Попутчик

ПОПУТЧИК
Рассказ / Проза
Эту историю о том как он посадил свою жену рассказал один шофер.



Виктор Семенович возвращался домой после трехнедельной отлучки. Отпуск, который почти полностью, оставалась лишь неделя отдыха, он провел в своей родной деревне, у матери. Давно не мог к ней выбраться. Жену к свекрови не затащишь и поэтому когда отпуска  у них совпадали, она уговаривала мужа ехать к морю. За годы совместной жизни побывали они  и на Черном, и на Балтике и просто в дома отдыха и санатории ездили, а вот к матери заглянуть, чтобы погостить подольше, все было недосуг.   

И не то, что он у нее совсем не бывал, бывал конечно, но только на  коротке, наскоком. Приедут с женой, детишек Кольку с Вовкой оставят бабушке под присмотр, а сами на юга или еще куда нибудь. Мать конечно уговаривала отпуск у нее провести, но Катерина, жена то есть, ни в какую, хочу на море и все тут. До скандалов доходило, когда Виктор Семенович делал попытки упросить ее погостить в деревне подольше, но Катерина на своем стояла твердо и он сдавшись, соглашался.   
А сыновья лето в деревне проводили с удовольствием. Пару раз прокатились с папой и мамой в Сочи еще маленькими, а затем всегда просились на лето к бабуле. А что, лес рядом, речка, друзья по которым здорово скучали в городе. Возвращались под мамино крыло до черноты загоревшими, с выгоревшими волосами и пятками похожими на верблюжьи-такие мозоли себе набивали от беготни босиком, в захлеб рассказывали какую рыбу ловили в речке, какие ягоды собирали в пойменных лугах и вообще, как здорово спать на сеновале.   
Виктора Семеновича тоже, как и пацанов, тянуло на родину, спокойная сельская жизнь, климат среднего Поволжья, а воздух какой-он пьянил после отравленного выхлопными газами автомобилей городского, им дышать, что родниковую воду пить взамен хлорированной из под крана. Все это успокаивало, а жара, курортная суета и толчея на море к концу отпуска начинали бесить и домой он обычно возвращался сердитым на весь мир, а на жену в особенности.   
Но в этом году он схитрил, решил отдохнуть в свое удовольствие и поэтому узнав, когда будет отпуск у Катерины, поговорив с начальством, свой перенес на месяц раньше и как Катя ни просила уладить вопрос с отпуском, чтобы отдыхать им в одно время и вновь куда нибудь съездить, не соглашался, уперлось мол начальство, производственная необходимость мол и на работе он как ведущий инженер будет нужен как раз во время отпуска жены.   
Мать, которой уже было под семьдесят, не могла нарадоваться приезду сына, ублажала как могла, а он с удовольствием занимался хозяйством, изгороди подправил, которые еще отец покойный устанавливал, а самое главное, съездив в райцентр встретился с одноклассником, Игорехой Мансуровым, он сечас руководил газовой службой района, и теперь его по кличке" Мансур" называли лишь за глаза, а звали уважительно, Игорь Сергеевич. Распив с ним бутылочку коньяка за встречу, Виктор Семенович уладил вопрос с установкой газового котла и отопления в доме матери и когда все это быстренько сделали направленные Мансуровым рабочие, она довольная хвалилась сыном перед соседками и тем, что наконец закончилась морока с дровами, с таким отоплением их и надо то лишь для бани и русской печи, ломать которую она категорически отказалась, мало ли как мол жизнь повернется, да и вкуснее щей из печи ничего нет. С дровами тоже Виктор Семёнович, или Витюша, как ласково называла его мать, проблему решил, купил в лесхозе машину уже наколотых и дождавшись когда их привезут и свалят у двора, сложил в акуратную поленицу под навесом у сарая. Мать стоя на крыльце, теребя фартук коричневыми от загара, натруженными руками, любовалась спорой работой, хоть и погрузневшего слегка, но все еще ловкого в движениях сына и в который раз повторяла, что вот мол внуки совсем перестали навещать ее, раньше почитай каждое лето тут, в деревне проводили, а сейчас не дождаться никак.   
– Что же поделаешь мама, оба армию отслужили, оба в институтах учаться, теперь у них свои дела, свои заботы. У нас с Катериной и то редко бывают. Да ты мама не переживай, глядишь и правнуки скоро народятся, опять у тебя тут весело будет -успокаивал её Виктор Семёнович.
   
