Гнев на милость
Пятое марта, год одна тысяча девятьсот пятьдесят третий.
В центре станицы по радио сообщили, что страну постигло большое горе: умер великий вождь,Иосиф Виссарионович Сталин!
Бабушка, узнав об этом, как-то отнеслась к известию спокойно, не было в ней ни радости, ни горя.
Соседи по очереди посещали ее и все горько плакали, сокрушались, как же теперь будут они жить.
Бабушка на их всхлипывания спокойно отвечала: Была бы шея, ярмо, найдется!
- Да что ты, Ивановна, ты о чем говоришь, ведь умер Сталин!
- Да по мне, так и печалиться не надо, я, что при Сталине жила в бедноте, что без него не разбогатею.
Приехал отец. Он был очень расстроен известием о смерти Сталина, матери своей он говорил: Понимаете, мы в бой шли со словами: «За Родину, за Сталина!», для нас он был, как свет в окне, у меня орденские книжки подписаны его рукой!
Сталин с первых дней после окончания войны занялся восстановлением разрушенного хозяйства в стране.
Ведь если не восстановить сельское хозяйство и промышленность, мы никогда не вырвемся из нищеты!- говорил он народу.
- Может ты и прав, сынок, только я столько плохого о нем слышала и от людей, и от своей внучки Настеньки, что считаю его душегубом.
- А вы меньше слушайте, чего говорят пустобрехи! Не было бы Сталина, вряд ли мы победили бы фашистов!
Бабушка сменила гнев на милость и предложила помянуть вождя кутьей, украшенной карамелью, припрятанной на всякий случай.
Наступил мой день рождения!
Бабушка подготовилась к нему основательно: испекла в печи четыре пирога - с фасолью, сухофруктами, капустой и картошкой.
Приехал мой папа, привез шелковую ленту, необыкновенно для меня красивую, бабушка вплела мне ее в косичку, завязала бантиком.
Радости моей не было предела!
После праздничного обеда отец уехал, а к нам привезли обгоревшего мужчину, он кричал, матерился от сильной боли.
Бабушка вышла к нему.
У него было обожжено лицо и выглядело коричневой маской, а кожа на руках обуглилась.
Бабушка спросила, как его зовут, и начала читать молитву, а затем заговор.
Через несколько минут мужчина успокоился и уснул, а бабушка все читала и читала молитвы. Его перенесли в хату, положили на топчан, а он спал крепким сном.
Бабушка, читая молитвы, перевязала ему руки, предварительно смазав их мазью, смазала жиром лицо.
Здесь и пригодились гусиные перышки, ведь они безболезненно прикасались к обгоревшему телу.
Утром мужчина проснулся.
- Ну как ты себя чувствуешь?- спросила его бабушка.
- Хорошо, тело не болит и не жжет.
- Ну и, слава Богу, вот тебе мазь, будешь смазывать ею руки и лицо утром и вечером. От ожога через неделю и следа не останется.
Так и вышло.
Дней через десять он приехал к бабушке, привез целую бричку арбузов со своей бахчи.
Лицо и руки у него были чистые, от ожога, действительно, не осталось и следа.
Вечером, поужинав, мы легли спать, я на печи, бабушка, как всегда, на кровати.
Пригревшись, я уснула, а проснулась оттого, что кто-то царапался в дверь.
Я разбудила бабушку.
- Это, наверное, кот пришел на ужин, сейчас пойду, открою дверь.
Набросив на плечи полушалок, бабушка пошла, открывать дверь. Вместо кота на пороге стоял юродивый Афанасий.
– Тебе чего, божий человек?- спросила бабушка. Он что-то непонятное забормотал и выставил вперед свою ногу.
Бабушка зажгла лампу, заправленную керосином, подождала, пока разгорится фитиль и поднесла ее к ноге Афанасия.
Большой палец на ноге его вздулся и посинел. Бабушка завела юродивого из сенцев в комнату.
- Садись,- показала она ему на лавку.
Налила из еще не остывшего чугуна воды, вымыла Афанасию ноги, протерла и стала внимательно рассматривать палец.
– Порезал ты его, Афанасий, в ранку попала грязь, вот и прикинулось болеть. Ведь ты с ранней весны и считай до мороза ходишь босиком!
- Он не всегда был таким,- рассказывала мне потом бабушка,- до войны учил детишек в школе, а началась война, будь она проклята, ушел на фронт, воевал, пришел только через три года после ее окончания.
Лежал, лечился то в одном, то в другом госпитале.
И везде его оперировали, были тяжелые ранения в грудь и голову. Вот таким он и появился в станице.
Родители к тому времени, безвременно ушли из жизни, а ну такое узнать о единственном сыне.
В свою хату жить Афанасий не пошел, поселился на окраине станицы в избушке, похожей на курятник.
Днем сидел и грелся на солнышке на завалинке, под забором, а с наступлением темноты уходил в свою избушку.
Из военкомата к нему приходили не один раз, он был награжден тремя орденами и несколькими медалями.
Хотели ему вручить еще один орден, который не смогли своевременно вручить из-за его болезни.
Но глядя на то, что он не реагирует на их посещения, чиновники из военкомата перестали ему докучать.
Пенсию ему определили военную, но он ее не получал, не хотел или не понимал, зачем это.
Решили установить над ним опекунство, приходил человек, приносил ему продукты, покупал одежду.
Но Афанасий из продуктов оставлял для себя краюху хлеба да пару луковиц, вот и вся его еда.
Остальное раздавал детям. Всех пожилых женщин звал мамой, вот и мою бабушку тоже называл мамой.
Бабушка, сломив лист у алоэ, счистила на тряпицу его мякоть и приложила к пальцу Афанасия.
Мне велела лечь спать на топчан, а Афанасию предложила залезать на печь.
Но перед этим бабушка налила в чашку воды, положила туда кусок сахара и накрошила хлеба.
- Ешь тюрю, Афанасий, ты, небось, голодный.
- Нет,- ответил он,- Афанасий ел хлеб и лук.
- Но ничего, покушай и у меня, сейчас пост, так что кушай постное.
Афанасий взял деревянную ложку и съел из чашки все, до крошечки, оставив чистой посуду.
- Ну а теперь полезай на печь. Он стал показывать на топчан, но бабушка настояла на своем, и он, кряхтя, забрался на печь.
-Тебе надо согреться, косточки погреть, а то не ровен час, еще заболеешь.
Он лег, бабушка дала ему под голову свою старенькую плюшку из черного бархата.
Утром Афанасий снова показал ногу бабушке.
- Уже лучше,- сказала она,- но ты опять сейчас пойдешь голой ногой в грязь, вот возьми калоши, обуй, все ж предохранишь ногу от заражения.
Афанасий послушался бабушкиного совета, после перевязки пальца обул калоши и ушел домой.
-Люди в станице стали замечать: что ни скажет Афанасий, все сбывается,- рассказывала бабушка.
- Потянулся к нему народ. Пришла женщина с сыном, говорит, что завтра суд, прислали повестку, а сын не виноват, преступления не совершал!
Афанасий схватил из рук матери повестку и бросил в горящую печь, выкрикивая: Телеграмма до Бога, телеграмма до Бога!
Повестка сгорела, а женщине он сказал: иди с Богом, мать, все будет хорошо. На следующий день состоялся суд, парня признали невиновным.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