Светлячок полюбил мотылька. С первого взгляда. Как только увидел её на лесной опушке в окружении подружек, хорошеньких мотылёчков. Стояла тёплая майская ночь. Бледная, похожая на головку сыра, луна тоскливо взирала с небес на омытую росой землю. В воздухе смешались ароматы цветов и трав… Их тончайшие, прозрачные точно слюда, крылышки нежно купались в лунном свете. Восторг неба. Может ли, что-нибудь сравниться с ним?!..
Очарованный, Светлячок, смотрел на мотылька не отрывая глаз. Она была юным, беспечным и прелестнейшим созданием. Но порхая с цветка на цветок, и смеясь, это создание не замечало беднягу. «Да и как можно разглядеть его, – серого, унылого и невзрачного – на фоне ЕЁ блеска и великолепия!?» — размышлял светлячок. Ему стало ещё грустнее. Он сидел в густой листве молодого орешника аки крот в норе и не смел высунутся наружу.
А группа танцоров меж тем приближалась.
– Ой, что это!.. – воскликнула Мона, увидав в ветвях огонёк. Маленький, но необычайно яркий. – Ты звёздочка, упавшая с небес?
– Нет. – ответил светлячок.
«Её глаза сияют словно звёзды. Далёкие и прекрасные…»
– Кто ты? И почему сидишь здесь такой грустный?
– Я светлячок. Зовут меня Светлик. А грустный я потому, что потерялся… Я новенький. Жил в другой части леса. Сюда переехал недавно. Мы с друзьями играли в прятки, я увлёкся… хотел лучше спрятаться! И вот результат: заблудился.
Светлячок в смущении развёл лапки в стороны. Ветви орешника угрожающе затрещали; подпрыгнув, тот не удержался на месте, и, кубарем скатился вниз. Через секунду жук уже лежал на земле, распластанный и погребенный ворохом листвы, а его мгновенно обступили мотылёчки.
Издали все глядели на нового знакомого с любопытством, однако подойти ближе никто не осмеливался. Так они молчали и глядели. Глядели и молчали.Первой опомнилась Мона: «Неужели, Светлик ранен!?»
Покинув подруг, красавица села рядом с ним и осторожно дотронулась. Зелёная гора зашевелилась и со стоном приподнялась. Листья конфетти раскидало по земле.
«Эй, ты как?» — с тревогой спросила Мона. Светлячок ухватился за предложенную ею лапку. Через мгновение он встал и, отряхнувшись, уверенно сказал:
– Нормально. Цел. Голова немножко болит.
Сзади послышались сдавленное хихиканье. Светлячок с недоумением посмотрел на Мону. Та пожав плечами, мол «чего это они?», повернулась к нему спиной. Хватаясь за животики, мотыльки показывали на светлячка, к макушке которого прилип мокрый листик, а он стоял спокойно и даже не подозревал об этом. Заметив «треуголку», Мона не удержалась от смешка. Тогда жук понял, что причина веселья кроется в нём. Светлик принялся ощупывать ощупывать свою голову, и, помимо вскочившей шишки, обнаружил там какой-то предмет. Быстро сорвав с головы, он задумчиво покрутил находку в лапках и... рассмеялся! Светлик представил до чего глупо и нелепо выглядел со стороны. Но тут ему вдруг вспомнился дом, улыбка его померкла.
– Не огорчайся. – утешала Мона, поняв его мысли – Я и девочки поможем тебе. Правда, девочки?
Хорошенькие мотылёчки усердно закивали.
– Вспомни, пожалуйста, что находится около твоего дома. По какой тропинке вы шли, когда начали игру? Где шли?..
Вопросы и советы посыпались горохом на бедную головушку Светлика. Завязался горячий спор о том, куда идти: какое выбрать направление? Но им всё-таки удалось договориться. По пути честная компания встретила товарищей Светлика. Те очень обрадовались, ведь жуки-светляки долго искали и уже отчаялись найти пропавшего. Дальше они пошли вместе. Вскоре показался домик Светлика. Настал черёд прощаться. Поблагодарив мотыльков, Светлик собирался уйти спать, как внезапно вспомнил о нечто нужном.