– Ой дожить бы Витюша – качала седой головой мать.   

– Доживём мама, мы с тобой ещё крепкие, обязательно доживем!   
Сейчас, сидя в купе скорого поезда, он с тихой улыбкой смотрел на уплывающие и остающиеся далеко позади в туманной дымке поля и перелески, будки путевых обходчиков и деревеньки, то почти в плотную стоявшие к железной дороге, а то едва видневшиеся у горизонта. Те, что были близко проносились в вагонном окне мигом, моргнул и нет, а те, дальние уплывали медленно и ещё долго притягивали взгляд. Виктор Семёнович наблюдая за этим калейдоскопом, думал о том, что его родная деревня, оставшаяся там, далеко за горизонтом не исчезнет, будет всегда стоять перед глазами.   
Деревня и мама, с ласковой улыбкой наблюдающая за ним с крыльца.   
В купе кроме Виктора Семоновича находились ещё двое пассажиров, светловолосый парень лет двадцати пяти, безпрестанно тыкающий пальцем в лежащий на колене дорогой смартфон и угрюмого вида мужчина, который сжав тонкие губы, как и Виктор Семёнович не отрываясь смотрел в окно.   
Между тем за окном начинало темнеть. Сосед -попутчик повернув к Виктору Семеновичу худощавое, с резкими чертами лицо, проведя по нему сверху вниз, словно стряхивая что-то, такой же худой как и лицо, но крепкой, тёмной от загара рукой предложил:   
–Ну что мужики, давайте знакомиться, меня Михаилом зовут.   
Он уже не выглядел таким угрюмым, морщины на лбу немного разгладились, отвернувшись от окна, сосед словно сбросил с себя и оставил в темноте наступающей ночи тяжёлый груз, от которого было муторно на душе и сдавливало сердце.   
–Виктор – представился Виктор Семёнович и пожал протянутую через столик руку Михаила.   
– А тебя молодой как величать?   
– повернув коротко стриженную темноволосую, но обильно присыпанную сединой голову в сторону парня, продолжавшего самозабвенно колдовать в смартфоне, спросил он.   
– А? Меня? Меня Виталик зовут- наконец-то оторвался от дорогой игрушки молодой попутчик.   
– Ты что там колдуешь Виталя? 
Смотрю как сел в вагон, так все в телефоне своём, оторваться никак не можешь 
– Да я с девушкой своей переписываюсь, вот в гости к ней еду- ответил смущенно Виталик.   
– В гостиии – протянул Михаил:   
– А девушка тебе как, здравствуй и прощай, или невеста? – продолжал он допрашивать парня.   
– Невеста, Олей зовут, позвала с родителями знакомиться.   
– Ты погляди Виктор, нынешняя молодежь оказывается тоже иногда приличия соблюдает, вишь ты, с родителями поехал знакомиться, а не как большинство сейчас, захотели -сошлись, захотели- разошлись, живут понимаешь не рассписанные. А девушка то хоть хорошая?   
– Хорошая, была бы не хорошей свататься не поехал бы! -пошутил, улыбнувшись полными губами парень.   
– Мы с ней в институте познакомились, учились вместе, ну не совсем вместе, она на два курса младше, а в этом году она тоже диплом защитила и вот- решили пожениться.   
– Да а а?! Молодец! Как вижу с головой ты дружишь! Все у тебя по порядку, по полочкам разложено, но только смотри-не прогадай, до свадьбы они все хороши, ласковые да послушные, а распишешся и смирная кобылка может норовистой оказаться!   
Сказав это, Михаил враз посуровел лицом и замолчав, вновь отвернулся к окну, за которым, словно вынырнув из преисподней, с диким воем и грохотом несся встречный состав. Доселе ритмично отсчитывающий версты- километры на стыках рельс перестук колёс их поезда смешался с перестуком встречного и не стало мелодии движения по железной дороге, наступила какафония звуков, как в оркестровой яме, когда музыканты перед началом спектакля настраивают свои инструменты, только во сто крат громче и безобразней.   
Когда слившиеся в одну сплошную линию ярко освещеные окна вагонов встречного прогрохотали, исчезнув так-же неожиданно, как и возникли в темени наступившей ночи, Виталик, обидевшись за свою девушку парировал с вызовом :   
–Оля не такая! – и насупив светлые брови строго посмотрел на Михаила, а тот не оборачиваясь пробурчал со злой усмешкой себе под нос тихо, так что расслышать это смог только сидевший напротив Виктор Семёнович :   
– Не такая! Я жду трамвая!   
Виктор Семёнович удивлённо взглянув на Михаила, что это с мужиком, что он парня достаёт, решил разрядить обстановку и улыбнувшись стал распрашивать Виталика в каком городе живёт его девушка, где он работает и между ними потихоньку завязалась непринужденная беседа, какая бывает только в поездах, когда попутчики за короткое время становятся закадычными друзьями, делятся тем что накипело на душе, при расставании обмениваются адресами, чтобы после, как поётся в песне" каждый пошёл своею дорогой, а поезд пошёл своей ", забыть друг о друге навсегда.      
Михаил, пока Виктор Семёнович беседовал с Виталиком, продолжал хмурясь смотреть в тёмное вагонное окно и лишь изредка косил глазами из под нависших бровей в их сторону. При этом, если взглядом цеплял парня, то губы его, сжатые в одну сплошную линию начинали кривиться в снисходительно-презрительной усмешке, а на Виктора Семеновича смотрел строго, но спокойно. Виктор Семёнович наблюдая за этим как видно крепко битым жизнью мужиком, понимал, что – то с ним не так, грызёт его какая-то болячка изнутри, гложет ему душу, не зря он и к Виталику цепляется и в тёмном квадрате окна высматривает одно ему ведомое. 

