка Идаровича на Центральный Кавказ в 1562 году. Это было общее вытеснение с равнины, в том числе из Санибанского, Даргавского и др. ущелий, западных территорий ингушей. Это же подтверждают и осетинские предания, где фигурируют эпонимы Тага и Курт[5], которые шли за кабардинцами (совместно с ногайскими мурзами и казаками), под предводительством Темрюка Идаровича. Именно об этом времени и повествует в ингушская героическая Илли «Махкинана», записанная в 1875 году в с. Гилате (Гвилети):
«Кто хочет послушать
Тот пусть же внимает,
Что песня нам скажет
Про время былое,
Про жизнь наших предков,
Про участь народа.
Когда это было – никто не упомнит…
Должно быть ЛЕТ ТРИСТА НАЗАД.
Народ наш в то время богатый,
Живучи в долине Доксольджи,
Размножился быстро ДО гор Ачалукских,
И жил бы доселе, если б не дьявол,
Которому стало досадно,
Что людям привольно живется…[6]»
1875 минус примерно 300 лет, получаем поход Темрюка..
К середине 18 века, осетины уже добрались до левобережья Терека, то есть вытеснили ингушей из Санибанского и Даргавского ущелий, за правую сторону. По архивным данным, в 1756 году границей между ингушами и осетинами была река Терек:
«1756 году июня 15 числа называемой народ кишты, а кабардинцы по своему языку называют макалы, в собрании их было посреди межи, коя у них межа с осетинцами, по *берегу реки Терека [7]».
Это не значит, что мы смирились с оккупацией левобережья Терека осетинами, но 1756 и последующие годы важны для прояснения ситуации по городу Буро- Гlала (Владикавказ). Так как чуть позже, на правобережье Терека, то есть на территории ингушей, заложат крепость. И с 1756 (а тем более ранние периоды, когда граница между ингушами и осетинами пролегала намного западнее, за территорией Куртатинского и Тагаурского ущелий) и до основания крепости, на правом берегу нет осетинских селений.
Далее мы имеем карту уже 1783 года, составленную географом и картографом Географического Департамента, Иоганном Трескотом (Джон Трускот)- «Карта представляющая Кубань»[8]. Как мы можем убедиться, в правобережье Терека и при реке Г1алми (Камбилеевка), располагаются только ингушские селения, под общим названием «Унгушевские деревни». Эта карта важна тем, что составлена по данным на 1783 год, еще до того, как русские годом позже заложат крепость Владикавказ. И мы можем наблюдать на ней так же, отсутствие каких либо осетинских селений по правую сторону Терека.
И уже через год, как справедливо отмечает историк П. Бутков « для связи кавказской линіи съ Грузіею, въ 1784 году построена отрядомъ войскъ крепость у Терека, при входе въ ущелье Кавказскихъ горъ, при ингушевской деревне Зауръ, и названа Владикавказомъ[9]”
В связи с очевидностью факта постройки крепости на земле ингушей и значимости в данном контексте селения Заур, делаются попытки поставить под сомнение принадлежность этого населенного пункта ингушам. Один из выдвигаемых аргументов, сообщение Клапрота, в котором он признавая с. Заур ингушским, позволяет себе называть его так же осетинским. И в обоснование этой идеи, приводит якобы количественный перевес осетин в нем проживающем на тот момент[10]. Такая интерпретация права на собственность, на наш взгляд, не выдерживает критики. Если даже допустить, что на 1807 год, там проживало 51% осетин, то это никак не значит, что право на собственность селения и землю, можно считать осетинскими.
В целом же сообщение Клапрота информативно. Он так же описывает ингушскую, высокую конусообразную башню в районе Саурова (Заур). Вероятно это именно тот галуан (башня) , с высоты которой генерал Талмачев, будучи приглашенный в гости ингушами, осмотрел местность и выбрал место для постройки крепости:
«10 марта 1784 года отряд в составе трех батальонов пехоты, шести сотен казаков и восьми орудий переплыл на правый берег Терека и стал бивуаком возле опушки рощи Заур при селении ингушей того же названия. 11 марта отряду была назначена дневка. В этот день к нему явилась депутация из соседних селений ингушей: Заур, Тоти и Темурки. Начальник отряда генерал-аншеф Толмачев 2-ой был приглашен вечером в гости в старинный галуан рода Гудантовых. Здесь, с высоты галуана, он со штабом обозрел окрестность и выбрал место будущего укрепления. На другой день в день памяти святого Симеона было заложено укрепление и названо Владикавказ, состоялся парад войск и произведен по тогдашнему уставу при заложении фонтеции салют в 21 выстрел. Невиданное торжество привлекло массу туземцев и всем им был предложен скромный обед.[11]»
И что бы развеять возможные домыслы об административной и этнической принадлежности с. Заур, обратимся к архивному материалу за 1780 год. В описи ингушских и осетинских селений, есть только одно с названием Заугова (Заурова), и находится в уезде ингушей, рядом с другими известными селениями Шалха (Шолхи), Агниурт (Ахки- Юрт), Мецхали и др.[12].
И возвращаясь к культовой горе Маьт — Лоам, к архаике ее смыслов и значимости для ингушей в прошлом, к этимологии слова "Мат", хочется процитировать слова Али Хашагульгова, приведенные Ахметом Куркиевым:
«Большой знаток ингушского языка, писатель Али Хашагульгов говорил мне, что в старину ингуши при встрече обращались друг к другу: «Матмаккхал мичад шун?» Максимально адекватный перевод этого вопроса на русский язык будет выглядеть примерно так: «Где ваши корни (родина, родной край)?[13]».
________________________________________________
Источники:
1. Семенов. Археологические и этнографические
разыскания в Ингушетии в 1925 — 1932 годах. 1963, стр. 73
2. А. Скачков. Газ. «Терские ведомости». 1905, № 36, стр. 3
3. Кокиев. О раскопках в осетинской области// Архив ЛОИА АН СССР ф-2 оп.1 д. 207
4. М. Туганов. Литературное наследие. Орджоникидзе 1977, стр. 54-55
5. Тменов. Проблемы этнографии осетин. 1989, стр. 125
6. Газ. «Кавказ», 1895., № 98
7. Блиев. Русско-осетинские отношения в XVIII веке - том 1 – 1976, стр. 394
8. Карта региона Кубань. Mappa sistens regionem Cuban. Сост. И.Ф. Трескот. Язык – латынь. Вырез. К. Фролов. (на русском). Декоративная карта, гравирована на меди (офорт, резец). Раскраска акварелью эпохи. СПб. 1783г. 1 лист гравюра.
9. Бутков П. Г. Матеріалы для новой исторіи Кавказа с 1722-го по 1803 год. СПб., 1869. Ч. II, с. 165, 166
10. Ю. Клапрот. Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах. Нальчик 2008, стр. 307
11. Каменский, под литературным псевдонимом «Бывалый». Прошлое Владикавказа// Газ. «Терские ведомости», 1911, № 71
12. Блиев. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Том 2. Орджоникидзе 1984, стр. 392
13. А. Куркиев. Нахи и древнейшие цивилизованные народы Ближнего Востока: реконструкция этногенетических и лингвистических связей по зарубежным источникам.// Литературная Ингушетия: Литературно-художественный и общественно-политический журнал. N 4(14) /2000. Назрань 2000.
Фото традиционно, Тимура Агирова.