– Постой! — крикнул он мотылькам.Мона обернулась. Мотыльки уставились на Светлика.
– Я не знаю твоего имени. Смогу ли я увидеть тебя снова, когда-нибудь?
– Конечно! Приходи завтра на поляну, возле которой растёт орешник. Мы там каждый вечер с подружками собираемся. Можешь, и друзей привести: у нас игры, хороводы, чай с маковыми кренделями, плюшками и земляничное варенье. Приходи. Я буду ждать.
– Я обязательно приду. – пообещал Светлик.
– Пока. – махнула на прощанье лапкой красавица, исчезая рассветной вышине.
Лишь вдогонку полетели слова: "И кстати, меня зовут Мона!.."
Светлячок ещё немножко постоял, глядя на розовеющее небо, а потом ушёл домой. На его мордочке расцветала мечтательная улыбка.
Прошёл месяц. Светлик и Мона виделись каждый день: иногда вместе с друзьями, иногда – наедине. Мона привыкла к Светлику. Она чувствовала себя приятно рядом с ним. «Более весёлого и интересного собеседника среди моих знакомых, пожалуй, и не сыщешь». – украдкой сравнивала она. Светлик же просто весь лучился от счастья. Казалось, их идиллию нельзя разрушить, если бы...
В роковой час на опушке царил гам В лес пришли туристы, разбили на ночь лагерь. Ребята поставили палатки, разожгли костёр, вытащили из рюкзаков котелок, посуду, и, грея на огне немудрёный ужин, затянули под бренчание гитары песню. Мона со Светликом гуляли около стоянки. Звуки музыки и отблеск пламени привлекли внимание любопытного мотылька.
– Между стволов деревьев что-то сверкает. Как чудесно! Давай подлетим, посмотрим?
– Мона, погоди! Вдруг там ловушка!?..
Мотылёк и не услышала предостережения друга: не дождавшись его смело ринулась вперёд и полетела на свет. Ни Моне, ни её подружкам никогда не доводилось видеть огня, поэтому глупышка не ведала о грозившей ей беде. Светлячок спешил догнать беглянку, но где угнаться за ней! Коротенькие, слабенькие крылышки жука едва ли приспособлены для головокружительных полётов. Он быстро выдохся и отстал....На поляне сидели странные двуногие-двурукие великаны, ели странную еду и пели странные песни. Иногда они вставали и подбрасывали охапку сухих веток в кучу, окружённую ореолом таинственного, и, чуть подрагивающего на ветру света. Среди сияния Мона различила силуэт танцора. Ах, что это был за танец!.. Сколько энергии, грации и страсти выражалось в нём. Длинные, разметавшиеся по спине волосы незнакомца напоминали осенний клён, а глаза – две крупных спелых ягоды шиповника. Алый взор пронизывал пространство магнетизмом, рождая в душе необъяснимый трепет, восхищение, желание следовать за ним на край земли и бежать от него без оглядки.
– Кто ты? – дрожа сказала Мона.
– Я лорд-маг Пламя, повелитель Огненной Страны.
– Чего ты хочешь?
– Ступай ко мне, не бойся. Я хочу наградить тебя.
Мотылёк зависла в воздухе, в нерешительности смотря на протянутую незнакомцем ладонь.
«Доверься мне, прелестное дитя, и я открою тебе сокровеннейшую из тайн Вселенной». – вкрадчивым голосом сулил незнакомец. – «Иди ко мне! Ко мне... ко мне».
Одурманенная сладкими речами, Мона не понимала, когда сделала взмах крыльями. Затем другой. Пока не очутилась в объятиях Пламени. Но вместо ласкового касания она испытала жгучую боль. Мотылёк закричала, в попытке выбраться из плена. Поздно. Огонь цепко удерживал жертву; крылья опалил жар и они сгорели. Мона падала в костёр. Сквозь её скованный ужасом и болью разум вторгся дьявольский, исполненный торжества со злорадством хохот. Это смеялся повелитель Огненной Страны. Двуногие-двурукие великаны тоже услышали жуткие звуки; но им чудилось, будто филин ухает да ветер трещит, гуляя в кроне деревьев. Человек редко обращает внимание на события у него под носом.