– Виктор, а давай по маленькой, за знакомство. А? – повернув голову от окна к соседу – попутчику вдруг предложил Михаил. В глазах его при этом было что-то такое, что Виктор Семёнович, употреблявший спиртное не часто, а тем более в дороге, не решился отказать. 

– У меня коньячишко есть, вроде хороший – продолжал Михаил доставая из небольшой синей дорожной сумки, стоявшей у него за спиной поллитровую бутылку азербайджанского коньяка, этикетку которой украшали три гордых звёздочки. 

– С закуской только вот проблема, думал дома выпью- не позаботился о закуске, даже шоколадки не взял. 

– Да ничего Миша, с закуской не проблема, я от матери возвращаюсь, а она как ни отказывался, позаботилась о сыночке, насовала всего полно. А ну Виталик приподнимись, сейчас мы чего нибудь достанем – и когда парень встал, откинул в верх к стенке купе крышку – сиденье и достал из багажного отделения, большой, не в пример сумке Михаила, чемодан на колесиках и застежками-молниями. 

– Ага, что тут у нас – расстегнув молнию он извлек из чрева чемодана политиленовый пакет с продуктами и выложил на столик вареные яйца, огурцы, помидоры, пирожки и курицу, также приготовленную заботливыми мамиными руками сыну в дорогу, в общем все то, чем обычно питаются российские граждане в поездах, когда не хотят или не могут ходить в вагоны- рестораны. 

