Глава четвёртая. Подземелье ордена Белых Наблюдателей.
Приятного чтения)
В это солнечное время дня погода наконец-то смилостивилась, и дождь прекратился. На небосводе не было видно ни облачка, что радовало Ронэмила, который давно не видел дневного света. Из далёкой булочной до них, шедших по городу, долетел приятно-нежный аромат выпечки; оба захотели поесть и на ходу перекусили вяленым мясом, прихваченным одноглазым со столовой.
Идя по залитому солнцем Горбри, они молчали, каждый думая о своём. Вельмол, перешагивая лужу, мимолётно глянул в своего друга, который шёл и щупал свою руку. Лицо его было озадаченным, он не знал, как относиться к тому, что это рука не его, а чужого, мёртвого человека.
– Не предавай этому значения, – как бы догадавшись, сказал Вельмол, – Я и сам не знаю, хорошо это, или плохо.
– Да, чем больше думаю, тем больше сомневаюсь, – отозвался Ронэмил.
Попав в просторы Деревянного квартала Вельмол подметил, что сгоревшие дома уж давно снесли, и вместо них начали строить временные хижины для бедняков. Это его удивило, потому как он знал, что корона могла просто плюнут на нищих и ничего не делать.
Протискиваясь через тесные переплетения улиц, Ронэмил единственным глазом оглядывал редкие деревянные двухэтажки, заросшие виноградными лозами, которые буквально поглотили своими ветвями строения.
– Как у тебя с наблюдателями? – спросил Ронэмил.
– О, знал бы ты, через что мне пришлось пройти... Но всё позади, я им ничего не должен.
– Зная этих гадин, я рад, что у тебя с ними всё покончено.
– Я, кстати, недавно видел Эрия...
Ронэмил оглядел его с подозрением.
– Ну сына Сури. Сури-то помнишь? – продолжил Вельмол.
– Помню, и как он?
– Он однажды наведался ко мне домой, в мою таверну...
– У тебя есть своя таверна? – присвистнул Ронэмил. – Шутишь?
– Нет, это правда. Так вот, однажды он пришёл ко мне, и говорит, что меня ждёт сам владыка Нишлин. Это их главарь, мерзкое старое существо, весь покрытый кореньями и корой.
– Ну-ну, рассказывай, – ответил одноглазый.
– И оказалось, что у наблюдателей огромные подземные ходы, прямо катакомбы по всему Горбри и даже за его пределами. Так вот, идём мы с Эрием по лесу, подходим к невысокой горе, и он открывает в этом лесу проход, этакую каменную дверь, и там...
– Врёшь, – отозвался Ронэмил с улыбкой.
– Я не вру, ты же знаешь.
– Тогда докажи, – заинтересованно подхватил тот.
– Ты хочешь, чтобы я показал тебе тот ход?
– Хм. Я хочу тайком к ним пробраться и посмотреть, чем они живут.
– Ты явно перегрелся на солнце. Забудь.
– Струсил? – спросил Ронэмил, громко хохоча.
– Я не трушу, просто это глупо.
– Ну тогда я тебе не верю.
Упрямство Ронэмила всё же доконало Вельмолу, и потому он хоть и нехотя, но согласился показать ему подземный ход к наблюдателям.
Выйдя с Деревянного квартала, миновав главные ворота Горбри, они и дальше продолжали оживлённо спорить, но уже о другом.
Одноглазый хотел во что бы то ни стало побывать в подземелье наблюдателей и увидеть того самого Нишлина, который немало его заинтересовал, потому как по описаю чернобородого этого владыку мало что роднило с человеком. Слово за слово, они не без труда договорились проникнуть внутрь, но дали друг другу слово держаться тихо и осторожно.
-------------------------------------
Дальнейший их путь держался по ухабистой дороге, по обе стороны которой разлеглись вширь золотистые поля с пшеницей и звёздчатыми, высокими подсолнухами, так и тянущихся к солнцу. Чернобородый и одноглазый шли не торопясь, у них наконец-то за долгое время появилась возможность излить друг другу душу, чему они оба были рады.