– Наивный мотылёк. Вот моя тайна: огонь пожирает всё, что встречает на своём пути, растя и увеличивая мощь! – ликовал Повелитель.
«Какая я глупая! Не послушала совета Светлика, и теперь расплачиваюсь за беззаботность». – корила себя Мона. – Так мне и надо». Мотылёк находилась на грани обморока, внезапно ощутив чьи-то надёжные крепкие объятия. Её подхватили в воздух, отталкивая от костра.
– Мона! Нет! Я спасу тебя, любимая. – разнёсся над лесом отчаянный крик.
Пламя яростно шипело, сопротивлялось, норовя ухватить храбреца за ногу и помешать ему спасти несчастную. Но не родился ещё способный противостоять истине, вере и любящему сердцу. Именно любовь дала слабому, невзрачному светлячку огромную силу. Он победил. Коварный Повелитель Огненной Страны остался в дураках. Не стерпев оскорбления, Его Величество вспыхнул, и с громким треском провалился в глубь земных недр. Он ушёл в место, вход куда заказан лишь гномам да саламандрам; где в вечном мраке бурлят лавовые реки и бьют снопами ржаных искр, плавясь, металлы.
В изнеможении Светлик опустился с ношей вниз. Внизу галдели и суетились у погасшего огня туристы. Напрасно старались они: сколько дров ни подбрасывали, сколько спичек ни извели – костёр не горел. Светлик лежал на влажной от росы траве, прижавшись бочком к возлюбленной, и, задрав голову к небу, глядел на звёзды. От едкого дыма резало глаза, ныла нога, а сознание... словно покрылось мутной плёнкой, готовое отключится. Но светлячок упрямо продолжал смотреть вверх, твердя: «Только не закрывать глаза. Главное, не закрывать глаза... Сейчас полежу и встану».
«Ой!» – послышался над его ухом тихий возглас Моны. Пришедшей в себя и благодарившей героя.
Их обнаружили ранним утром. Горизонт окрасился малиновой полосой. Тревогу подняли не сразу: светлячки считали, что те у мотылёчков, мотылёчки – у светлячков. До дома порога Моны влюблённые не доковыляли, буквально, десятка шагов. Рухнули прямо на дороге мокрые, грязные, смертельно уставшие, но – к величайшей радости друзей – живые. Жуки улетели звать доктора Шмеля, а мотыльки промыли им раны. Которые оказались не такие серьёзные, как полагали: Светлик вывихнул и слегка обжёг ногу; Мона отделалась многочисленными, но пустяковыми травмами кроме спины. Спина очень болела и чесалась. Доктор Шмель перебинтовал пациентов и смазал ожоги пахучей целебной мазью, чтобы лучше заживали. Пока Мона выздоравливала, Светлик старался проводить рядом с ней больше времени. Он переживал за неё. Сказать любимой, что роскошные, волшебные, усеянные алмазной пыльцой крылья превратились в лохмотья? Её краса, жизнь, свобода... Нет. Признание убило бы Мону. Она постоянно расспрашивала о них. «Всё хорошо». – врали друзья, а Светлик со стыдом прятал глаза. Он ощущал себя беспомощным, жалким и ничтожным. Мона грезила о дне, когда доктор позволит летать. Ну разве, ей скажешь!? Эх...
Солнце клонилось к закату. Мотылёк сидела подле окошка и со скукой взирала на медленно таявший летний день. Думы в её симпатичной головке блуждали явно невесёлые: она частенько вздыхала и хмурилась. Где Светлик? – гадала мотылёк. Вечером должны снять бинты. И она опять увидит свои нежные, переливчатые, точно лунная дорожка, крылышки!.. За три дня его поведение изменилось до неузнаваемости. С ним неладное: уходит неизвестно куда, приходит неизвестно когда. Угрюмый. Сердитый. Уставший. Интересно, чего он скрывает? Может, хоть сегодня разъяснится... «Не прогуляться ли мне? Всё равно, доктор Шмель и подружки только через полчаса прилетят». – решила Мона, спускаясь с крылечка уютного кремового домика с синей черепицей на крыше. Домик стоял у корней молодой сосёнки, рядом протекал живописный ручей. К нему мотылёк и отправилась.