– Во! Хорошо, а я пойду к проводнику за стаканами схожу – и обладатель коньяка отправился добывать посуду под спиртное. 

– На меня не берите, я пить не буду- огорчил отказом уже открывавшего дверь купе Михаила Виталик. 

– А что так, давай немножко за компанию – обернулся тот к парню. 

– Не е -протянул в ответ Виталик :- мне уже сходить скоро, не хочу с запахом перед Олиными родителями появляться. 

– Ну хозяин – барин, неволить не станем, так Виктор? – глянул он коротко на Виктора Семеновича и не дожидаясь ответа, задвинув за собою дверь, ушёл. 

– Злой он какой-то, этот Михаил, взгляд у него не добрый, Вы бы с ним поосторожней Виктор Семёнович – обратился Виталик к попутчику с предостережением. 
– Ну что ты Виталий, просто у человека неприятности или беда какая случилась- отмахнулся Виктор Семёнович и пригладив с глубокими залысинами седую голову стал колдовать с продуктами, приготовленными для позднего ужина........ 
Через полчаса Виктор Семёнович тепло попрощался с Виталиком. Поезд плавно замедлив ход, бережно передал молодого человека симпатичной девушке, встречавшей возлюбленного на ярко освещенном перроне. Виктор Семёнович с грустной улыбкой наблюдал как молодые люди обнялись, расцеловались, как Виталик подхватил и закружил невесту, а затем они прижавшись друг к другу пошли в сторону здания вокзала. 

– Счастливые-подумал он, переводя взгляд на Михаила, который опершись локтями о столик, плотно сжав губы, также наблюдал за счастливой парой. 

Когда вагон качнуло и поезд стал медленно набирать ход, отдаляясь плавно и от вокзала, и от опьяненных любовью Виталика и Оли, сосед, с которым они теперь в купе остались одни, повернув искажённое гримасой боли лицо, выдохнул : 

–И не оглянулся даже, сопляк! – и было в этом выдохе – стоне столько тоски о чем то пережитом и безвозвратно потеряном, что Виктору Семеновичу стало немного не по себе. 

–Да что с тобой, Миша? То цеплялся к парню, то жалеешь, что он рукой нам с перрона не помахал? У него сейчас в душе такое творится, он кроме Оли своей не видит никого и ничего. Вспомни себя молодого, или не влюблялся никогда!? Я вот например когда свою Катерину встретил и полюбил, а она мне взаимностью ответила, от счастья над землёй парил, ни кто мне не нужен стал, чуть учёбу в институте не забросил. Так вот. 

– Да ладно, ладно Виктор! Бог с ними, с Виталиком и Олей его, может всё у них получится, давай -ка лучше ещё по чуточке выпьем – Михаил в который раз уже за время их знакомства встряхнулся и налил по не многу коньяка в стакан Виктору Семеновичу, а затем себе. 

Выпив Михаил помолчал, а затем впившись взглядом в глаза соседа спросил : 

– А как у тебя сейчас с твоей женой, любовь не остыла- и с иронией продолжил :- Всё ещё паришь над землёй? Или не те уже крылья! 

Виктор Семёнович удивлённо взглянув на Михаила подумал, словно на калькуляторе просчитал, а на самом деле, как у него сейчас с Катериной, парит ли он живя с ней уже долгие годы, счастлив ли? После минутного молчания ответил с нетерпением ждущему этого ответа попутчику : 

А знаешь Миша, парить я может и не парю уже, годы не те, но мы хорошо живём, по прежнему её люблю и уважаю. У нас два взрослых сына, в доме достаток, она у меня хозяйка замечательная, бывает конечно и ссоримся, но это так по мелочам. 

– А вот скажи, в основном ссоры у вас из – за чего происходят? – продолжил допрос Михаил. 

– Как ни странно из -за отдыха – и Виктор Семёнович поведал любопытному соседу о проблеме с морями и курортми, куда из года в год таскала его жена. 