Улучив момент, пропустив повозку с бочками, они поравнялись и Вельмол сердечно сказал:
– Прости меня за то, что раньше втянул тебя в бой против короны.
– Ты хотел как лучше. На время и стало как нельзя лучше, народ Горбри зажил вольно, только вот, что-то не получилось.
– У короны везде свои люди. У них крепкая хватка и как будто бы всегда есть план против заговорщиков. В общем, просто извини меня.
– Я тебя понял. Да и нечего тут извиняться, я тогда поддержал тебя – разве я мог поступить по-иному?
– Зная тебя, понимаю, что нет.
Чуть погодя на улице стало темнеть и начал задувать неприятный ветер в спину. Ронэмил оглянулся по сторонам и увидел поля с цветущим картофелем, с белыми и сиреневыми нежными цветочками; подумав о цветах, одноглазый вспомнил свою Катрону и то, как он теперь будет рад вновь воссоединиться с ней.
Вельмол специально вывел друга к распутью и показал кованное обозначение, указывающее наверх в гору, на утёс. В темени Ронэмил с трудом прочитал название, и его лицо расплылось в искренней улыбке. На сердце у него была неподдельная радость за друга.
Одноглазый растроганно сказал:
– «Пальчики оближешь?» Я бы не смог придумать лучше.
– Придумал мой младший сын, Самон. Он сейчас ухаживает за стадом баранов. У него это хорошо получается.
– Когда ты успел обзавестись младшим? Я что-то пропустил?
– И многое, старина, к сожалению многое... – ответил Вельмол грустно.
Подавшись в сторону леса, одноглазый и чернобородый вошли в густую чащу хвойного леса, где рос запашистый папоротник, приятно щекочущий ноздри. Ронэмил с силой чихнул, рассмешив тем самым Вельмола, который чуть было не спотыкался о могучие корни, выступающие из-под земли.
Некоторое время они шли в полутьме, затем оба моментально замерли, услышав впереди нехорошие звуки.
Одноглазый указал на сосну, по которой друг за дружкой гонялись белки, нервно подёргивая хвостиками. Они сплетались в драке, нервозно пищали, боролись за шишку, что упала на землю.
Впереди Вельмол с трудом разглядел невысокую гору и уверенной поступью направился к ней; за ним, чуть боязно и часто озираясь по сторонам шёл попятам Ронэмил, который пару раз проверил наличие кинжала в ножнах.
Чернобородый подошёл к гладкой отвесной стене, и закрыв глаза, начал вспоминать, что нужно сделать, чтобы стена отошла в сторону. Некоторое время он стоял молчал и отмахиваясь от расспросов друга.
Вспомнив нужное, он по-детски подпрыгнул и сказал строгим голосом:
– Повинуйся мне, покорись, откройся.
В это же время он протянул вперёд четыре пальца правой руки и гладко погладил ими по ещё тёплому камню.
Дверь с первого раза не поддалась; Вельмол нахмурил брови и проделал то же самое ещё два раза, и, когда ничего не произошло, Ронэмил уже было хотел уйти, громко фыркнув. Но специфическая дверь медленно, как бы нехотя поползла под землю с неприятным скрипом камня о камень.
– Ох зря мы это, – сказал Вельмол, ступая внутрь подземелья, – Плохая это идея, отвязавшись от наблюдателей проникать к ним внутрь.
– Не дрейфь, осмотримся, я увижу твоего страшного Нишлина, и моментально поверю всем твоим рассказам.
– Л-а-адн-о-о, – нехотя протянул чернобородый.
Спустившись по крутым ступеням вниз, Вельмол взял настенный факел, постоял с ним, думая, что некоторое время можно идти с зажжённым огнищем, и поджёг его с помощью кремня. Чернобородый шёл впереди, обходя завалы, и за ним следовал его давний друг, перепрыгивающий глубокие ямы, вслушивающийся в гулкие и бахающие шумы падающих камней в других тоннелях. Ему здесь не нравилось, но при этом он испытывал остро-разыгравшийся азарт, – ему уж очень хотело увидеть существо, которое по описанию чернобородого сильно отличалось от человека.