На заре, у запертой двери дома Моны толпились шумные гости. А самой хозяйки было нигде не видать. «Куда подевалась Мона?» – спрашивали они друг у друга. И не найдя ответа, в растерянности пожимали плечами. Увлечённые разговором, мотыльки пропустили появление двух новых персонажей (то есть, конечно, они не новые. Это я к слову пишу). Впереди важно и гордо, – подобно кораблю рассекающему морские просторы, – двигался одетый в белый медицинский халат доктор Шмель; а за ним шёл скромно Светлик, неся в лапках большую перевязанную лентой коробку. Он держал её настолько бережно, словно внутри лежала хрустальная ваза.
– Что происходит? – пресёк творившийся хаос громкий голос. Поднявшись на крыльцо, говоривший аккуратно положил коробку на пол и обвёл взглядом двор. Взгляд он имел серьёзный и строгий: мотыльки мигом притихли. – Где Мона?
Светлячок вопросительно посмотрел на доктора, стоявшего ближе к нему. Шмель с недоумением пожал плечами. Тогда Светлик вновь обратился к мотылёчкам. Не успели мотыльки ответить – из лесу раздался испуганный девичий крик. Светлячок опрометью кинулся в ту сторону; за ним еле-еле поспевая, – по пятам – следовал доктор с остальными. Он прибежал к ручью. Мона сидела на корточках у лениво журчащей воды, глядя на отражение. Из глаз её капали слёзы, а на берегу на песке валялись бинты да горстка серой трухи. Едва завидев её, мотыльки воскликнули «О!» и встали на месте с открытыми ртами. Друзья очень смутились. Даже учёный и степенный доктор Шмель растерялся, и, поначалу не сообразил чего от него требуется. И только Светлик не утратил присутствия мужества:
– Не печалься. Мир не так плох, как нам порою кажется. – сказал он, дотронувшись до плеча Моны.
От его простых, искренних слов Мона чувствовала тепло на душе, и, поневоле успокаивалась.
– Но как мне не плакать? – спросила она, повернув к нему зарёванную мордашку.
– Я не могу летать.
– Ну, это горе поправимо. – ободряюще подмигнул ей светлячок. – Жди здесь. Я скоро. – и оставив возлюбленную на попечение доктора и хлопотавших подруг, исчез в чаще. Минут через пять он вернулся. Запыхавшийся, но довольный. В лапах светлячка еле умещалась большая нарядная коробка с лентой.
– Вот! – демонстративно положил вещь у её ног и отошёл.
От удивления Мона даже прекратила совсем плакать.
– Что там?
– Открой и увидишь.
Мона опасливо покосилась на коробку, но азарт в итоге победил. Если её друзей распирало любопытство, надо ли говорить про неё!? Развязав непослушными от нетерпения лапками бант, сняла крышку... и присутствующие обомлели. На дне коробки хранилась пара мягких и лёгких, похожих на пух одуванчика крылышек. Они надевались на спину с помощью узкого изящного пояса, который был намертво приклеен ним. Из обитателей леса Мона знала одного, способного плести такие тонкие и прочные нити, и изготовить такой твёрдый клей. Паука-ткача звали Чёрным Далием. Он был уже старик, но при упоминании его имени тряслись от страха от мала до велика. Язвительные, кичащиеся своим ядовитым жалом осы – и те сторонились его логова. Угодить в лапы к Далию боялись, пуще птичьих клюва и когтей; от птицы можно улететь или затаится в ветвях дерева и траве, а из паучьих сетей – не выберешься вовек.
– Это невозможно. – прошептала Мона.
– Нет ничего невозможного для того, кто стремится. – возразил Светлик с лукавой улыбочкой.