– А вот нынче виноват перед ней – и дополнил рассказ как ему удалось обманув жену отдохнуть в этом году в родных местах у матери. 

– Виктор! – воскликнул протяжно Михаил – Да разве это вина, ведь мать это святое! Сама твоя Катерина виновата, не нужно быть такой упрямой, а то вишь курорты им подавай -реабилитировал он Виктора Семеновича. 

– Ну давай ещё по маленьку – и налил на два пальца в оба стакана. 

Выпили. Виктор Семёнович закусил коньяк курицей, а Михаил молча сидел не притрагиваясь к закуске минут пять. Лицо его вновь закаменело, глаза и так темные стали вообще чёрными и что – то пытались разглядеть в такой же чёрной ночи за стеклом вагонного окна. Затем медленно повернувшись к соседу, помяв лицо пятерней правой руки и набрав в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть с крутого берега в омут растягивая слова чуть не по слогам стал говорить : 

– Твоя вина Витя ни что в сравнении с моей. Я Витя такое сотворил, что во век не отмыться. Он замотал головой, словно пес, стряхивающий с себя воду после купания, схватив бутылку вылил остатки коньяка в свой стакан и жадно выпил, запрокинув голову и дергая кадыком, будто воду в знойный летний день. 

Виктор Семёнович, поперхнуашись закуской, закашлялся и вытерев выступившие слезы рукой, спросил участливо: 

– Да что такое, Миша? 

– Ты вот говоришь живёте счастливо, и дети, и достаток. И у нас с моей тоже всё было. Любовь была, достаток. Детей только не было. Что то по женской части у неё не в порядке. Но нам и вдвоём было хорошо. Я шоферил, она в садике детском работала воспитательницей. Денег хватало, я хорошо зарабатывал. 

Михаил слегка опьянел, замолкал иногда, а потом встряхнув головой, уставясь в глаза попутчика вновь продолжал свою исповедь. 

– У нас всё нормально было, выпивал я редко, она пьяных терпеть не могла. Мы с ней стали подумывать ребеночка из детдома на воспитание взять, но как теперь понимаю я сам всё испортил. Однажды после тяжёлого рейса мы с ребятами в гараже крепко выпили и я домой пьяный пришёл, а она скандал устроила, нет утра дождаться и похмельному вставить, так нет, принялась с пьяным бодаться. А у меня мозги то набекрень, я и врезал разок. У неё глаз сразу заплыл. Она сразу в милицию заявление писать. Пришел участковый, меня под белы руки и в кутузку – семейный хулиган! На следующий день она к судмедэксперту сходила, побои ей там зафиксировали и она в нарсуд, подала жалобу, чтобы меня привлекли к уголовной ответственности за причинение ей телесных повреждений. Ну и привлекли. Я у неё прощения попросил- понимал, что виноват, а не от того, что наказания испугался. Участковый наш пытался нас примирить, но ни в какую, закусила баба удила, не остановить. По этой 112ой статье и не сажали почти никогда, за причинение лёгких телесных повреждений обычно штраф дают или исправ работы. А меня посадили. Год впаяли. И... эх! Судья баба была, пожилая – видно на мужиков злая! Моя- то как приговор услышала – в рёв – да поздно уже, закон обратной силы не имеет! – и заметно захмелевший незакусывавший мужик ударил по столику крепким шоферским кулаком так, что пустая бутылка из под коньяка подпрыгнула словно в испуге и упав на столик скатилась на покачивающийся пол купе. 

– Ну – ну! Миша, что ты! Успокойся! Всякое в жизни бывает! Да ведь и сам признаёшь, что виноват! 

– Признаююю! – Протянул Михаил:- Теперь признаю. А тогда -когда в зоне был, крепко я осерчал, из – за какого -то синяка целый год рукавицы в неволе шить! А ведь я птица вольная – шофёр -дальнобойщик. Я привык чтобы дорога на встречу, чтобы кругом леса и поля, города и посёлки новые! Чтобы вольный ветер свистел в открытом окне! 