Они бочком пролазили в наполовину обвалившиеся тоннели, иногда наскоро разгребали его; Вельмол точно помнил куда нужно идти, и видя, что его друг настроен решительно, упорно шёл вперёд, освящая путь факелом.
Спустились ещё глубже и оказались в настоящих катакомбах, где на стенах высились погребальные ниши, в которых громоздились каменные гробы в трещинах; Вельмол, указав на них факелам, сказал, что всё это наблюдатели. От его слов одноглазый только присвистнул и нахмурился.
Наконец, спустя продолжительное время скитания в полутьме, где витал тяжёлый, спёртый воздух, они вышли к развилке, где находились четыре тоннеля. Вспомнив, куда надо идти, Вельмол направился в самый левый из них. Далее им пришлось с разбега перепрыгивать глубокую впадину, конец которой скрывала непроглядная тьма.
Чем дальше они шли, тем настороженнее держался одноглазый, часто смахивая крупицы влаги со лба. Он облизывал сухие сморщенные губы, не подавал вида что нервничает, и всё же чернобородый знал, что его друг издавна недолюбливает подземелья из-за разных и прескверных слухов и сказаний о них.
Спустя какое-то время они уткнулись в тупик.
Вельмол поднёс факел к гладкой стене и увидел крючковатые, таинственные иероглифы, начертанные на плите. Он затушил факел, аккуратно положил его на пол и, проделав ритуал, тихо нашептав нужные слова, дверь поддалась. Вельмол кивнул Ронэмилу, и тот молча понял, что теперь стоит держаться тихо.
Пригнувшись, они чуть ли не ползком начали пробираться вперёд, держась друг друга. Впереди был чернобородый, одноглазый спрятался рядом за высокую колонну и оглядел обширный зал.
Ронэмил разглядел многочисленные толстые колонны, упёршиеся в сводчатый потолок, с которого свисали люстры на толстых цепях, освящая светом толстых свечей всю залу. Ещё раз взглянув на потолок, он приметил, что там располагался утончённый барельеф, на котором запечатлён старый, позабытый Горбри и таинства язычников Мазларов, стоящих в курганах.
Он припомнил тот самый собор, под которым он и Вельмол не раз вели заговорщические беседы и невольно загрустил, видя то, как этот грозный собор выглядел раньше, до того, как над ним надругались.
Повернув голову, он увидел в конце зала высокие ступени, ведущие к тёмно-матовому каменному трону; вот только на нём никто не восседал, и это немало встревожило чернобородого, который переглянулся с другом и нахмурился.
В этом месте они заметили трёх наблюдателей, остальные почему-то отсутствовали, что было странно, потому как в этом месте Вельмол был два раза, и всегда в этом зале восседал владыка и находились между собой переговаривающиеся толпы наблюдателей, облачённых в длиннополые мантии белых оттенков.
Не привлекая внимания они пропустили наблюдателя, который зажёг свечи, и мигом кинулись к скамья, спрятавшись за ними. Выглянув из-за спинки Вельмол вспомнил, что был только в этой зале, и потому тихо прошептал:
– Честно сказать, я без понятия, где может быть Нишлин. Я был только в этом зале.
– Ничего, поищем, – отозвался одноглазый, подмигнув, – Должен же я тебе поверить, так?
Вельмол улыбнулся и уже сам почувствовал азарт и то, как раньше они бок о бок проникали под завесой ночи в лагеря противников.
Передвигаясь вдоль длинной скамейки, откуда был прекрасно виден трон, они обошли пол зала держась в тени спинок (ползком, на четвереньках).
Вельмол слышал сзади себя пыхтящего Ронэмила, которому, видать, было в тяжесть столь долго держась то в приседе, то ползком на четвереньках, а то и вовсе скрываться в тени закутков.