Кровь заиграла в мотыльке молодым вином. Поддавшись порыву, на глазах изумлённых друзей Мона подскочила к нему и, поцеловала. Обнимая милую, светлячок и не слышал, не замечал ничего вокруг; эмоции переполняли его сердечко до краёв и он испугался: как-бы оно, чего доброго, не лопнуло от избытка! Светлик прервал поцелуй и с напряжением всматривался в глаза Моны. Он безмолвно искал в них нечто. То, без чего его жизнь утрачивала смысл.... и не верил. Но кроткий и ласковый взгляд Моны не лгал, он сиял ярче солнышка.
– Мона, я...
– Я знаю. Я тебя тоже люблю.
Толпа с восторгом зааплодировала, глядя на взмывшие на небо две хрупких фигурки. Они танцевали среди загорающихся звёзд долго-долго, подобно снежинкам, изредка садясь передохнуть немного на цветы: жёлтые, голубые, фиалковые, бледно-розовые и оранжевые... Любые. Кроме красных.
А потом на поляне устроили грандиозный пир, на который собрался лесной народ. На нём присутствовал и доктор Шмель с женой, детишками и множеством родни из улья. Гуляли все. Не пригласили только Далия. Мону и гостей безумно интересовало, как же Светлик обманул лютого злодея и добыл материал для крыльев, но говорить на эту тему он отказался. И лишь временами, пока никто не видит, загадочно улыбался.
За кадром.
– Смастеришь их? Что тебе стоит!?..
Рассерженное сопение.
– Ну, пожалуйста!.. Она мечтает летать!
– Я ведь знаю, у тебя доброе сердце. – надрывался светлячок, стоя в пыльном тесном жилище, с потолка до пола заваленным различным хламом и книгами вперемешку с фантиками от съеденных конфет. У стены, в свободном от бардака (удивительно, да?) углу, сидел на скамеечке и плёл макраме гигантский чёрный паук.
– Я бочонок мёду принесу. Целый. – искушал голос Светлика. – Пчёлка, жена Шмеля, о-очень вкусный медок из клевера готовит! Просто усики оближешь. – на скамейке заёрзали, но от работы не отвлеклись.
– Хорошо, я уйду. – после продолжительного молчания так и не удостоившись согласия, заключил жук. И сгорбившись, уныло побрёл к выходу.
Из угла раздалось ироничное хмыканье.
– … Но помни: ты и твоя совесть остаётесь здесь!! И не жалуйся потом, что она тебя мучит. – на уже пороге в отчаянии бросил Светлик. Его собеседник закатил кверху четыре пары бусинок-глаз и застонал.
– Ладно-ладно. Выручу. Только отстань от меня!!! – ворчал паук. – На кой я тебя, вообще, спасал!?.. И откуда ты взялся на мою голову? Любитель гулять в непогоду. Приключений ему захотелось! Дома ему скучно! Нормальные, порядочные насекомые ночью в туман по лесу не шляются – а спят. И дурниной не орут: «Спасите!» И под ноги старательно смотрят. И в овраги не проваливаются.
Несколько дней назад Светлик, как обычно, поздним вечером возвращался домой от Моны. Погода творилась прескверная: промозгло, сыро... Брр! Над землёй стелился плотным белым молоком туман. Светлячок шёл по чаще, погружённый в свои думы. Он мало обращал внимания куда наступает, поэтому не заметил, как сбился с тропы и упал в овраг. Глубокий и со скользкими стенками. Крылья его намокли и слиплись: сколько ни пытался, выбраться без постороннего вмешательства Светлик не мог. Но на удачу место, куда упал светлячок, располагалось, как раз недалече от «логова злодея». Далий услышал крики и вытащил его. Проводил к себе, обсушил, напоил чаем из самовара и накормил вкусными ватрушками. Вот так они и познакомились. Может, когда-либо в молодости паук и разбойничал, но теперь на склоне лет присмирел: занимался вязанием да ел ягоды, грибочки, орехи. А ещё обожал сладости. Они были его единственной слабостью.
– Правда?.. Поможешь?
– Ага. – ответил Далий. – Только ты уж им ничегошеньки не сказывай: репутацию мне не порть. – и подумав, добавил. – Мёдику принеси.
– Само собой!
Партнёры горячо пожали друг другу лапы.
Март 2015 г.