Виктор Семёнович сочувственно покачав головой сказал : 

– Да а! Не легко тебе пришлось. А с женой то как сложилось? 

–С ней -то? А что! Приезжала, передачи возила, только замыслил я тогда отомстить ей, очень уж угнетающе на меня заборы, колючка и решетки кругом действовали, тут ещё и сидельцы – товарищи подтрунивали, подсмеивались надо мной, присел мол мужик за что и штрафы не дают! 

– Как это? Отомстить! – Виктор Семёнович покачал головой :- Опять избить что-ли? 

– Ну что я совсем дурак что-ли! Нет мстить нужно с умом, равноценно, да чтобы самому не влипнуть! 

– И что?! – Виктор Семёнович замер с открытым ртом. 

– А то! Сидит она! Еду вот от неё. На свиданку к ней в женскую колонию ездил! – выпалил это попутчик торжествуя, но быстро сник и замолчал, вновь отвернув лицо, как то враз ещё больше потемневшее и постаревшее, к темному окну. 

Виктор Семёнович будто в ступор вошёл. Сидел откинувшись спиной к переборке купе и молча соображал, как это так сильно ненавидеть жену можно, чтобы взять и посадить её в тюрьму? Ну ладно, ну отсидел год! Но ведь сам виноват! Признаёт же что виноват! Да разве это так просто, невинного человека лишить свободы. 

– А ты не наговариваешь на себя Миша, не врешь? – с надеждой, что все сказанное этим подвыпившим человеком не правда, что возвел он на себя напраслину, спросил Виктор Семёнович. 

Михаил, помолчав не много, не отводя глаз от окна, хрипло ответил : 

– Да нет, не вру, не обманываю. Ты наверное гадаешь, как можно не виновного в тюрьму посадить? А вот можно. Надо только его виновным сделать. Спасибо добрым людям – надоумили друзья сидельцы! – Михаил горько усмехнулся. 

– Я как с зоны откинулся пошёл на прежнее место работы устраиваться, а не берут, извини говорят Миша, мы ценные грузы перевозим, а ты судимый, никак не можем тебя принять, даже слесарем не можем! 

Мыкался- мыкался я со своею справкой, кое – как в конце концов к частнику одному на ГАЗельку устроился – зарплата тьфу! А мы с ней привыкли на широкую ногу жить, раньше ни в чём себе не отказывали, как и вы с женой на моря – океаны ездили, питались, одевались хорошо! А тут у неё зарплата в садике с гулькин нос и у меня на старой ГАЗели-рухляди 

не больше. Жили мы так жили и стала она потихоньку недовольство проявлять. Денег мол нет, а я это хочу, я туда то хочу. Извини говорю дорогая, не берут мол меня с судимостью на престижную денежную работу. А давай ка говорю я тебя в хорошее место пристрою. Был у меня знакомец один, должность на мясокомбинате занимал, он её к себе кладовщицей и взял. 

Михаил глотнул из стоявшей на столике и чудом не упавшей бутылки с минеральной водой несколько судорожных глотков и уже повернув голову к Виктору Семеновичу продолжил : 

–А на комбинате том вору-ют! Стала и моя глядя на других втихаря домой продукты таскать- то сосисок, то колбаски притаранит. Повеселела, стала меня моим скудным заработком попрекать. Я молчу, терплю -ворованную колбасу трескаю. Однажды, когда она уже совсем во вкус вошла и упреки её стали совсем нестерпимыми я понял, что вот оно- пришло моё время! Слушай, говорю, а зачем мне другая работа, у меня же машина в руках, а у тебя колбаса. Ты приготовь партию колбаски подороже, у меня сбыть есть куда. А она мне -Ой, а как это? Куда девать, куда прятать? Да я тебя научу -говорю -место покажу. Ты -говорю- грузчика по верней выбери и он тебе всё перетаскает. На том и порешили. Я ей подсказал укромный уголок, куда мол и под'еду на ГАЗзельке своей, время назначили такое, чтобы у неё значит ночная смена была. 