Подняв голову из-за скамьи, чернобородый моментально втянул голову обратно, так как в его сторону смотрел наблюдатель.
Спустя минуту он вновь осмотрелся и, кивнув одноглазому, мигом тихой поступью спрятался в тени колонны. Ронэмил и сам моментально среагировал и подбежал, встав рядом. Вытерев пот со лба он улыбнулся Вельмол, и тот, осмотревшись по сторонам, дал дёру в конец зала. Друг моментально побежал за ним; оглядываясь назад, он видел, что головы наблюдателей повёрнуты, к счастью, в другую сторону.
Вдруг, Ронэмил на бегу ничего не успел понять; он почувствовал, как его резко схватили за руку и мигом втянули в бок. Одноглазый чуть было не упал, но увидел перед собой строгое лицо чернобородого, держащего у губ указательный палец. Вельмол молча показал пальцем на то, что немало удивило, а затем и испугало Ронэмила.
Он, в тени колонны, увидел широкую залу, в центре которой на постаменте высился неизвестная ему, будто бы стеклянная переливающаяся сфера, внутри которой было что-то непонятное. Осмотревшись по сторонам, одноглазый подметил огромную толпу наблюдателей, сидящих на коленях, раскачивающихся то взад, то вперёд. В центре, как понял Ронэмил, и находился Нишлин, существо, у которого вместо мускулов под мантией выступали тугие ветви, а вместо кожи была серо-бурая кора.
Уже то малое, что он увидел, вселило в него трепет, и он тут же, посмотрев на чернобородого закивал, шёпотом добавив:
– Теперь я тебе полностью верю. Во всём.
Вельмол довольно улыбнулся, как вдруг, земля дрогнула и сферический круг в центре комнаты обагрился, помутнел.
Словно подталкиваемые внутренним позывом, они рискнули и подползли чуть поближе, прячась за каменную плиту с крючковатыми иероглифами.
Сфера как будто бы увеличилась в размере и начала дрожать. Внутри неё Ронэмил увидел нечеловеческое лицо, вид которого ему совсем не понравился. У существа высились три рога на лбу, и него были обвислые, будто бы мёртвые уши и строго-нахмуренное, чуть ли не злое лицо.
У другого существа, которое появилось чуть погодя, было вытянутое вперёд лицо без губ и носа, и могучие, будто бы каменные брови.
Третий не заставил себя ждать, у него на всё лицо был единственный глаз, из которого лился янтарный свет. Его взор был спокоен, с виду казалось, что этот был наиболее мудрым существом среди трёх.
Как только эти три существа показались наблюдатели незамедлительно начали взывать к ним о некоей силе; они неистово кричали, молили, дёргались из стороны в сторону, как самые ярые фанатики.
Тут-то в голову чернобородого и пришла мысль, что эти существа и есть те самые наниматели, о которых ему однажды сказал Терат.
Три существа взирали сквозь мутно-стеклянную сферу свысока, глядя равнодушно на наблюдателей, которые отвешивали поклоны, вовсю галдели о силе. Ронэмил увидел, как из толпы коленопреклонённых встал владыка Нишлин, под чьими дымчатыми рукавами были деревянные, длинные кисти и тонкие пальцы.
Нишлин подошёл поближе к стеклянной сфере, откинул капюшон и Вельмол увидел, как у владыки сзади черепа медленно извивались корни, наподобие волос.
Чернобородый и одноглазый с трудом верили в увиденное, им было до жути интересно, что же будет дальше, и смогут ли существа из стеклянной сферы нарушить нагрянувшую тишину?
Владыка наблюдателей подошёл поближе к постаменту, где высилась сфера, преклонил колено, опустил голову и заговорил шипящим, низким голосом:
– Все мы сердечно рады, что сегодняшним днём нам не без труда удалось связаться. Простите меня и моих слуг, жертв становится искать всё труднее.
Безносое существо с могучими бровями понимающе кивнуло и утробно произнесло:
– В скором времени грядут перемены, и мы этому рады.
Одноглазое существо подалось вперёд к сфере и зловеще взвыло:
– Я и они сами это придумали. Нам нужны новые жертвы, чтобы выбраться из этого тёмного мира. Здесь мы слабеем.
Трёхрогое существо громогласно пророкотало на весь зал, сотрясая своды потолка:
– Мы трое решили устроить войну между Лерилем и нейтралитетом. Из неё должны выйти только сильнейшие.
Существа некоторое время помолчали, придирчиво оглядели коленопреклонённых и в один голос прошипели:
– Мы впитаем в себя людские страдания, горе, смерти, и сможем почувствовать себя живыми. За поддержку мы даруем вам силу и знания. Обещанное – воплотиться.
Нишлин встал во весь рост, раскинул руки врозь и радостно проговорил:
– Мы сделаем всё, чтобы началась война между Лерилем и нейтральной стороной. Где надо подкупим, где нужно смажем, где необходимо надавим.
Три существа оглядели друг друга со зловещими ухмылками, обменялись кивками и в один голос, сливающийся в строго-командный рокот произнесли:
– В течение недели должна начаться война. Мы напустим на короля Лериля жуткие видения и вселим в него злобу на всех нейтральцев и на саму королеву Солацину.
Существа приблизили головы вплотную к стеклянной сфере.
Вельмол с Ронэмилом, будучи немало удивленными услышанному, смогли в деталях рассмотреть мерзкие лица и тела этих трёх существ, которые начали судорожно подёргиваться.
Каждый из наблюдателей встал во весь рост, откинул капюшоны и простёр руки кверху. Чуть погодя одноглазый еле увидел, как из сферы начал изливаться некий радужный свет, который как будто проникал прямиков в тела каждому наблюдателю.
Вельмол стоял прячась за каменной плитой и не верил услышанному. Он был озадачен, и даже в чём-то радовался, что ему довелось узнать о роковом событии. Разжевал свою губу до крови, вспотел, вновь почувствовал то, сколько лишений может пасть на народы, вовлечённые в войну.
Перед его глазами вновь предстали ужасающие смерти неповинных, поджоги хиленьких домишек, разорения семейных хибар и их имущества.
Руки чернобородого затряслись и он, задыхаясь, по-настоящему разозлился. Это видел одноглазый, понимая его мысли.
Ронэмилу не хотел себе признавать, но ему тоже не понравилось услышанное, потому как он подметил из этих слов, что война может коснуться его и любимой, а также семьи друга.
Отвесив поклоны, впитав в себя чужеродную таинственную энергию, три существа выслушивали просьбы Нишлина, как вдруг, тот у кого было три рога на лбу, принюхался и поморщился. Он оглядел каждого из собравшихся и прогудел:
– Тут что-то не так...
Существо с одним глазом подалось вперёд и из его широко раскрытого глаза излучилось светло-бардовое свечение, которое гуляло по комнате в направлении его взора. Остановившись на каменной плите оно прищурилось и спросило:
– Что это там?
Могучие каменные брови третьего существа полезли на лоб, он медленно поднял свою когтистую руку и утробно проговорило:
– Те люди не должны были нас слышать...
Каждый из наблюдателей посмотрел в сторону бардового света. Вельмол попятился назад, видя, как на него медленно начали идти одетые в мантии люди. Ронэмил же среагировал незамедлительно: у него была лишая мыслишка полезть в бой, но, видя как их было много, мигом развернул своего друга и подтолкнул вперёд к тронному залу со словами:
– Мы с ними не совладаем, бежим!
Чернобородого дважды не было смысла просить, он мигом побежал за одноглазым, слыша позади ускоренный топот.
Вельмол бежал что есть сил. Он не желал быть пойманным и это его как бы подгоняло, добавляло сил. Вслед за Ронэмилом он добежал до тронного зала и, резко развернувшись на пятках, чуть не заскользил по плиточному полу, но друг мигом помог ему выровняться и подтолкнул вперёд себя, прокричав:
– Не оглядывайся, просто беги!