Михаил вновь замолчал и глотнул воды из стеклянной "чебурашки ". 

–Ну и...?- Виктор Семёнович заинтригованно смотрел на мстителя. 

–Ну и, ну и! Вот тебе и ну и! Когда время оговореное подходило я и позвонил куда следует. Так мол и так, на мясокомбинате хищение продукции крупное готовиться, давайте мол пресекайте, защищайте народное добро! Кто звонит? А доброжелатель! Борец за справедливость! И трубку телефона- автомата повесил, я из него звонил, чтобы не вычислили значит. В общем там их с грузчиком и прихватили тепленькими! 

– А что потом? 

– Ну что потом, моей как организатору за попытку хищения три года отвесили, грузчику два как пособнику. 

– Ну ты Миша дал, так это что получается, ты ещё и безвинного человека, грузчика подставил? 

– Как это безвинного? Он же воровал! 

– Но ты же его подбил! 

– Э нееет! Шалишь брат, я его в глаза не видел и ни о чём с ним не договаривался! 

– Ну а на суде, на следствии жена же наверное сказала, что это ты всё организовал, тебя же тоже привлечь могли. 

– Ну нееет! Я бы от всего открестился, меня там не было, да и молчала она про меня, сказала, что только хотела с кем нибудь договориться о вывозе. 

– Ну, а грузчик, он же мог про тебя рассказать. 

– Нет. Не мог. Когда она с ним договаривалась, сказала, что знакомый шофер будет, про меня ни кому ни слова. 

– Ну ты и провокатор. Как же ты теперь с ней жить будешь когда она освободится? 

– А ни как не буду! Не вышла она ко мне на свидание. Передала только, что на развод подаст. Я передачу оставил и уехал. Да всё правильно, нельзя нам теперь вместе. Никак нельзя! А я на севера подамся, товарищь позвал, там водилы нужны. Квартиру ей оставлю, выйдет- ей жильё будет нужно. Пока с работой не наладится деньги буду высылать, мне одному много не надо. Ну ладно Виктор, мне на выход, скоро станция моя. Что- вылил на тебя ушат помоев? Извини. 

К концу своей исповеди попутчик протрезвел, лицо вновь стало жёстким, плотно сжатые губы едва угадывались. Быстро встав с сиденья он взял сумку, и не протянув руки, а лишь кивнув на прощание вышел из купе резко задвинув за собою дверь. 

Через несколько минут, на небольшой станции, поезд выплюнул из себя на грязный перрон пассажира с небольшой сумкой повисшей на плече. С перрона попутчик – мститель быстро, не оглядываясь, зашагал к стоянке такси, где с краю притулилась одинокая машина. 

Состав вздрогнул, грохотнул буферами и как показалось Виктору Семеновичу, облегченно выдохнув, стал плавно набирать ход. Тыг- дыг- тык -тык, тыг- дыг- тык -тык- стучали всё убыстряясь колеса. Тыг- дыг- тык -тык, тыг -дыг- тык -тык – пульсировала в такт колёсами кровь у него в голове. 

– А ведь он даже имя жены своей, этой несчастной женщины, не назвал ни разу, вот ведь, даже тут подстраховался, захочешь помочь ей и не сможешь. Да и чем поможешь, взята с поличным, факт попытки хищения на лицо. 

Устало расстелив постель, ещё в начале вечера выданную проводником, 

проваливаясь в сон Виктор Семёнович подумал : 

Завтра же по приезду домой пойду на работу, выйду на неделю раньше, а как подойдёт Катин отпуск, догуляю, возьму ещё с неделю административный по семейным обстоятельствам и прокатимся куда она захочет. 

 

 

 

Текст большой поэтому он разбит на страницы.
12
;