Обогнув колонну и сбив с ног встревоженного наблюдателя, Вельмол перепрыгнул через него и понёсся к проходу в катакомбы.
Мигом забежав в тоннель, чернобородый развернулся и прикоснулся к стене четырьмя пальцами, сказав:
– Повинуйся мне, покорись...
Но он не успел договорить, как на него кинулся наблюдатель, впиваясь глазами в глаза. Ронэмил с силой пнул противника под рёбра и помог Вельмолу подняться. Чернобородый зло ругнулся, сожалея, что не успел закрыть дверь; он что есть силы побежал по извилистым, тёмным катакомбам наверх.
В воздухе застоялась сырость. Не было видно ничего, но отчётливо был слышен настойчивый топот приближающихся ног; обернувшись на мгновение, одноглазый увидел, как сзади бегут люди с факелами. Проклиная всё на свете, он горько усмехнулся, а Вельмол, услышав ругательство, прокричал с улыбкой:
– У меня есть идея как от них избавиться!
Оба друга упорно бежали вверх, петляя по извилистым катакомбам, периодически запинаясь и ударяясь о стены с погребальными нишами. Выбежав вперёд из тоннеля, выйдя на длинную поверхность подпираемую опорками, они оба подняли голову вверх и обрадовались увиденному: сверху в скалах виднелся просвет. Вспомнив об этом месте и подметив в нём одну особенность, Вельмол подбежал к завалу и начал с силой ударять топором по потолочной балке, удерживающей тоннель.
Ронэмил, помогая ему ногами, ударяя сапогами по подпорке расхохотался и сказал:
– Нас может накрыть...
– Даже если и так – это лучше, чем быть пойманными!
Вельмол с силой обрушил последний замах по балке, перебил её и услышал грохот земли над головой. Пробегая вперёд, он нанёс ещё один яростный удар по другой балке, которую пинал одноглазый. Отбежав в сторону, они оглянулись назад и увидели толпу наблюдателей, кричащих проклятия.
Как на зло, обвала не последовало, и Ронэмил с силой принялся орать, а Вельмол, догадавшись что тот делает, также неистово заорал, сотрясая воздух своим яростным, могучим голосом.
Землю тряхнуло. Сверху послышались падения камней друг на друга; грунт поддался и с силой обрушился, с дребезгом завалив проход прямо перед наблюдателями, которые чуть было не добежали до них.
Отбежав подальше от завала земли и камней, надышавшись пыли, они кашляли и обеспокоенно вздыхали, радуясь своей удаче и находчивости.
Вельмол посмотрел на своего друга, тот ему улыбнулся и они молча, крепко обнялись. У одноглазого дрогнул подбородок, он понимал, что им очень свезло спастись, и это был счастливейший день. Но вдруг он отстранился и сказал:
– Ты понимаешь, что это коснётся и нас и наши семьи?
Идя дальше по тоннелю, Вельмол некоторое время молчал. Он на ощупь нашёл в темноте настенный факел, зажёг его и ответил:
– Именно это меня и пробрало. Я видел, как спокойно и счастливо живёт прибережная деревушка Докри, и я не хочу позволить ей быть поглощённой войной, которая посеет только смерть и разорения.
– А я же не хочу, чтобы это затронуло мою семью! – бойко отозвался Ронэмил.
– Я тоже этого не хочу и не знаю, что делать.
Ступая в полутьме по катакомбам, они петляли, сворачивали и обходили мелкие завалы, переступали через павшие наземь гробы и шли упорно дальше, к свету, к воздуху, к свободе из мрака.
Выйдя на поверхность, они смогли вздохнуть полной грудью. К их немало удивлению был рассвет, а значит, они пробыли в подземелье всю ночь.
Оба были вымотаны и на нервах, обоим требовался отдых, но в голове была нехорошая мысль: скоро война.
Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)